Вот как-то утром в воскресенье пригоняю я на стоянку «ауди» нынешнего года рождения и вижу — Сашка сидит над стаканом с подбитым глазом и плачет.
— Ты чего, Саш? — говорю я.
Ну, тут и выяснилось. Неделю назад, оказывается, приходили парни из бригады Чабана и заявили Сашку, что это их территория. Сашок им сдуру и ответь, что этот бизнес — Князя. Он-то меня знал с той поры, когда я на Князя пахал, а я как-то не особенно разъяснял ему истинное положение дел. Парни обратились к Князю, и Князь, натурально, ответил, что никакой автомобильной точки он на Красноряжской не держит. И вот вчера Чабан лично зашел к Сашку. Сначала ему по роже навешали за гнилой базар, а потом для острастки взяли две лучшие тачки: новенький «мере» и «мицубиси па-джеро». И велел в среду иметь десять штук зелеными.
Я набрал номер телефона, который они оставили, и мы кратко обменялись мнениями с этими гадами.
— Алло, — говорю — парни, вы тут пару тачек чужих вчера позаимствовали. Возвратить придется.
Мне эти тачки по большому счету без разницы, мне убытка — на два старых журнала, но это дело принципа. Не люблю, когда всякая сволочь норовит меня обокрасть.
Чую, на том конце провода обомлели, а потом:
— Это кто там вякает?
— Я не вякаю, мурло собачье, а разговариваю. Я хозяин «Мульти». Встретиться бы надо. Есть о чем перетереть с твоим Чабаном. — Девять вечера, пустырь за «Буденновцем», сегодня. Устроит?
— Вполне, — говорю, — до скорого свиданьица. Опустил я трубку и вижу — у Сашка челюсть отвисла.
— Ты им что, Шариф, стрелку забил?
— Ну.
— А кто пойдет-то? Шарифка, ты правда не от Князя работаешь?
Я хлопнул Сашка по плечу.
— Не дрейфь!
Наша скромная «девятка» с тонированными стеклами подкатила к перекрестку в восемь пятьдесят пять. Сашка с Васькой сидели на заднем сиденье. По-моему, они так до сих пор и считали, что сейчас к нам кто-нибудь подгребет на помощь. Что мы едем на разборку втроем — это в их мозги не помещалось, как в кабину «Жигулей» не помещается двухкамерный холодильник «Бош».
Не прошло и полминуты — из соседних переулков вывернулись два вишневых «джипа чероки» и взяли нашу тачку в кольцо. Хорошо взяли, грамотно. И мордами стали к подворотням. Дверцы джипов согласованно распахнулись, и из них повалили стриженые мальчики.
— Нам хана, — прокомментировал Васька.
Я усмехнулся и прочитал заклинание.
Дверцы нашей девятки тоже распахнулись… И из них выскочило пять здоровенных уссурийских тигров.
— Мама! — заорал один из джиповых парней, роняя изготовленный к стрельбе автомат.
Потом боевики опомнились и принялись стрелять. Но разве пули могли причинить какой-то вред колдовскому животному?
В два счета мои зверушки набросились на парней и принялись перекусывать их вместе с их автоматами.
Я махнул рукой, развернулся и уехал.
Спустя пять часов полковник Осокин шагал взад и вперед по приемному покою больницы номер пятнадцать. За дверью оперировали двух парней, которых выбежавшие во двор жители нашли плавающими в крови за кафе «Буденновец».
— Разборка-то бандитская, — докладывал дежурный по местному отделению, — но врачи уверяют, что парней покусали хищные звери!
— Да что они, эти врачи, понимают! Ты мне лучше жильцов опроси!
— Уже опросил. Бабка из седьмой квартиры перебирала картошку на балконе. Она говорит, что из «девятки» с тонированными стеклами выскочил десяток тигров.
— Что за чушь! — возмутился полковник. — Как может десяток тигров уместиться в «девятке»? В ней и теща-то моя не помещается!
— Но ведь врачи-то говорят то же самое! Полковник задумался, а потом сказал:
— Что же! Возможно, преступник и в самом деле привез с собой на разборку выдрессированного тигра. Но, конечно, не более одной штуки. Эх, до чего дошли, гады!
На следующий день я потягивал пивко (в компании с Асмодеем), когда к стоянке подрулили «мере» и «мицубиси паджеро». Те самые, которых увели люди Чабана. За ними, как побитые собаки, катились два джипа.
Из джипа вылез кавказец лет сорока с небритой мордой и золотой цепью на шее и направился в сторожку. Я поднялся ему навстречу с баночкой пива в руках.
— Привет, Ходжа, — сказал он.
— Привет, Чабан.
— Тут мой бригадир перепутался. Твой неврастеник заявил ему, что он платит Князю, а Князь заявил, что в глаза его не видел. Откуда ж нам было знать, что ты от Князя откололся?
Я молчал.
— Ну что, забираешь свои тачки? Я показал баночкой пива.
— С процентами. Тачки и вот тот джип. Красненький.
Чабан на мгновение онемел.
— Ты, Ходжа, не очень задираешь нос? Мое пиво кончилось. Я поставил баночку на стол. Справа от меня, по невыключенному телевизору, рекламировали «Херши-колу». Я сунул руку по локоть в телевизор и достал «Херши». У Чабана глаза полезли на лоб. Я отпил из бутылки и протянул ее Чабану.
— Нет, не очень, — ответил я.
Чабан кашлянул, как профессор перед лекцией, и пошел к джипам. Уж не знаю, что он там объяснил, а только ребята загнали на стоянку и «мере» с «мицубиси», и второй джип. С Чабаном приехало восемь человек, и в один оставшийся джип они не влезли.
Благодаря сотворенному мной заклинанию я видел и их куртки, и то, что у них под куртками, вплоть до того, какого цвета резинка в трусах. На всякий случай я превратил порох в патронах их волын в морскую соль.
Чабан вернулся ко мне. Губы у него от гнева были тонкие и красные, и он еле сдерживался, но вел себя, как истый джентльмен. Наверняка он уже обдумывал, сколько маслин он хотел бы выпустить в мое брюхо, но Чабан не оттого стал Чабаном, что не совался в воду, не разведав досконально фарватер. Наверняка до него уже дошли слухи о Князе и Горбуне, и ему хотелось сначала понять, с чем он связывается.
— Доволен? — осведомился Чабан.
— Покажи-ка мне твою волыну, — ответил я. Чабан помертвел лицом и вынул из-под мышки потрепанный «ТТ». Обычно он не ходил вооруженный, но он не каждый день ездил в гости к человеку, который возит с собой в «девятке» целый выводок уссурийских тигров.
— Махнемся? — сказал я. И вытащил свою. Чабан обомлел. Свою пушку я нарисовал, разглядывая картинки с разными старинными пистолетами. Ведь могли ж тогда люди! Каждый ствол разрисовывали, что твой Айвазовский. Словом, у меня был полицейский «стар»: ствол был как ствол, а рукоятку покрывал слой золота с полпальца толщиной, и в этом слое были хитро вычеканены всякие зверушки с рубиновыми глазами.
Я не хотел ссориться с Чабаном. Поставить на место — пожалуйста, а вот ссориться — не-а, я не драчлив. Просто терпеть не могу, когда мне предъявы делают.
Чабан молча взял протянутый ему ствол и сунул за пазуху. Он даже удержался от искушения поддеть пальцем камешки на рукояти — вправду рубины или стекляшки?
— Бывай, Ходжа, — сказал он и повернулся, чтобы идти. Голос его стал заметно теплее. Во всяком случае, лицо он не потеряет. Даже если его люди будут добираться домой на такси.
— Погоди, — окликнул я грузина. Тот обернулся: в моих руках была баночка с серым порошком.
— Я слыхал, — сказал я, — что твоих людей покусала кошка. Полосатая такая. Ты их помажь из этой баночки — целее вчерашнего будут.
Совсем развеселился Чабан. Хлопнул меня по плечу.
— А ты неплохой парень. Ходжа! — говорит. — Если на тебя кто наедет — звони.
Я сызмальства усвоил — человек сам по себе, будь он хоть Эйнштейн, — пшик. А человек, который сам по себе и с лимоном в кармане — это просто кабан на стенке тира. Зачем я, в сущности, затеял всю эту историю с автомагазином? Ведь я мог придумать, по правде говоря, вещи попри-быльней.
Ведь к этому времени, могу признаться, я мог наведаться в форт Нокс и хапануть там то, что не удалось хапануть известному антигерою Яна Флеминга. А поскольку дело было в России, то я точно знал, что ничтожная часть золотого запаса Америки обеспечит мне вечную благосклонность подмазанных полковников и майоров МВД.
Но мне надобны были не деньги, а уважение. Да и что такое одинокий богач? Одинокий богач — это нонсенс, по крайней мере в России. Это курица на базаре жизни, к которой приценивается каждый проходящий вор. Это разборка на завтрак, обед и ужин. Ведь надоест раз за разом доказывать какому-нибудь залетному вору из Комсомольска-на-Амуре, что ты не верблюд. Притом наедет какой-нибудь отморозок, сдуру не врубится да и пришьет. Словом, приятно, когда тебя охраняет магия, но куда приятней, когда тебя охраняет репутация. А что до ментовки, тут я не беспокоился. Уж если она не осмеливалась дотронуться до Шарифа-рэкетира, не-ужто она полезет на Шарифа-колдуна?
Словом, открыл я свою автолавку, купил элитный особнячок по Рублевскому шоссе, набрал себе ребят и зажил в свое удовольствие. Дом у нас получился как дом, как все живут. Правда, с одним было строго — с бабами. Чтобы блядей на дом вызывать — этого у нас не было. Захотят ребята — я тотчас в кабинет, подую, пошепчу и вывожу им десяток суккубов или ундин. Ребятки поначалу побаивались, а потом привыкли. И то? Блядь она и есть блядь, и повадки у нее блядские, и рожа не всегда первосортная. А как я суккубу велю принять облик Клаудии Шиффер, так у ребят сразу челюсть отвисает, а внизу, наоборот, очень даже встает.
