Ознакомительная версия.
– Из ревности, говоришь? Возможно, возможно…
– Не «возможно», Поленька, – точно он! Понимаешь, я видела его глаза… Люди такого типа не выносят, когда поступки других расходятся с их ожиданиями. И не перед чем не остановятся, чтобы поставить на своем. Холерический темперамент в сочетании с завышенной самооценкой может привести…
– Те-те-те! Ты не на лекции, сестричка. К тому же я прекрасно знаю, куда может завести человека холерический темперамент в сочетании с завышенной самооценкой. Хотя я, конечно, не кандидат психологических наук, а всего лишь скромный тренер спортклуба. Ты мне лучше вот что скажи: что тебе известно об этом Романе?
Ольга воодушевилась.
– Ну, как же! Айседора встретилась с ним недавно – она сама мне сказала. Он влюбил в себя бедняжку – ты знаешь, этот тип впечатляет, хотя он, конечно, не в моем вкусе и все такое… Она даже собиралась бросить ради него Арчибальдова, они же с ним… как бы это сказать…
– Ольга, ну почему ты вечно боишься называть вещи своими именами?! Любовники – ты же это хотела сказать?
– Да, но… Не совсем. Он сделал ей предложение. Она так сказала.
– Кто – Роман?
– Да что ты, вот еще! Арчибальдов! А Роман оказался заурядным донжуаном. Ася застукала его с какой-то бабой и поняла, что она значит для него совсем не то, что он для нее. Вот! И у нее открылись глаза. Она поняла, что чуть не сломала свою жизнь ради какого-то смазливого подонка, который не ведает, что такое настоящая любовь. Ася заявила Роману, что между ними все кончено. Ну, а тому это не понравилось: он привык сам бросать женщин. И устроил все эти безобразные сцены – в Москве, на вокзале, и в поезде. А когда и это не помогло, дождался удобного момента и убил несчастную. Бедная, бедная Асенька…
Ольга снова всхлипнула и потянула к глазам носовой платок. По опыту я знала, что остановить ее слезливый припадок можно только одним способом: если сильно завести.
– Знаешь, что я тебе скажу, дорогая сестренка? Эта твоя история сильно отдает «мыльной оперой». Может, на сюжет для бразильского сериала она и тянет, но я бы не дала за нее и ломаного гроша. А следователи дадут еще меньше. Хотя они, конечно, добросовестно записывают все твои «показания».
– Это еще почему «мыльной оперой»? – Ольга смотрела на меня, поджав губы и прищурив глаза, в которых не было ни слезинки.
– Да потому, что в них слишком много несообразностей, и при этом – ни одного конкретного факта! Кроме публичной ссоры актрисы со своим бывшим дружком, да еще этого имени – Роман. Ну-ка, вспомни: что еще Айседора рассказывала о нем? Может, назвала фамилию?
Сестра захлопала ресницами.
– Фамилию? Н-нет…
– А кто он такой? Профессия?
– Ну-у… Не знаю… Я спрашивала, но Ася перевела разговор на другое. Вернее, нам помешали.
– Вот видишь! Где она с ним познакомилась – в Москве? Он там живет?
– Да я-то почем знаю! Вот пристала! Пусть его милиция ищет, я здесь при чем?!
Я улыбнулась с видом победителя.
– Вот именно: пусть его ищет милиция. Или кого-нибудь другого – кого они посчитают нужным. А мы с тобой тут совершенно не при чем, Ольга! Ты сама это сказала. Да, убили молодую женщину, и это ужасно. Ты ехала с ней в поезде, разговаривала, а спустя несколько минут нашла ее задушенной. Я очень хорошо понимаю твои чувства! Но пусть этим убийством занимаются те, кому положено. Ты и так внесешь свою лепту, выступая в качестве свидетеля.
– Но почему, Полина?! Ведь мы же с тобой часто занимались всякими расследованиями – неофициально, конечно. Даже хотели открыть частное детективное агентство…
– Да, моя милая! Но то были либо старые нераскрытые дела – так называемый «висяк», либо такие, когда криминал касался лично нас с тобой или наших близких. Ну, это я еще понимаю! К тому же, позволь тебе напомнить, эти неофициальные расследования всегда приносили нам неплохую прибыль. А сейчас я что-то не вижу на горизонте клиента, который согласился бы отвалить нам гонорар за твою Айседору Палискиене – вот имечко-то, Господи… Улавливаешь разницу?
– Я улавливаю твою меркантильность и чудовищное бездушие! Нет, это невозможно: ты все меряешь деньгами и думаешь только о них, а такие вещи, как справедливость, чувство долга…
– Зато ты их никогда не меряешь и совсем о них не думаешь, справедливая ты моя! Но когда они у тебя кончаются, почему-то всегда бежишь к своей «бездушной и меркантильной» сестре. Или я не права?
– Ах, так ты меня упрекаешь? Хочешь сказать, я сижу у тебя на шее, да?!
Я закрыла глаза и прислонилась к стенке купе. Если б в этот момент я действительно сказала что хотела сказать – боюсь, вместо одного мертвого тела следственная бригада получила бы два. Моя впечатлительная сестренка такого не вынесла бы!
– Ольга, оставим этот бессмысленный разговор. Все, что я могу тебе обещать, – это переговорить с Овсянниковым и «стимулировать» расследование доступным мне способом. Он будет держать нас в курсе. На большее не рассчитывай. И не надо терроризировать меня разговорами о чувстве долга: я никому ничего не должна! Никому и ничего!
В купе заглянул следователь.
– Приехал майор Овсянников из УВД, хочет с вами побеседовать. Он сказал, вы его хорошие знакомые?
– Было дело… – усмехнулась я.
Вот ведь: помянешь черта – а он уж тут как тут!
Майор Овсянников, старший следователь УВД, признаться, очень мало походил на черта. А вот на кого он был очень похож, так это на Жору Овсянникова – того молоденького симпатичного лейтенанта милиции, с которым я давным-давно познакомилась в клубе любителей авторской песни и который в рекордно короткий срок сменил статус ухажера на почетное звание моего мужа. Увы! С тех пор немало воды утекло, и в наших паспортах давно уже стояли штампы о разводе… Но Овсянников, честно говоря, мало изменился за прошедшие годы – не считая, конечно, того, что стал майором и высоко продвинулся по служебной лестнице. Впрочем, он тоже любит повторять, что и я – все та же, «его Поленька». Ха! Тут он, конечно, принимает желаемое за действительное. Может, я и та же, что была лет восемь-девять назад – спорт помогает держать форму, но… Не «его»!
И однако, все, что мы с ним пережили вместе – хорошее и плохое, – не помешало нам сохранить самую теплую человеческую дружбу. Иногда – даже слишком теплую, хотя такое, разумеется, бывало теперь нечасто… Гораздо реже, чем мечтал Жора, однако чаще, чем хотелось бы мне! Я называла это то «стимулом» в очередном официальном следствии, то «платой» за помощь в расследовании нашем с Ольгой – неофициальном, но… Настоящая причина была, наверное, в том, что я все еще не могла забыть Овсянникова. Хотя давно уже оценила преимущества женской свободы и не собиралась приносить ее в жертву никому.
Жора прибыл в сопровождении других чинов – в форме и в штатском, поэтому нам с Ольгой пришлось умерить свой «родственный» пыл. Его появление сразу внесло смысл и целесообразность в сумбурный пока еще ход следствия, только набирающего обороты. Он заставил мою сестру еще раз рассказать все, что ей известно, изредка направляя ее короткими, точными вопросами, – и я невольно поразилась: оказывается, и Ольга может быть толковым свидетелем! Вот что значит – в хороших руках…
Разумеется, в своих показаниях она напирала на этого самого Романа как на кандидата в убийцы номер один. Майор внимательно слушал, делал пометки в блокноте, два или три раза что-то шепнул своему помощнику, который тут же вышел из купе – выполнять задание. Я слушала, наблюдала – и делала свои «пометки». Не знаю, как Жора, а я что-то сильно сомневалась в версии, предложенной моей «продвинутой» на детективном поприще сестрицей.
Лично мне, с моей колокольни, более предпочтительной казалась другая версия. Благодаря майору мы узнали несколько новых деталей, которые вполне в нее укладывались. Например, что этот крутой – Андрей Старостин – тоже не прочь был «подкатиться» к Палискиене, а она его отшила: следовательно, между ними тоже могли возникнуть неприязненные отношения. Ольга пыталась бурно протестовать против такого предположения: ну как же, заподозрили ее собутыльника! Но Овсянников вежливо охладил ее пыл, и я была ему за это втайне благодарна. Моя сестренка всегда прислушивалась к Жориному мнению, так пусть знает, что свое гипертрофированное человеколюбие не стоит иногда выпускать из бутылки, как джинна. Чтобы не наделало беды! А то Ольга всерьез думает, что все дело в моем «бездушии» и «черствости»…
Неожиданно сестра вспомнила и о стычке между Старостиным – она называла его «Дрюней» – и этим таинственным Романом, когда крутой велел Айседориному хахалю держаться подальше от их купе. Это обстоятельство еще больше укрепило меня во мнении, что хозяина торгово-закупочной фирмы «Фаворит» правоохранительные органы скоро возьмут в оборот. Виновен он в смерти актрисы или нет, а давать объяснения Жориному ведомству ему точно придется!
Ознакомительная версия.
