Ознакомительная версия.
Количество поглощенного мною в тот вечер вина превысило все мыслимые пределы: к моменту, когда мы покончили с обедом, изгородь, отделявшая наш столик на углу «Сент-Денис» от тротуара, уже не могла сдержать моих страстных порывов, выражавшихся в знаках внимания множеству красивых женщин, которые в тот час невинно слетались на маняще-яркие огни витрин магазина «Маккрири». Сару мое разнузданное поведение начало утомлять, и она уже была на грани того, чтобы предоставить меня моей судьбе, когда ее внимание что-то привлекло. Я тоже обернулся и в указанной ею стороне узрел остановившийся у дома № 808 кэб, из которого изможденно вывалились Маркус и Люциус Айзексоны. Быть может, виной тому алкогольные пары, или события последних дней, или даже погода, но только вид их наполнил меня таким ликованием, что я тут же перемахнул через изгородь и бегом устремился к ним через Бродвей с изобильными приветствиями. Сара последовала за мной более рациональным манером. В прериях Люциус и Маркус, очевидно, провели изрядно времени на солнце, ибо кожа их значительно потемнела, а вид сделался располагающим и здоровым. Казалось, они тоже обрадованы своим возвращением, хотя я не был уверен, что их радость выдержит испытание вестями об отставке Крайцлера.
– Удивительные там места, – сказал мне Маркус, извлекая багаж из кэба. – В их свете жизнь в этом городе видится совсем иначе, определенно могу вам сказать. – Он потянул носом воздух. – Да и пахнет там лучше.
– Нас даже умудрились обстрелять на одном перегоне, – добавил Люциус. – Пуля пробила мою шляпу! – И он продемонстрировал нам дыру в тулье, сунув туда палец. – Маркус сказал, что это вряд ли индейцы…
– Это не индейцы.
– Да, конечно, он сказал, что это не индейцы, но лично я в этом не уверен, к тому же, по мнению капитана Миллера из форта Йейтс…
– Капитан Миллер просто очень вежливый человек, Люциус. – снова прервал его Маркус.
– Ну, возможно, – отозвался брат, – только он же сказал…
– Что он сказал о Бичеме? – без переходов спросила Сара.
– … что несмотря на разгром большинства крупных индейских банд…
Сара схватила его за плечи и встряхнула:
– Люциус. Что он сказал о Бичеме?
– О Бичеме? – переспросил Люциус. – Л. Нуда. В общем, много чего сказал.
– Это «много чего», в сущности, можно свести к одному, – сказал Маркус, глядя на Сару. Последовала пауза; огромные карие глаза детектив-сержанта наполнились многозначительностью и решимостью. И он закончил: – Это наш человек. Иначе и быть не может.
Несмотря на изрядный шум в голове, новости, поведанные нам Айзексонами все за тем же столиком у «Сент-Дениса», моментально протрезвили меня.
В конце 1870-х капитан Фредерик Миллер – теперь ему чуть за сорок, а тогда он был подающим надежды лейтенантом – был откомандирован к штабу Западной армии в Чикаго. Размеренная штабная жизнь быстро наскучила ему, и Миллер подал прошение о переводе его дальше на Запад, где он рассчитывал на более активную службу. Прошение удовлетворили – Миллера перевели в Дакоту, где он был дважды ранен, причем во второй раз лишился руки. Пришлось вернуться в Чикаго, однако от штабной работы он отказался, предпочтя пост командира резервных сил, которые держали для чрезвычайных ситуаций. Именно там в 1881 году он впервые столкнулся с юным бойцом по имени Джон Бичем.
В Нью-Йорке тот сказал вербовщику, что ему восемнадцать, однако Миллер сомневался – даже когда новичок прибыл через полгода в Чикаго под его командование, он выглядел гораздо моложе. Впрочем, мальчишки часто привирают возраст, чтобы поступить в армию, и Миллер смотрел на это сквозь пальцы – тем более что Бичем показал себя примерным солдатом: дисциплинированным, внимательным к службе и достаточно исполнительным, чтобы за пару следующих лет дослужиться до капрала. Правда, его неоднократные прошения о переводе дальше на Запад, чтобы сражаться с индейцами, раздражали начальство, вовсе не желавшее терять свой лучший унтер-офицерский состав на фронтире; но все это время лейтенант Миллер не мог нарадоваться на своего подчиненного. До 1885 года.
В тот год в беднейших кварталах Чикаго произошла серия инцидентов, при которых Джон Бичем показал свое истинное лицо. Человек достаточно нелюдимый, он после службы частенько хаживал в иммигрантские кварталы и предлагал свои услуги благотворительным миссиям, занимавшимся с детьми, в частности – с сиротами. На первый взгляд, вполне достойное начинание для солдата, желающего с пользой потратить свое личное время – уж куда лучше, чем регулярно напиваться и выяснять отношения с местными, – так что лейтенант Миллер не придавал этому особого значения. Впрочем, через несколько месяцев он все же заметил перемену в настроении Бичема – заметный сдвиг в сторону угрюмства. Поинтересовавшись причиной, он не получил удовлетворительного ответа; но вскоре в расположении части появился глава одной из миссий и пожелал встретиться с офицером. Миллер выслушал этого человека: тот потребовал, чтобы капралу Бичему отныне официально запретили приближаться к сиротскому приюту. Когда же лейтенант поинтересовался причиной, человек отвечать отказался, ограничившись фразой, что Бичем, дескать, очень «расстроил» нескольких воспитанников. Миллер немедленно вызвал к себе Бичема, который поначалу впал в ярость и негодование, объявив, что человек из приюта попросту ревнует: дети расположены к нему, Бичему, больше, чем к своему воспитателю. Лейтенанту Миллеру такого объяснения показалось недостаточно, он нажал на Бичема посильнее, и тот в результате пришел в крайнее возбуждение и обвинил в произошедшем как Миллера лично, так и всех его командиров. (Стоит добавить, что лейтенант так и не выяснил истинной природы тех событий.) Всех этих хлопот, продолжал тогда Бичем, можно было избежать, если бы командование удовлетворило его просьбу о переводе на Запад. Миллер нашел поведение капрала в ходе беседы весьма тревожащим и отправил его в длительный отпуск, который тот провел в горах Теннесси, Кентукки и Западной Вирджинии.
Вернувшись в часть в начале 1886 года, Бичем выглядел намного спокойнее. Он вновь стал тем исполнительным и образцовым солдатом, к которому привык Миллер. Но то была лишь иллюзия и она развеялась во время приснопамятных майских беспорядков в Чикаго. Мы с Сарой уже знали: Бичема отправили в госпиталь Сент-Элизабет после того, как 5 мая в суматохе стычки в северном пригороде Миллер застал капрала «разделывающим» (как выразились врачи) труп одного из забастовщиков. И то, как Бичем обошелся с телом, рассказали нам Айзексоны, разительно походило на увечья покойных родителей Яфета Дью-ри и мертвых детей в Нью-Йорке. Миллера охватили отвращение и ужас, когда он увидел, как его лучший подчиненный, весь в крови, стоит над изрезанным трупом, глаза которого выковыряны огромным ножом; Миллер колебался недолго и освободил его от службы. Несмотря на то что лейтенант видел, как на Западе в ветеранах вспыхивает звериная жажда крови, такое поведение практически всегда объяснялось годами жестоких боев с индейскими племенами. А у Бичема боевого опыта не было, и объяснять такой поступок оказалось нечем. Полковой врач, осмотревший капрала после инцидента, немедленно объявил его негодным к несению службы, Миллер присовокупил собственный рапорт, и Бичема спешно отправили в Вашингтон.
На этом история, привезенная Айзексонами из Дакот, заканчивалась. Все это братья вывалили на нас единым комом, не притрагиваясь к тарелкам, и теперь наконец воздали должное еде, а мы с Сарой принялись рассказывать им обо всем, что узнали за их отсутствие. Затем настала пора для плохих известий о Крайцлере и Мэри Палмер. К счастью, Маркус и Люциус уже успели расправиться с большей частью своего запоздалого обеда, ибо история уничтожила остатки их аппетита. Оба детектива сперва с опаской отнеслись к мысли продолжать расследование без Ласло, однако Сара выступила с такой же убедительной речью, какую произносила передо мной, и через двадцать минут братья тоже верили, что у нас попросту нет другого выбора. Сведения, которые они добыли в поездке, давали нам лишние боеприпасы для продолжения кампании, ибо теперь сомнений почти не оставалось: мы знали историю и характер нашего убийцы. Вопрос был лишь в том, сможем ли мы разработать и осуществить план его поимки.
Ресторанчик мы покинули примерно около трех ночи, убежденные, что сможем. Задача все же стояла не из легких, и одолеть ее мы не могли, хорошенько не выспавшись. Все разъехались по домам, предвкушая отдых; однако к десяти утра в четверг все собрались в штаб-квартире, готовые к разработке стратегии. Братьев несколько выбило из колеи отсутствие пятого стола, равно как и наличие нового почерка на доске с тезисами, но, в конце концов, они были опытными детективами и сосредоточились на деле, а все, что к нему не относилось, к нему не относилось.
Ознакомительная версия.
