Узники красоты - Людмила Семенова

Липкая кровь успела подсохнуть и неприятно стягивала кожу на разбитом лбу и щеке. Открыв глаза — веки все еще были тяжелыми, — Аффири осмотрелся и понял, что находится в крайне неказистом помещении без окон, обитом занозистой древесиной. Под потолком торчала лампочка без абажура, из мебели в ее скупом освещении виднелся только потертый диван. От долгого сидения на полу затекли все мышцы, Аффири пошевелил ногой и понял, что она прикована длинной цепью к одной из ножек этого самого дивана, приваренных к полу. Руки оставались свободны, но слабость после анестетика все еще не покидала тело и место укола на шее продолжало ныть. Во рту остался противный кислый вкус от последней сигареты — они помогали сохранять бодрость во время вечерних переездов. Рубаха висела рваными клочьями, кроссовки бесследно исчезли.

Юноша снова зажмурился и припомнил все, что осталось в сознании до того, как воцарилась тьма, — яркая вспышка посреди шоссе, визг тормозов, собственное непечатное восклицание... Выглянув из машины, он успел разглядеть только темный женский силуэт — тонкая фигура, развевающееся платье, длинные волосы, — а затем последовал удар в голову, резкая боль в шее и перед глазами все поплыло. Последним, что Аффири разглядел, была падающая звезда за лесом, нависающим над шоссе зловещей громадой.

«Эх, не успел желание загадать! — мысленно усмехнулся парень. — Ладно, посмотрим, кто ты и чего тебе надо».

Спустя пару часов послышался лязг замка снаружи, дверь распахнулась и Аффири увидел на пороге двух человек. Первой шла девушка, на вид ей было чуть больше двадцати, — высокая, с темными волосами, среди которых виднелась ярко-розовая прядь. В руках у нее парень заметил поднос с железной миской, ломтем хлеба и бутылкой воды. За ней следовал молодой мужчина, мускулистый, с бритой головой и множеством татуировок. В руке он нес фонарь, на кожаном поясе висел охотничий нож.

Подойдя ближе, девушка поставила поднос на пол, наклонилась и посмотрела Аффири в лицо. Он взял себя в руки и ответил ей настороженным, но бесстрастным взглядом.

— Меня зовут Изис, его — Джеб, — промолвила девушка. — А ты кто такой?

— Я Аффири Харт, приехал из другого города на заработки и надеялся устроиться на какую-нибудь ферму.

— У тебя есть семья или хотя бы подружка?

— Нет, я пока одинок.

— Отлично, — заметила Изис, прикусив кончик мизинца. — А откуда такое причудливое имя?

— Моя мать была родом из Нигерии, она умерла много лет назад, а отца я похоронил совсем недавно.

— А что еще ты помнишь? Какой сегодня день?

— Думаю, уже наступило воскресенье, — невозмутимо отозвался юноша. — А по календарю тридцать первое июля, и еще сегодня была одна из самых звездных ночей в году

— О, похоже, рассудок у тебя прояснился, — почему-то улыбнулась Изис. Зато ее спутник поморщился и проворчал:

— И язык развязался! Что ты с ним болтаешь, Из? Оставь жратву на полу и пойдем наконец спать! Я уже с ног валюсь после того, как его развалюху подальше перегонял!

Джеб явно не отличался сдержанностью и хладнокровием, зато Изис в ответ не повела и бровью.

— Заткнись, Джеб, — отозвалась она почти добродушно. — Я же не лезу в твою работу на скотобойне, так что и ты меня не учи.

Тот неохотно кивнул и Изис подтолкнула поднос к Аффири. Парня слегка мутило после наркоза, холодная тыквенная каша в миске не возбуждала аппетит, но он не знал, когда еще доведется поесть, и взялся за ложку. Джеб угрюмо стоял у дверей, а Изис присела на корточки и бесцеремонно разглядывала пленника. Ее светло-зеленые глаза исследовали его тело с волнистых черных волос на голове до крепких смуглых ступней. Теперь и он смог оценить ее внешность — несомненно, очень яркую. В ушах Изис мерцали серебряные сережки с алыми камнями, тело облегала тонкая кофта, длинная цветастая юбка струилась изящными складками. Между ними белела полоска обнаженного живота, на ногах девушки были плетеные сандалии.

Когда парень покончил с кашей и хлебом, Изис помогла ему откупорить бутылку и сказала:

— А мне нравится твое поведение, Аффири. Не люблю криков, истерик, пустых угроз, да и мольбы с рыданиями раздражают. И творческому процессу это мешает: дурные эмоции уничтожают даже божественную красоту.

— Я просто не хочу нового укола, — промолвил Аффири. — Если уж принимать свою участь, то с ясной головой.

— О, это большая редкость, — усмехнулась Изис. — Увы, избежать укола тебе не удастся, но если будешь таким же понятливым, это случится чуть позже.

— Из, ты долго еще намерена меня здесь мариновать? — вмешался Джеб, сверкнув глазами. — Мне уже надоели ваши бла-бла, ни дать ни взять влюбленная парочка! Если тебя потянуло на сопли в сахаре, то почитай какой-нибудь бабский роман, а меня не впутывай!

Не удостоив оруженосца ответом, Изис забрала посуду и снисходительно улыбнулась Аффири.

— Ты можешь лечь на диван, цепь позволяет, — заметила она. — Утром я снова навещу тебя. На всякий случай имей в виду, что стены здесь звуконепроницаемые, да и не услышит никто — мы живем далеко от людных мест и находим, что здесь очень уютно.

Аффири не стал говорить, что он думает на этот счет, и лишь кивнул. Девушка на прощание потрепала его по щеке и пошла к выходу, а Джеб взглянул на него будто на раздавленного таракана и поспешно захлопнул за ними дверь. Вздохнув с мало-мальским облегчением, Аффири забрался на диван, и хотя кольцо болезненно врезалось в лодыжку, вскоре смог забыться и уснуть.

Спровадив Джеба спать (к счастью, в этот раз он не распускал руки), Изис прокралась в свою любимую лабораторию. Здесь она создавала удивительные произведения, соединяющие дары природы и волю художника, и мечтала, что когда-нибудь мир изменится и ей больше не придется скрывать свой дар, — ее имя будут произносить с восторгом и запомнят на века, а унылых ханжей-копировщиков предадут забвению.

Еще в детстве Изис обожала лепить фигурки из теста, пластилина и глины, но ей чего-то недоставало для вдохновения — какого-то живого трепета, нерва, чувства запретности и опасности. Из-за этого фигурки получались нескладными и блеклыми, с одинаковыми лицами без всякой изюминки. Куклы, которых ей дарили родители, казались еще более скучными: