Никки Френч
Что делать, когда кто-то умирает
Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.
Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.
Бывают минуты, когда жизнь круто меняется, после чего в ней навсегда остаются «до» и «после», разделенные, к примеру, стуком в дверь. Мне помешали. Я хлопотала по хозяйству. Собрала вчерашние газеты, старые конверты, обрывки бумаги и сложила их в корзину у каминной решетки. Довела до кипения рис. Услышав стук, я первым делом подумала, что Грег забыл ключи. А может быть, кто-то из друзей, соседка, «свидетели Иеговы», отчаявшийся юноша, предлагающий нехитрый товар — тряпки для вытирания пыли и бельевые прищепки. Я отошла от плиты, пересекла холл, открыла входную дверь и вдохнула прохладный воздух.
Это был не Грег, не друг, не соседка и не торговец вразнос. Передо мной стояли две женщины в полицейской форме. Одна, с челкой ниже бровей, походила на школьницу, другая, с тяжелым квадратным подбородком и по-мужски коротко подстриженными седеющими волосами, — на ее учительницу.
— Да?
Я ощутила в груди слабый укол дурного предчувствия.
— Миссис Маннинг?
— Мое имя — Элеонор Фолкнер, — ответила я. — Но я замужем за Грегом Маннингом… — Я осеклась. — В чем дело?
— Можно нам войти?
Я провела обеих в маленькую гостиную.
Я обратила внимание на взгляд, брошенный младшей на старшую. Углядела дырку на черных колготках старшей. Женщина открывала рот, закрывала, но как-то не в лад со словами, которые произносила, поэтому мне пришлось напрячься, чтобы уловить их смысл. Из кухни по дому распространялся запах ризотто, и я сообразила, что не убавила газ — значит, рис получится сухим и невкусным. И тут же с туповатым равнодушием напомнила себе: да какая разница, испорчено блюдо или нет, его же все равно теперь никто не будет есть.
Старшая сказала:
— Ваш муж попал в аварию со смертельным исходом.
— Не понимаю…
Хотя я все поняла. Смысл ее слов дошел до меня сразу. «Авария со смертельным исходом». Мои ноги вели себя так, словно напрочь забыли, как меня держать.
— Машина вашего мужа вылетела за пределы проезжей части, — медленно и терпеливо объяснила моя собеседница.
— Он мертв?
— К сожалению, — подтвердила она.
— Машина загорелась, — впервые подала голос ее молодая напарница. Ее лицо было пухленьким и бледным, глаза карими.
— Миссис Фолкнер, вы нас понимаете?
— Да.
— В машине был пассажир. Женщина. Мы думали… В общем, мы предположили, что это вы. Не знаете, кто бы это мог быть?
— Не знаю. При ней не было сумочки?
— От нее мало что осталось. Из-за пожара.
Я приложила ладонь к груди и ощутила тяжелый стук сердца.
— А вы уверены, что это был Грег? Могла произойти ошибка.
— Он сидел за рулем красного «ситроена-саксо». — Женщина заглянула в свой блокнот и назвала номер машины. — Эта машина принадлежит вашему мужу?
— Да, — подтвердила я. Каждое слово давалось мне с трудом. — Может, это был кто-нибудь с работы. Может, Таня…
— Таня?
— Таня Лотт. С его работы.
— Вы знаете ее домашний телефон?
— Нет, но он наверняка где-нибудь записан. Поискать?
— Мы найдем сами.
— Не сочтите за грубость, но я хотела бы попросить вас уйти.
— У вас есть к кому обратиться за помощью? Родные, друзья? Вам нельзя оставаться одной.
— Я как раз хочу побыть одна, — возразила я.
— Вам бы с кем-нибудь поговорить. — Молодая женщина вынула из кармана листовку. — Вот телефоны психологов.
— Спасибо. — Я взяла протянутую листовку и положила ее на стол.
Собеседница предложила мне еще и визитку:
— Если вам что-нибудь понадобится, свяжитесь со мной.
— Спасибо. Прошу прощения, у меня, кажется, выкипела вода в кастрюле. Пора спасать ужин. Найдете, где выход?
И я поспешила на кухню, где сняла с плиты кастрюлю и потыкала ложкой вязкое месиво пригоревшего ризотто. Мне вдруг отчетливо представился Грег, сидящий за кухонным столом в поношенной и уютной домашней одежде, — он улыбался мне.
«Авария со смертельным исходом».
«Сочувствую вашей утрате».
Это не мой привычный мир. Что-то в нем испортилось, покосилось. Сейчас вечер, сегодня понедельник, октябрь. Я Элли Фолкнер, мне тридцать четыре, я замужем за Грегом Маннингом. Полицейские только что сообщили мне, что он мертв, но этого же просто не может быть — такое случается в другом мире, с другими людьми.
Я присела к кухонному столу и замерла в ожидании. Не знаю, чего я ждала, — может, каких-нибудь ощущений. Ведь когда умирают любимые, полагается плакать? Я любила Грега, дорожила им и ничуть в этом не сомневалась, но еще никогда в жизни не была так далека от слез. Глаза были горячими и сухими.
Что сказал Грег перед уходом? Не помню. Было самое обычное утро понедельника. Когда он в последний раз целовал меня? В щеку или в губы? Всего несколько часов назад, днем, в телефонном разговоре мы глупо заспорили о том, когда он вернется домой, и поссорились. Неужели эти слова и стали для нас последними? Колкие, язвительные, а потом — вечное безмолвие. Какое-то время мне не удавалось даже вспомнить его лицо, но постепенно оно всплыло перед мысленным взором: кудрявые волосы, темные глаза. Я вспомнила, как он улыбается. То есть улыбался. Его сильные ловкие руки, живое ровное тепло. Нет, это какая-то ошибка.
Я поднялась, сняла со стены телефонную трубку и набрала номер мобильника Грега. Подождала, уверенная, что услышу его голос, но после нескольких минут бесплодного ожидания повесила трубку на место, отошла к окну и прижалась лицом к стеклу.
Пожалуй, мне следовало бы налить себе виски. Так поступают люди в состоянии шока, а у меня наверняка шок. Но, по-моему, виски у нас в доме нет. Я открыла шкаф, где мы держали спиртное: бутылка джина, бутылка крюшона «Пиммс», припасенная для жарких летних вечеров, которых еще ждать и ждать, бутылка шнапса. Свинтив крышку, я сделала пробный глоток.
«Машина загорелась…»
Я старалась не думать о том, как огонь лижет его лицо, пожирает тело. С силой прижала ладони к глазам и вдруг исторгла из себя еле слышный всхлип.
Не знаю, сколько я так простояла, но наконец опомнилась и побрела наверх, цепляясь за перила и буквально втаскивая тело на каждую ступеньку, словно дряхлая старуха. Я вдова. Кто теперь будет настраивать мне видеомагнитофон? Кто сделает вид, будто помогает мне разгадывать кроссворд в воскресной газете, и ничего толком не подскажет? Кто согреет меня ночью, крепко обнимет и защитит? Несколько минут я простояла в нашей спальне, огляделась и тяжело опустилась на кровать — со своей стороны, стараясь не касаться половины Грега. В последнее время он читал книги о путешествиях — хотел, чтобы мы вместе съездили в Индию. За дверью на крючке висел его халат, а на стуле валялся поношенный синий джемпер, который Грег надевал вчера. Я подняла джемпер и уткнулась в него лицом, вдыхая знакомый запах. Потом надела через голову.
Я поплелась в комнатушку по соседству с нашей спальней. Это тесное помещение временно служило нам кладовкой, было заставлено коробками с книгами и всяким хламом, до разбора которого у нас никак не доходили руки, хотя мы переехали в этот дом больше года назад. Сюда же мы поставили старомодную ванну на ножках в виде когтистых лап, с потрескавшимися медными кранами: я привезла ее из центра, куда свозили старые вещи для повторного использования, и собиралась установить в нашей ванной. Помню, при попытке затащить ванну наверх она застряла, мы не могли сдвинуть ее ни вперед, ни назад, беспомощно посмеивались, а мать Грега во весь голос давала нам бесполезные указания.
Его мать. Надо позвонить родителям Грега. Мне предстоит известить их, что их старший сын мертв. У меня перехватило дыхание, я безвольно прислонилась к дверному косяку. Как полагается сообщать такое? Я вернулась в спальню, снова села на кровать и взяла телефон с тумбочки. Минуту мне казалось, что я напрочь забыла номер родителей Грега, а когда все-таки вспомнила, поняла, что пальцы не слушаются меня и отказываются нажимать кнопки.
Я надеялась, что свекрови не окажется дома, но напрасно.
— Китти… — Я закрыла глаза. — Это я, Элли.
— Элли! Как у вас?..
— У меня плохие новости, — перебила я. И прежде, чем она успела перевести дух, выпалила: — Грег умер. — На другом конце провода стало так тихо, как будто моя собеседница повесила трубку. — Китти?
— Алло, — откликнулась она. Ее голос звучал слабо, как будто издалека. — Я не понимаю…
