была красива и выкладывалась со всем нерастраченным жаром, — и этого оказалось достаточно, тем более для парня, давно не имевшего близости с женщиной.
У девушки явно были схожие мысли. Она приходила днем, когда Джеб, по-видимому, был на своей скотобойне, и они проводили вместе по несколько часов. В моменты передышки Изис всматривалась в лицо Аффири, водила кончиком пальца по его лбу, скулам, губам, и в ее взгляде застывала странная смесь восторга и сожаления. У него же не оставалось ни сил, ни желания допытываться.
Так минуло еще несколько дней, и однажды Изис, не утерпев, явилась на свидание к Аффири перед сном. Даже не заперев дверь, она кинулась к нему на шею, обхватила ногами талию и они самозабвенно слились в поцелуе. Аффири уложил ее на ставший привычным диван и тот надрывно заскрипел. Но неожиданный сильный грохот заставил обоих вздрогнуть — дверь распахнулась и на пороге стоял Джеб, побагровевший от злости.
— О, Джеб, это не то, что ты думаешь, — пробормотала девушка, поспешно запахивая халатик, — я сейчас все объясню...
— Нет, Из, это именно то, что я думаю! — заорал Джеб. — И ты оказалась такой же тупой и доверчивой курицей, как все прочие бабы, которых я знал! Мозги поплыли, едва между ног зачесалось! Осталось только рассказать этому придурку про все твои делишки и отпустить его с миром.
— Так, спокойно! — парировала Изис, успевшая прийти в себя. — В конце концов, я не твоя собственность, и не смей его трогать.
К удивлению Аффири, Джеб действительно отступил, хоть и продолжал сверлить обоих взглядом, полным досады и брезгливости. Изис быстро привела себя в порядок и, не удостоив недавнего любовника и словом, вышла следом за Джебом и заперла дверь.
«Да, что-то я заигралась, все зашло слишком далеко, — подумала девушка, уединившись в лаборатории. — А если бы Джеб успел его ударить и испортить лицо? Все бы покатилось прахом! Нет, пора с этим заканчивать, а то парень уже слишком много о себе возомнил».
Откинувшись на спинку стула и прикрыв воспаленные от недосыпа глаза, Изис вдруг вспомнила, как лепила свою первую маску. Моделью послужил их домашний любимец, мопс по кличке Спарки. Его пришлось слегка вырубить снотворным, которое мать Изис иногда покупала стареющему псу. Конечно, трогательные складочки на его морде слиплись от воска и форма поплыла, но все же удалось сохранить сходство и даже наивный собачий страх. В тот раз Изис отпустила бедную псину живой, хоть и полузадушенной, но с людьми уже не церемонилась — они ведь могли кому-то пожаловаться, да и результат получался гораздо чище и красивее.
Конечно, в таком ремесле необходим помощник, и Джеб очень удачно подвернулся Изис в одном из ночных клубов, когда отбил ее у двух пьяных хулиганов. У него не было ни близких, ни увлечений, ни мозгов, только любовь к холодному оружию и спиртному, а еще он почему-то привязался к Изис. В быту Джеб оказался неприхотлив, моральная сторона ее искусства его не волновала, так что они гармонично уживались вдвоем. На первом месте для нее всегда оставались они — ее куклы...
Она снова посмотрела на недавнее творение — куклу с лицом голубоглазой девочки. Восковой слепок смог сохранить выражение детского испуга, обиды и еще — неверия, протеста, отчаянного желания уцепиться за жизнь, в которой этот маленький ум еще ничего не смыслил. Такого эффекта Изис достигала с помощью раствора олеандра — медленного яда, который обездвиживал жертву и вытягивал из нее жизнь и сознание ровно столько, сколько требовалось художнице для точной передачи формы. До начала работы люди получали более мягкое успокоительное. Глазные яблоки Изис аккуратно удаляла скальпелем, а когда маска была готова, возвращала на место и они после обработки сияли ярче прежнего. Волосы тоже были «родными»: девушка снимала их вместе с кожей, чистила, сушила и красиво расчесывала.
Точно так же Изис чуть раньше обработала родителей девчонки — все трое, видимо, ехали по шоссе в гости или из гостей: подробности их с Джебом не волновали. Куклы с лицами мужчины и женщины, одетые в любовно сшитые винтажные костюмы, уже восседали на стеллаже в хранилище, и дочь вот-вот должна была к ним присоединиться. Изис больше всего нравились маски с молодых лиц, не тронутых морщинами, усталостью и злостью. От их кожи даже пахло как-то особенно приятно, хотя воск, увы, не мог удерживать аромат. Все тела Джеб закапывал в ближайшем лесу и даже ей не показывал эти безымянные могилы.
И только с Аффири ей почему-то захотелось повременить, затянуть эту странную игру, забыть ненадолго, что он всего лишь расходный материал. Изис даже вспомнила прошлую жизнь, в которой были свидания, походы в кино на задний ряд, веселье с приятелями, теплые руки матери. Потом тяга к воссозданию человеческих лиц стала вытеснять все прочие чувства — девушку раздражало то, что природная красота не может быть вечной, противостоять старению, хворям, усталости, дурным эмоциям и прочей дряни, которая по недоразумению зовется полной жизнью. Порой ей искренне казалось, что она совершает благое дело, избавляя людей от лишних тягот, прерывая их время на пике красоты и силы.
С временем Изис удалила из своего круга всех, кто был ей хоть немного дорог, от греха подальше. Родители и друзья остались на другом конце страны и до сих пор не знали, куда она подевалась. Бесследно исчезнуть совсем не так трудно, как может показаться по сериалам о детективных агентствах. И конечно, никакого будущего с Аффири у нее не предвиделось — ведь он бы так же подурнел и обрюзг, растерял все странное очарование, которым она успела проникнуться.
«Что же, Аффири, жаль, но завтра все-таки придется ввести тебе препарат, — мысленно вздохнула Изис. — Ты несомненно был лучшим из всех мужиков, которых я успела познать, но и тебе ведь со мной перепало удовольствия, так что мы почти квиты».
Наутро девушка, вялая от недосыпа, вошла в темницу Аффири — Джеб, все еще злой как демон, следовал за ней, дыша в затылок, — но при виде пленника оба остолбенели. Цепь валялась на полу, а парень стоял перед ними свободный и с абсолютно бесстрастным выражением лица, как раз таким, что особенно нравилось Изис.
— Что... как?! — вырвалось у нее. — Как ты смог выбраться, черт тебя подери?
— Мне удалось раздобыть вот это, — спокойно отозвался Аффири и показал девушке длинную шпильку, одну из тех,
