– Так… М-м-м… Насчёт отеля, – решила она перевести тему обратно, чтобы нарушить неловкое молчание и поскорее уже сбежать. – Ты просто возьмёшь и вышвырнешь на улицу кучу людей? Аннет сказала, что…
– Ну, конечно, Аннет сказала! – взорвался негодованием мсье Роше. – Она же лучше всех всё знает! Я никого не выгнал «просто так», всем предложено уволиться, получив двойной оклад, или уйти в неоплачиваемый отпуск, пока я не решу, что делать с замком дальше.
«Хорошо, что не стала упоминать Фабриса!» – пронеслось в голове.
– Это важно, Эдуар, – тихо произнесла Женя, не испугавшись его гневного выпада. – И если тебе никто больше об этом не скажет, значит, придётся мне. А потом можешь рычать, сколько угодно. Я тебя не боюсь.
Он бросил на Женю быстрый взгляд, а она продолжила:
– Это безответственно, мсье Роше. Вероятно, ты можешь себе позволить закрыть отель и спокойно жить дальше, но многие люди – нет. И я прекрасно понимаю, каково это – жить от зарплаты до зарплаты.
Эдуар только хмыкнул.
– Ладно, – Женя пожала плечами. – Как знаешь. В любом случае мне пора.
Она немного ускорилась, собираясь вернуться на парковку, вызвать такси и уехать с территории отеля. В этот раз навсегда.
– Погоди… – Эдуар, казалось, разгадал её намерение. – Ты разве не хочешь узнать подробности «тайны следствия»? Уверен, что ты не стала беспокоить комиссара просто ради любопытства.
– Так и есть, – Женя передёрнула плечами. – Мне хватило посещения участка и общения с мсье Салазаром по телефону. Он не особо желал делиться подробностями. Но, как говорят в России, меньше знаешь, крепче спишь. А у меня со сном и так пока не всё гладко. Так что…
– Прогуляйся со мной до деревни Сен-Мара и обратно, – вдруг предложил мсье Роше. – И я расскажу тебе, что знаю сам.
Немного поколебавшись, Женя согласилась.
«Не съест же он меня в конце концов!»
Ей действительно хотелось узнать все мельчайшие подробности этого запутанного дела. И тем более, хоть Женя и не осмеливалась себе в этом признаваться, она хотела растянуть мгновения последней встречи с любимым мужчиной. Пусть даже они всего лишь шли рядом и разговаривали.
Большая часть из того, что рассказывал мсье Роше, ей уже была известна от Фабриса. Но Женя всё равно делала вид, что ей интересно, втайне наслаждаясь бархатными звуками мужского голоса.
– … и тогда Адель вдруг заявила, что видела, как Моник заходит в башню. И даже хотела за ней пойти, но тут её ты окликнула, и моя непоседа предпочла сбежать подальше от грядущих нравоучений.
Женя вспомнила, как бежала за Адель и стояла у двери в башню, решив, что девочка забралась внутрь. Если бы не малышка, она бы ни за что в тот день не наткнулась на Моник. И возможно, сейчас всё было по-прежнему. Или нет. Скорее всего, Женя бы уже уволилась из отеля, считая себя сумасшедшей.
– Погоди, – внезапно перебила она Эдуара. – А разве можно детей допрашивать?
– Да никто её не допрашивал, – отмахнулся тот. – Адель ведь тоже была на видеозаписях, и я… м-м-м… ну скажем так, я сам поговорил с ней. Долго заверял, что не буду ругаться. Ещё дольше мы торговались – начали с собаки, в итоге сошлись на новой кукле из рекламы. – Эдуар чуть улыбнулся. – Адель призналась, что сбежала от няни и играла – как настоящий шпион кралась за Моник, а та ничего и не заметила.
«Еще одним секретом меньше…»
За разговором они дошли до деревни. Стало заметно, что за время Жениного отсутствия работы по подготовке площадки закончили. Строительного мусора больше не было. В некотором отдалении виднелся острый шпиль шатра, в котором она должна была проводить гадания. Дорожка как раз шла мимо дома барона Сен-Мара, но Женя старалась не смотреть в его сторону. Слишком неприятными были воспоминания о тех жутких видениях, что посетили её в этих обгоревших стенах.
– А что насчёт сатанистов? Выяснили, кто по ночам бродил в башне и жёг там свечи?
Эдуар нахмурился.
– Нет, тут ничего. Никаких зацепок. Комиссар предполагает, что…
Внезапно в доме барона что-то грохнуло. Женя практически подпрыгнула, а мсье Роше резко остановился и обернулся.
– Все работы завершены, на объекте никого не должно быть!
Он сделал несколько шагов вперёд и обернулся на замершую Женю.
– Идёшь? – потом снова посмотрел на дом, сопоставил факты и уже без уверенности в голосе добавил: – Хотя наверное тебе лучше подождать снаружи.
В голове у Жени вновь промелькнули страшные образы из её видений – несчастная служанка, плачущая чернильными слезами; бородатый барон и его полупрозрачные собутыльники-гости; пламя, пожирающее стены дома. По спине пробежал холодок, и она открыла рот, чтобы согласиться с предложением подождать на улице. И тут же закрыла.
«А чего я собственно так разнервничалась? Псевдо-валерьянка давно уже вышла из организма, а значит галлюцинации мне больше не грозят. А со страхами нужно бороться!»
– Нет, я с тобой. После настоящего пожара обугленные стены для меня – раз плюнуть, – Женя нервно хихикнула. – Тем более там половина сажи нанесена искусственно, я же сама проект согласовывала.
Эдуар посмотрел на неё с сомнением, но тем не менее притормозил на пороге и придержал дверь.
Внутри дома барона многое изменилось. Небольшую комнатушку сразу при входе обставили старомодной мебелью, так что в ней стало ещё теснее. Основной зал, в котором Жене привиделось пиршество призраков, оказался меньше, чем в воспоминаниях. В соответствии с планом, часть помещения отгородили – предполагалось, что там разместятся техник и звукорежиссёр, а актёры смогут хранить реквизит. Но самой большой неожиданностью стало увидеть там… мадам Трюдо.
Пожилая смотрительница, бормоча себе под нос, согнулась в три погибели и собирала с пола рассыпавшиеся амулеты. Когда дверь скрипнула, впуская мсье Роше и Женю, старушка испуганно охнула и, обернувшись, прижала ладонь к груди:
– Дева Мария и святые угодники! Как же вы меня напугали! Мсье Роше? Что вы здесь делаете? – Затем она заметила и Женю, выглянувшую из-за плеча Эдуара. – О, Эжени, как я рада тебя видеть, девочка моя! – Она с кряхтеньем выпрямилась. На её лице заиграла приветливая улыбка, какой Женя не удостаивалась даже в лучшие дни. Казалось, ещё мгновение, и мадам Трюдо достанет из кармана своей плотной тёмной юбки неизменную конфету с ликёром. – Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ужасное происшествие, просто ужасное… Я так переживала, что подскочило давление, и доктор…
Эдуар не стал дожидаться конца медицинской исповеди и перебил старушку:
– Это вы что тут делаете, мадам? – Он строго нахмурил брови и окинул взглядом стоящий на краю стола закопчёный ведьминский котелок, а также хаотично расставленные по комнате витые чёрные свечи, различные флаконы и склянки, бараний череп и прочие атрибуты представления. – Откуда здесь все эти вещи?
Смотрительница заметно смутилась. Она отвела глаза и, нервно теребя в сухих руках косточку, обмотанную чёрной нитью, негромко произнесла:
– Я подумала, кхм-кхм… Подумала, что было бы неплохо тут всё обустроить. Чтобы помещение, так сказать, было готово к приёму посетителей, – она снова замялась и, явно нервничая, сунула кость в карман. – Я… я вымыла здесь окна, прибралась и… кхе… принесла кое-что из подвала, так, по мелочи. Всего лишь для атмосферы.
Эдуар устало вздохнул.
– Мадам, мы уже обсуждали это с вами, и не один раз. Музей закрыт. Понимаете? Закрыт! В ближайшее время никаких перфомансов не планируется.
На удивление, на пожилую смотрительницу его отповедь произвела совершенно обратный эффект. Она расправила плечи и вздернула подбородок, а в бесцветных старческих глазах засверкал самый настоящий огонь.
– Да, обсуждали. Но я по-прежнему убеждена, дорогой мсье Роше, что прекращать работу музея – просто моветон! Ваш отец был бы крайне раздосадован, узнай он о подобном, – она сделала паузу, переводя дыхание. – И хоть я не одобряю всех этих новомодных представлений, но, если потребуется, я лично готова заниматься их организацией.
