— Извините. Похоже, у меня входит в привычку пугать вас. Я этого не хотела.
— Вы… — От нахлынувшей неловкости не нахожу слов.
— Келли Фишер, — напоминает она. — Из «Сан».
Пожимаю протянутую руку:
— Вы пришли.
— Спасибо, что не выдали. — Репортерша пододвигает стул и садится. — Вы меня немного напугали вчера, сказав, что вас подозревают, но мой редактор все равно хочет, чтобы я с вами поговорила. Официально вы не подозреваемый. Если я возьму у вас интервью сейчас, до того как будет сделано заявление, мы обойдем всех остальных.
Что-то в ней кажется неправильным. Вглядываюсь хорошенько. Келли изучает меня, ждет чего-то. Поняв, что я так и буду молчать, наклоняется и кладет ладонь мне на колено:
— Можете не сомневаться, мы сделаем все, чтобы вызволить вас отсюда, как я и обещала.
— Почему я должен вам верить?
— Майкл, мы на вашей стороне. Вы должны это знать. — Она вынимает из сумочки авторучку и блокнот. — Никаких диктофонов, как вы и просили, — только ручка. Моя знакомая из больничного персонала говорит, что у вас частичная потеря памяти. Это верно?
Смотрю на нее, пытаюсь проанализировать услышанное. Что ей нужно на самом деле? Ну подтвержу я то, что и без того известно, — это ей ничего не даст. Пожимаю плечами:
— Ну да.
— Из памяти у вас выпало около двух недель?
Киваю.
— Майкл, будьте же чуть разговорчивее. Представляете, где вы могли провести это время?
Разглядываю ее лицо и борюсь с собой: не говорить ничего? рассказать все? как понять, где остановиться?
— В основном как в тумане, — сообщаю я. — Но кое-что помню. Например, ручку от крана, но не помню, где я был и почему. Полиция нашла меня под виадуком, — вероятно, я убежал и выпал из окна. Именно тогда меня и поймали.
Жутчайшее ощущение дежавю. Чувствую, как тошнота подступает к горлу.
— Давайте вернемся еще немного назад. У вас были какие-нибудь контакты с «Детьми Земли» после тех событий?
— Нет, ни одного.
— И вы не искали их, не встречались с членами культа?
— Зачем мне это надо?
— Майкл, я хватаюсь за соломинку. Если скажете что-нибудь существенное, то не придется вытягивать из вас каждое слово.
— И что вы хотите, чтобы я сказал?
— Вы раньше сообщили, что ненавидите «Детей Земли», — напоминает Келли. — И еще что скорее убили бы кого-нибудь из них, чем стали бы с ними общаться. И вот что я пытаюсь узнать: приходилось ли вам действовать, руководствуясь этой идеей?
Нервная дрожь зарождается в груди и тошнотворным киселем растекается по всему телу.
— Что?
— Вы их ненавидели, явно размышляли об этом и в больнице продемонстрировали, что способны на насилие, когда вас что-то выводит из себя. Не думаю, что так уж некорректно спросить: не приходило ли когда-нибудь вам в голову поддаться этой ненависти?
— Я больше не хочу говорить с вами.
— Это очень важно.
— Я не убийца!
На нас смотрят. Даже врач в уголке прервала сеанс.
— Я не убийца, — перехожу на шепот. — Это они преследуют меня — я здесь жертва!
— Опа! — восклицает Келли и смотрит на меня во все глаза. — Они вас преследуют? «Дети Земли»?
Я рычу, трясу головой, чувствуя, как усиливается нервная дрожь.
— Не они. Меня преследуют… Я не сумасшедший, вам ясно? Мне всего лишь нужно было убежать. Я никому не причинил вреда, просто ушел. И теперь необходимо спрятаться снова, прежде чем они получат то, что им надо…
— А что им надо?
— Я не знаю.
— Извините, — произносит женщина-врач, проводящая терапевтический сеанс, — у вас какие-то проблемы?
— У меня все в порядке, — бормочу я, пытаясь успокоиться. Не могу позволить, чтобы они видели меня в таком состоянии, — я ведь не сумасшедший. — В полном порядке.
— Давайте-ка пройдем в вашу палату, — предлагает она и помогает мне подняться. — Майкл, у вас все хорошо, вам ничто не грозит. Просто нужно немного отдохнуть.
— Мне это не нужно.
— Вам, может, и нет, но другие пациенты желают отдохнуть, и мы не хотим тревожить их криками.
— Постойте, у меня есть еще один…
Поворачиваюсь, чтобы задать Келли вопрос, но ее уже нет.
Лекарства, насколько можно судить, не дают никакого эффекта. Уже прошла неделя — целых семь дней! — и ни репортерша, ни Люси меня больше не посещали. Попытка связаться с моим тайным союзником, кем бы он ни был, оказалась безрезультатна. Я один.
Они дают мне овсянку, таблетки, приходят и уходят. Врач, которая отвела меня в палату, Линда Джонс, приглашает на психотерапевтические сеансы, но я не настолько глуп, чтобы соглашаться. Доктор Джонс просто пытается заманить меня в угол, где телевизор залезет в мозг.
Я составил список всех электронных приборов в этом крыле: компьютер и телевизор в сестринской, электронные часы над дверями и во всех спальнях, телевизор и часы на стене в общей комнате, две камеры наблюдения в главном коридоре, два противопожарных датчика там же и еще один датчик в туалете. Каждый уголок под контролем, все перекрыто. Куда бы я ни спрятался, безликие всюду увидят меня.
Когда поливаю водой электронные часы в палате, их заменяют — потому-то и знаю, что они работают. Если захочу снова исчезнуть, то можно вывести из строя эти часы с помощью одной небольшой чашки воды.
На седьмой день стою в коридоре и наблюдаю за Девоном. Следит ли он за мной? Настоящий ли он? А его лицо — это не маска? Он улыбается, и мышцы под кожей двигаются весьма убедительно.
Мимо шагает медсестра — направляется к выходу. Поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она набирает код на электронной клавиатуре: шесть, восемь. Сестра слегка сдвигается, невольно пряча клавиатуру. Дверь со щелчком открывается, она выходит, плотно закрывая ее за собой. Шесть и восемь. Сколько там еще цифр в коде? За стеклом двери вижу, как сестра поворачивает за угол и исчезает из виду.
Тем временем появляется другой — безликий, высокий и стройный, в сером костюме. Он останавливается за дверью. Смотрит на меня — хотя у него и нет глаз, я чувствую его взгляд. Вместо лица — бесформенное месиво. Не шевелюсь. Он тоже.
Что-то прикасается к плечу, и в испуге я резко поворачиваюсь. Но это всего лишь Девон.
— Тут кто-то… Ой, Майки, ты в норме? Я не хотел тебя напугать.
— Там кто-то есть. — Снова смотрю в сторону двери и показываю на безликого, но его уже нет. На его месте два человека со спокойными, нормальными лицами. Костюмы на незнакомцах черные, а не серые. — Он только что был здесь, — говорю я и взволнованно делаю шаг вперед. Пытаюсь разглядеть, что там за этими двумя, но тут чувствую гудение компьютерного монитора и подаюсь назад. Оглядываюсь на Девона. — Вы его не видели? — Перевожу взгляд на людей в коридоре. — Он же стоял вон там — неужели не заметили? Вы должны были пройти совсем рядом с ним! — перехожу на крик. — Человек без лица — вы его видели?
Эти двое переглядываются, и один из них, азиатской наружности, поднимает брови. Они думают, что я сумасшедший.
— Спокойнее, Майки, там никого нет. Слышишь? Успокойся.
— Не говорите мне «успокойся». — Вообще-то, я должен убеждать их в своей нормальности, а не пугать такими выходками. — Это была… шутка, Девон, просто шутка.
Дурацкая линия поведения; конечно, он не поверит. Вытягиваю шею, чтобы увидеть, что там, в коридоре, за незнакомцами. Безликий, возможно, только-только скрылся за углом.
— Это те, о ком я тебе говорил, — сообщает Девон, направляясь к дверям. Слышу равномерный писк клавиш кодового замка. Становится ясно, что определить номер по звуку невозможно. Двое входят, и Девон закрывает дверь. — Майкл, они из ФБР. Пришли поговорить с тобой.
Кровь леденеет.
— Меня зовут агент Леонард, — произносит высокий, потом показывает на азиата, — а это мой напарник — агент Чу. Мы бы хотели побеседовать с вами.
— Я никого не убивал.
— Мы и не говорим, что вы кого-то убили.
— Вы думаете, что я убийца — Хоккеист. Но это не так. Я и мухи не обижу.
— Нам просто нужно поговорить с вами, — говорит агент Чу. — И надеемся на вашу помощь.
Девон встает рядом со мной:
— Он не совсем… здоров… сейчас. Что вы рассчитываете узнать от него?
— Доктор Литтл рассказал о его состоянии, — заявляет агент Леонард. — Мы понимаем, что он сумасшедший…
— Это слово здесь не используется, — быстро вставляет Девон.
— Прошу прощения, — говорит Леонард. — Так где можно побеседовать?
Девон ведет их в один из психотерапевтических кабинетов — небольшое помещение с круглым столом и пластмассовыми стульями вокруг. Я остаюсь на месте, но Девон возвращается и тащит меня следом, обещая конфету.
— На других пациентов это действует?
— Давай, идем. Ничего они тебе не сделают. Им всего лишь нужно задать несколько вопросов.
