— Я всегда рад тебя видеть, Джеремия. Просто ты каждый раз приносишь плохие новости.
Джеремия с улыбкой кивнул:
— Наверное, так. Но телефона у тебя в доме нет, а как иначе до тебя добраться?
Джейсон оставил при себе язвительный комментарий, смысл которого сводился к тому, что отсутствие телефона как раз и означает нежелание вступать в какие-либо контакты.
— Будь у меня телефон, я бы не имел удовольствия видеть тебя, Джеремия.
Питерс невольно усмехнулся — улыбка посыльного была заразна, как чума. Будучи единственным представителем островной почтовой системы, а также «Юнайтед парсел сервис», «Федерал экспресс» и «Ди-эйч-эл», он относился к своим обязанностям со всей серьезностью. Если клиент лично оплачивал доставку, Джеремия строго следовал должностным инструкциям.
Джейсон протянул руку:
— О’кей, давай что там у тебя. Сейчас распишусь.
Довольный тем, что несговорчивый клиент не стал чинить препятствий в исполнении обязанностей, Джеремия вручил ему плотный конверт, успев свободной рукой погладить по носу пса.
— Теперь, наверное, уедешь. Ты же всегда уезжаешь, когда получаешь такие письма.
Джейсон рассеянно кивнул и, вскрыв конверт, обнаружил пригласительную открытку на детский утренник по случаю дня рождения. Согласно дате на почтовом штемпеле, ее отправили три дня назад. У кого-то в конторе явно развилось нездоровое чувство юмора.
Небольшую лагуну, на берегу которой стоял дом, защищал растянувшийся на полмили и ощетинившийся острыми зубьями коралловый риф. На то, чтобы пройти его, не повредив лодку, привязать «Бостонский китобой» к бую и сойти на берег вместе с Панглоссом, Джейсону потребовалось двадцать минут.
Дом из двух строений стоял на сваях, что должно было защитить его от возможного наводнения. Соединял строения деревянный мостик, крышей которому служили тесно переплетшиеся побеги бугенвиллеи.
Задержавшись у ступенек, Джейсон взял шланг, открыл кран и смыл с ног песок. Панглосс воспользовался случаем, чтобы поплескаться в ручейке прохладной, чистой воды. Приведя себя в порядок, оба, человек и пес, поднялись по ступенькам в ту часть дома, которая служила кухней, гостиной и студией. За годы островной жизни Джейсон понял несколько немудреных истин: дай волю ветрам и отдели требующие света помещения от спальных, нуждающихся в защите от тропического солнца.
Не обращая внимания на раскинувшуюся за окном панораму золотистого пляжа и синего моря, Джейсон прошел к столу и еще раз, уже внимательнее, изучил полученную пригласительную открытку. В офисе компании ему доводилось бывать нечасто. Предыдущие задания, не более одного-двух в год, передавались лично, из рук в руки, через курьера. С чего бы вдруг такая перемена? Он бросил карточку на стол и повернулся к передней стене из прочного дымчатого стекла.
Само положение дома, его развернутость к берегу и морю определялись не только эстетическими пристрастиями владельца. С высоты мостика открывался круговой обзор, что позволяло вести наблюдение за всеми подходами. Прямо перед ним лежала неглубокая лагуна, окруженная молчаливыми часовыми, коралловыми рифами, которые разорвали бы днище любого суденышка, незнакомого с местным фарватером. С тыла к дому подступало солончаковое болото, напоминающая желатин топь, способная поглотить даже забредшую по неосторожности игуану. Слева берег заканчивался непроходимыми мангровыми зарослями, справа на добрых три мили растянулась полумесяцем песчаная отмель.
Именно это, последнее, направление требовало особого внимания, поскольку предлагало единственный практически осуществимый подход к дому. И пусть выбравшему этот маршрут пришлось бы пробиваться через колючие кусты и идти по острым камням, что лишало такое путешествие всяких прелестей, Джейсон считал за лучшее предвидеть любую возможность.
Джейсона не удивило, что Джеремия предпочел доставить письмо морским путем, а не тащиться вдоль берега к дому, который, на взгляд человека стороннего, был всего лишь симпатичным коттеджем. В том бизнесе, которым занимался Джейсон, трудный вариант всегда имел предпочтение над легким.
Он прошел в кухню, достал большую кастрюлю и наполнил ее водой из бака. Бросил в воду краба, все еще подававшего признаки жизни. Ополоснул акваланг. Покончив с этим, вернулся в комнату и открыл сосновый кабинет, в котором помещалась стереосистема. Через несколько секунд помещение наполнили звуки моцартовского «Кончерто гроссо».
Джейсон повернулся к стеклянной стене, казавшейся огромной рамой с ярким пейзажем побережья. Между ним и стеной стоял мольберт с холстом. С зеленого куста бугенвиллии на зрителя настороженно смотрел дневной геккон. Здесь же, на поддоне, лежали тубы с акриловыми красками и кистями. И незаконченная картина, и кисти, и краски, все как будто застыло во времени. Улетая тогда в Штаты, они с Лорин и представить не могли, что она никогда уже не вернется.
С минуту Джейсон тупо смотрел на картину, такую же незавершенную, как и его собственная жизнь. Сколько раз он подходил к мольберту и брал кисть, чтобы начать снова? Много. Не сосчитать. И каждый раз видел не ящерицу и цветок, а Лорин, такую же притягательную, как и холст с красками. И каждый раз откладывал кисть, потому что не мог сосредоточиться. Дважды он давал себе обещание выбросить незаконченную картину и дважды рука не поднималась уничтожить свое последнее при жизни Лорин творение. Он не только не мог ни закончить, ни уничтожить этот холст — картина как будто опустошила его, высосав все прежние страсти и желания. Кисти воспринимались как что-то чуждое, непонятное и незнакомое; беря их в руки, он чувствовал себя так, словно вооружился древней палицей.
Порой Джейсон со страхом думал, что и талант ушел навсегда. Порой эта мысль не вызывала никаких эмоций.
Рассеянно, как будто не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, Джейсон вышел из гостиной и прошел по мостику в то здание, что служило спальней. Укрытое от солнца ставнями, помещение сохраняло едва ощутимый запах плесени, избавиться от которого можно было, всего лишь открыв окна вечернему бризу. Вентилятор под потолком лениво гонял теплый, влажный воздух. Джейсон щелкнул выключателем и вошел в гардеробную.
Одежды было мало. С одной стороны висело несколько летних платьев из разряда тех, в которых ходят на пляж или в другие места, где обувь совсем не обязательна. Джейсон не раз давал себе зарок избавиться от них, передать в местную церковь для раздачи бедным, но, снимая то или другое с вешалки, чтобы положить в коробку, вспоминал, когда Лорин надевала его в последний раз. Вот это, белое в красный горошек, было на ней в тот на редкость ветреный вечер, когда они вернулись на моторке с соседнего острова; а то, зеленое, с короткой юбкой, она выбрала для вечеринки по случаю дня рождения их общего друга, и местные женщины, те, что постарше, цокали языком и неодобрительно качали головой; или вон то, в голубую полоску… Все эти платья сохраняли — или ему это только казалось? — ее запах, сладковатый, с ноткой мускуса, неизменно ассоциировавшийся у него с сексом. Прошли годы, а запах остался, словно она только вышла из гардеробной.
Нет, нечего и думать. Он никогда не расстанется с последним физическим напоминанием о женщине, которую все еще любит. Он не только не мог выбросить ее вещи, но и не мог войти сюда без горького чувства утраты.
Джейсон отвернулся и расстегнул мешок, в котором хранилось то немногое, что еще осталось от его делового костюма. Снял костюм из тонкой шерсти, кашемировое пальто. Нахмурился. Как он ни старался, моль, не уступавшая в прожорливости кружащим у рифа акулам, проникла и сюда. Пожалуй, пальто лучше взять с собой, пусть и с дырками. Там, куда он направляется, будет холодно.
Ему понадобилось еще несколько минут, чтобы отыскать две единственные рубашки и галстук. Теперь бы вспомнить, куда он убрал чемодан…
Той же ночью
Его всегда удивляло, сколько всего надо сделать, прежде чем уехать с острова. Договориться насчет регулярной заправки генератора, чтобы не разморозить холодильник; попросить снять постельное белье, чтобы не завелась плесень, которая разводится во влажном воздухе во всех темных местах; условиться, чтобы кто-то присматривал за цистерной, а иначе к его возвращению в ней совсем не останется воды. И еще найти будильник, чтобы не проспать и вовремя добраться на «китобое» до Провиденсиалеса, откуда можно долететь до Майами. А самое главное, передать Панглосса, с достаточным для пропитания пайком, одной местной семье, где за ним присмотрят должным образом.
Панглосс.
Пес уже скребся в дверь, горя желанием присоединиться к собиравшему вещи хозяину, но впускать его Питерс не собирался. Панглосс знал, что такое чемоданы и для чего они нужны, и, руководствуясь своей собачьей логикой, полагал, что если он растащит вещи по комнате, то хозяин никуда и не уедет. Однажды Джейсону уже пришлось возвращать с берега свое белье и искать носки в мангровой чаще. Тогда он и принял решение: собираясь в дорогу, оставлять Панглосса за дверью.
