class="p1">Звучно выдохнув, я взмахнула рукой – жест, который должен был заменить слово: “Ладно”, – и, продолжая улыбаться, вернулась в дом.
Приняв лёгкий душ и плотно позавтракав, я потратила около получаса, чтобы найти хотя бы незначительную новостную сводку об упавшем в двух километрах от Грюннстайна русском самолёте, но никаких следов этой жуткой новости так и не нашла, что мне показалось немного странным: если брать за точку отсчёта время 05:11, в которое я проснулась из-за страшного грохота, значит с момента происшествия прошло уже полтора часа. В таком случае, уже должны были быть хотя бы сводки о пробках и перекрытии трассы Р1, но и их не было. Наверное, самолёт всё же упал в отдалении от трассы: на скошенном пшеничном поле или на кукурузном. Два километра от города – это совсем близко. Сколько от нашего дома до места крушения? Три километра в лучшем случае. Брат обосновался на самой окраине города с расчётом на чистый воздух и близость озера, как раз у трассы Р1, так удобно соединяющейся с основной государственной магистралью, ведущей прямиком в Осло.
Едва ли стоит думать о том, мог ли этот самолёт упасть на наш дом или на соседский, и о судьбах сотни пассажиров, упомянутых Освальдом Олсеном. Это ничего не изменит – всё уже случилось.
Доев третий горячий бутерброд я машинально посмотрела на часы: 06:52. Отлично. Парни должны приехать в половину восьмого, но лучше выехать пораньше. На всякий случай.
Зайдя в гараж, примыкающий к дому, я дистанционно открыла въездные ворота и остановилась у своего допотопного Volvo, но мой взгляд сразу же зацепился за стоящий рядом братский Alfa Romeo. Роскошный кроссовер ярко-бордового цвета этого года выпуска. Почему бы себя не побаловать? Тем более Рэймонд всегда разрешал мне тест-драйв своих новых автомобилей, пусть я и каталась на них от силы пару-тройку часов, объезжая с Кармелитой местные супермаркеты, когда приезжала погостить в Грюннстайн два-три раза в год на неделю-другую.
У Рэймонда почти каждый год обновляется автомобиль. Только единожды он прикипел к одной раритетной спортивной модели BMW настолько, что избавился от неё лишь спустя три года после её покупки. Я себе подобного – увы или ура – позволить не могу.
Вообще братское богатство стои́т на двух китах: с одной стороны, он талантливый архитектор, безусловно зарабатывающий немалые деньги на своих известных в Норвегии проектах, но с другой стороны на его финансовый успех немало повлияло состояние его жены. Младший брат Кармелиты, насколько мне известно, очень богат. Настолько очень, что просто до неприличия. Но и у его богатства есть свои киты и корни.
Семейство Диес, в отличие от нас, Тейтов, закоренелых представителей среднего класса, уже не первое поколение является представителями норвежской элиты. У отчима Кармелиты, Болдра Диеса, был самый крупный в скандинавских странах яхтенный бизнес, мать же Кармелиты, Тира Диес, на протяжении двух десятилетий являлась главой холдинга популярной в Европе компании дизайнерской мебели. Эти две крупные касатки в море с мелкой макрелью поженились, когда Тира уже была беременна от бывшего лучшего друга Болдра. Объяснение, почему давняя дружба двух здравомыслящих мужчин была оборвана, абсолютно банальное: друзья влюбились в одну девушку, один из них сделал ей ребёнка, но узнав о беременности возлюбленной пошёл на попятную, что позволило второму другу активизироваться на максимальном уровне. В итоге у Тиры и Болдра вышел счастливый брак. Болдр не только назвал рождённую Тирой девочку собственной дочерью и не просто дал ей свою фамилию, но и к её имени подошёл с особенным вниманием. Дед Болдра был испанцем, о чём красноречиво кричала его далеко не скандинавская фамилия, отсюда образовалось и имя и без того уже признанной родной Болдру по всем официальным параметрам дочери – Кармелита. Через четыре года после рождения Кармелиты у пары родился ещё один ребёнок – мальчик. На сей раз Болдр Диес не заморачивался над тем, чтобы напечатать у ребёнка на лбу его и без того очевидную принадлежность к его крови, поэтому назвал сына обычным именем, нечасто встречающимся на территории скандинавских стран – Беорегард.
В итоге семья Диес получилась красивая, колоритная и удачно сложенная. Богатые и счастливые – как из рекламы о психологическом здоровье современных ячеек общества. Но четыре года назад Болдр с Тирой неожиданно погибли во время шторма в проливе Скагеррак, возвращаясь из Северной Ютландии на собственной яхте. Шторм был неожиданным, возникшим буквально из ниоткуда как раз из-за тех климатических “неполадок”, которые в то время происходили с образованием Дилениума. Штормовое предупреждение было объявлено всего лишь за час до начала бури. Изначально планируя швартоваться в Фредрикстаде, Болдр с Тирой резко изменили курс на Гримстад, что было самым верным решением при их местонахождении, так как Гримстад на тот момент был ближайшим к ним портом, но до берега они так и не добрались.
Ни для кого не стало шоком, что весь свой бизнес и вообще всё своё состояние Болдр целиком завещал единственному сыну – о существовании завещания и его содержимом знала вся семья Диес. Кармелите Болдр оставил только свою прелестную дачу под Копенгагеном и парочку автомобилей – милые воспоминания из её счастливого детства. Беорегард же к тому времени уже сам был известной касаткой в океане макрели и в отцовском бизнесе совершенно не был заинтересован, и тем более не нуждался в нём, давно сколотив за границей и подняв до внушающих уважение высот собственный строительный бизнес. В итоге яхтенный бизнес отца Беорегард продал по баснословной по меркам того времени цене, благородно отчислил любимой сестре десять процентов с продажи и, сразу после похорон, неожиданно вместо Австрии, в которой до сих пор пропадал, отправился в Швейцарию. В которой до сих пор и пропадает.
Возможно это странно, но я ни разу за двенадцать лет брака Рэймонда и Кармелиты не встречалась с Беорегардом лицом к лицу. Это объясняется достаточно просто: у меня с этим человеком разные графики в разных часовых поясах. Так что знакомы мы с ним только по фотографиям, стоящим у моего брата и его сестры на каминной полке. На этих фотографиях Беорегард, как и Кармелита, высокий, хотя, конечно, он на голову выше сестры, с широкими плечами, загоревший, с густыми тёмно-каштановыми волосами и неожиданно серо-голубыми глазами – определённо точно поверх испанских корней отца проявились скандинавские гены матери. Этакий хмурый красавец, который красив уже только потому, что хмурый. Ни одной его улыбающейся фотографии, даже детской, я ни разу не
