— Ничего себе. Теперь у нас полный комплект. Евреи, голубые, юристы.
Они подошли к «роллсу».
— Когда это случилось?
— Время смерти установлено — примерно между десятью и одиннадцатью, прошлым вечером.
— А нашли его только что?
— Выходные. Ночной сторож говорит — извини за каламбур — в выходные здесь как в морге. А его место у входа.
— Кто же нашел тело?
— Один адвокат. Он всю ночь проругался с женой, послал ее в конце концов к черту и отправился ночевать в офис. Он узнал машину Сэперстейна, подошел посмотреть поближе. Держу пари, месяца не пройдет, он переберется в другой офис.
Они стояли около машины. Нэтти все еще сидел за рулем, там, где его настигла пуля.
— Почему его не увезли?
Мэдисон пожал плечами.
— Не знаю. Эй, Казу! Когда вы увезете тело?
Помощник следователя поднял голову, посмотрел на Долли.
— Кончаем. Еще несколько снимков — и все.
Щелчок аппарата. Вспышка.
— О'кей. Выносите его.
Открыли левую дверь «роллса». Волосы Нэтти, вымазанные засохшей кровью, приклеились к окну. Их отодрали, подняли окоченевший труп, упаковали в сумку на молнии и погрузили в фургон.
— Похоже, наш парень осваивает новые районы, — сказал Голд. — Так далеко на запад он забрался впервые.
Мэдисон покачал головой.
— По правде говоря, Джек, я не думаю, что это наш парень.
Голд прямо взглянул на него.
— О чем ты, Долли?
Мэдисон сделал паузу, посмотрел на судебных техников, вертевшихся вокруг «роллса».
— Я думаю, это подделка. Кто-то убил Сэперстейна и хочет, чтоб мы думали — это наш парень. Но это не такое убийство.
Голд достал новую сигару, снял целлофановую обертку, чиркнул спичкой, неторопливо закурил.
— Почему ты так думаешь?
Долли подошел поближе и сказал приглушенным голосом:
— Джек, похоже на мафию. Маскировка, оружие, почерк. Очень похоже.
Голд покрутил в пальцах сигару.
— Мафия, говоришь?
— Их дело, Джек. Для меня тут нет вопросов.
— Это только подозрение?
Мэдисон украдкой оглянулся вокруг.
— Во-первых, калибр револьвера — двадцать второй. Ставлю свой значок, я не ошибаюсь. Его пристрелил профи. Убийца с крестом не пользовался таким оружием. И потом, слушай, Джек, у шефа в офисе я узнал много всяких секретов, которых среднему копу не узнать ни в жизни.
— Угу.
— Сэперстейн был высокого уровня информантом DEA[68].
Голд выпустил клуб дыма.
— Без обмана? И давно?
— Пару лет. Работал «и нашим и вашим». Продавал покровительство полиции торговцам наркотиками, а потом сообщал имена и адреса федералам. Я слышал даже, кое-какие сделки он заключал сам — с молчаливого согласия и поощрения властей.
— Не брешешь?
Фургон следователя уехал, они видели, как он тащился по третьему этажу.
— Такие типы, Джек, — дни их сочтены, они сплошь и рядом так кончают. Это профессиональное убийство. Спорю на значок.
Голд выплюнул приставшие к языку крошки табака.
— Может, ты и прав.
— Думаешь? — Мэдисон был польщен.
— Но лучше придержать эту теорию. На какое-то время, по крайней мере. Слишком взрывоопасная ситуация для бездоказательных догадок. Не стоит выделять этот случай. Представляешь, какая чертова буря поднимется, если мы впутаем сюда организованную преступность?
— Представляю, Джек, — задумчиво протянул Мэдисон.
— А если окажется, что мы ошиблись, а слухи уже расползутся — да Гунц нам головы поотрывает. Ты ведь знаешь, он ненавидит всякие осложнения.
Это решило дело.
— Я думаю, нам не стоит игнорировать возможность профессионального убийства, Джек, но мы займемся этим сами. Вне рамок основного расследования.
— Полностью поддерживаю тебя, капитан.
— Я высоко ценю твою поддержку, Джек.
— Прибережем это для себя.
— Верно.
Прибежал взволнованный детектив из особого отряда.
— Капитан, журналисты прорвались через черный ход. Мы их задержали, но они требуют сообщить, что происходит.
Это Мэдисон мог сделать не хуже всякого другого. Он самодовольно улыбнулся.
— Я разберусь с ними, Джек, если у тебя нет охоты.
— Нет, благодарю. Уступаю эту честь тебе. Сделай публичное заявление.
Мэдисон светился от удовольствия.
— Хорошо, — обратился он к копу, — пошли. Поговорим с прессой, надо же им сообщить что-то в воскресных известиях.
И Долли удалился деловым шагом, таща на буксире детектива.
Голд жевал сигару и наблюдал, как рабочие прицепляли «роллс» к тягачу. Мешали низкие потолки, и страшные проклятия оглашали опустевшее помещение.
С дальнего ската послышался рев мотора, и на стоянку ворвался красный спортивный автомобиль с откидывающимся верхом. Замора со скрипом затормозил в нескольких шагах от Голда.
— Эй, что стряслось?! — спросил Шон. Волосы у него были мокрые, а рубашка расстегнута.
— Поздравляю, еще одна жертва. — Голд улыбнулся, взглянул на влажные волосы Заморы. — Опять какое-нибудь мыльное предприятие?
— Я просто не мог проснуться. В конце концов, мать вылила на меня чашку холодной воды.
— Ирландские штучки. Вы, христиане, детей своих продадите за бутылку виски.
— Ну уж.
Голд продолжал шутить.
— Черт возьми! Я хочу позавтракать с Робертом Редфордом в его маленьком сексуальном авто. И пусть он угощает.
Замора подал машину назад, развернулся.
— Кстати, — спросил Голд, — вы довели до конца то предприятие?
— "Великолепное душистое мыло"? — Замора дал газ. — Нет, вмешался один немытый еврей.
Они умчались, резина мягко прошуршала по полу.
По-воскресному гудел бульвар Креншо. Кларк Джонсон выпрямился, подтянулся и негромко, но решительно постучал по дверному косяку. Дверь была открыта, но завешена сеткой от насекомых. Через сетку доносились обрывки разговоров о тяжкой утрате, приглушенный смех и странное шарканье вилок по бумажным тарелкам.
Крепкая полная женщина с серебристыми волосами в длинном, до лодыжек, черном платье откинула сетку одной рукой. Она отирала пот с черного лба кружевным платочком.
— Заходи, сынок. Проклятая жарища. — Голос у нее был глубокий, звучный и сладкий, как патока. Прямо-таки оперный голос.
Джонсон колебался.
— Ну, туда или сюда? Мух напустишь.
Он все не решался.
— Здесь миссис Фиббс?
— Ну, конечно, сынок. Но не заставляй меня идти за ней. Ты друг семьи, значит, желанный гость на поминках.
Кларк слабо улыбнулся.
— Я думаю, мне лучше поговорить, с миссис Фиббс.
Толстуха неодобрительно оглядела его и опустила занавеску. Через несколько секунд на пороге появилась мамаша Фиббс.
— Мистер Джонсон? Заходите, пожалуйста.
Она держала сетку открытой, но он не заходил.
— Уф, миссис Фиббс. Я имел в виду Эстер. Когда попросил миссис Фиббс.
— Эстер в кухне. Заходите.
Он шагнул было в комнату, но опять остановился.
— Миссис Фиббс, наверное, лучше все-таки справиться у Эстер. Я не уверен, что она хочет меня видеть.
— Чепуха, — сказала она и потянула его за рукав. — Не сомневаюсь, что хочет.
В небольшой, тщательно прибранной — пол недавно натерт, обивка мебели вычищена — комнате собралось много народу. В основном женщины лет пятидесяти — шестидесяти, рослые и плотные, вроде той, что открыла дверь, в темных, шуршащих платьях. Были и мужчины, потевшие в воскресных костюмах. Один из них, плешивый, в очках без оправы, как Джон Леннон, носил воротник священника. У стены на стуле с прямой спинкой сидела молоденькая мексиканка с четырехлетней дочуркой на коленях. Девочка таращила любопытные глазенки. Буфет разместился на тщательно отутюженной скатерти, раскинутой на двух карточных столиках. Белый хлеб, холодные закуски, куски свинины, бобы, картофельный и капустный салаты. Гости примолкли, перестали жевать, внимательным взглядом окинули нового посетителя. И вернулись к прерванным занятиям.
— Миссис Фиббс, хочу еще раз принести соболезнования по поводу трагической кончины вашего сына.
Мамаша Фиббс вздохнула, прищелкнула языком.
— Да, очень печальный день. Я пережила мужа, мне пришлось смириться с этим, упокой Господь его душу. А сегодня схоронила единственного сына. Жизнь полна горьких неожиданностей, не так ли, мистер Джонсон?
Джонсон не ответил. Она провела его через комнату. Женщины откровенно разглядывали его, некоторые кивнули.
Эстер в простой шляпке с вуалью и маленький Бобби сидели в кухне. Багира на столе уплетала специальную печенку для кошек.
Эстер и Кларк долго смотрели друг на друга, потом она отвернулась, полезла за сигаретами.
— Мам, вот же они, — сказал Бобби.
— Можно сесть? — спросил Кларк.
Эстер не ответила. Мамаша Фиббс стояла в дверях.
— Мистер Джонсон нашел для нас время, так любезно с его стороны, не правда ли? — заметила она.
Эстер молча курила.
