ошибками и ложными выводами.
– Вначале я считал, что мы имеем дело с серийным убийцей. Затем – что убийца страдает множественным расстройством личности. И наконец мне стало ясно, что на самом деле преступников несколько. Сосредоточившись исключительно на средневековых методах, я потерял драгоценное время, не замечая, что каждое преступление несет на себе отпечаток личности убийцы: трусость в случае с отравлением шпанской мушкой; раскаяние в случае с замурованными девушками; жестокость, присущая казни в бочке.
Немаловажно и то, что зачинщик, Гонсало Мартинес, убедил своих последователей рассматривать убийства как побочный ущерб. Они собирались лишить Рамиро Альвара Нограро многомиллионного состояния, причем сделать это необычным способом. Преступники не могли наставить на него пистолет и унести деньги в мешках. Вместо этого они вооружились буквой закона и книгой, написанной им собственноручно. Закон запрещал владеть семейной собственностью тем, кто попал в тюрьму. А его метод исцеления, его версия хроники помогла обвиняемым связать Рамиро Альвара с убийствами.
Я оглядел последние ряды: доктор Лейва обещала засвидетельствовать новый этап в моей карьере, однако занятие кончилось, а она так и не пришла.
Аудитория постепенно опустела. Оставшись в одиночестве, я собирал аудиовизуальные материалы, когда увидел ее. Марина была не одна. Рядом с ней шла Эстибалис, толкая инвалидную коляску Рамиро Альвара.
– Мы опоздали, прости, – извинилась Марина с порога.
– Это моя вина, – вмешался Рамиро Альвар. – Мы ее задержали.
– Вот как? Интересно. И что же привело вас троих сюда? – спросил я, по-прежнему ничего не понимая.
– Я убедила Рамиро пройти курс лечения у доктора Лейвы, – торжественно сказала Эстибалис.
– Собственно говоря, она поставила это условием, чтобы мы продолжали видеться.
– Да, но я ничего не обещаю, – ответила Эсти. – Только от тебя зависит, хочешь ты идти по пути к выздоровлению или нет. И когда ты поймешь, кто ты… я решу, хочу ли быть с тобой.
– Вообще-то Рамиро станет моим последним пациентом перед тем, как я уйду на пенсию, – объяснила Марина. – Я больше не буду преподавать и консультировать. Но уверена, что смогу ему помочь. К тому же вряд ли многие из моих коллег осмелятся поставить объективный диагноз.
– Очень рад это слышать. Рамиро Альвар, не могли бы мы немного поговорить наедине? У меня есть к тебе еще пара вопросов.
– Рамиро, Унаи, отныне я просто Рамиро. Это имя куда менее обременительно. Рамиро Альвар остался только для официальных документов.
– Хорошо, Рамиро, – улыбнулся я.
Доктор Лейва и Эстибалис попрощались и оставили нас одних в пустом лекционном зале.
– О чем ты хотел поговорить?
– Мне не хватает последнего фрагмента, чтобы собрать все воедино. И я прошу тебя кое-что подтвердить, хотя ты не обязан и это останется между нами. Полагаю, твой альтер отождествлял себя с епископом Гарсией, вашим предком, хотя в романе об этом ничего не сказано. Ты не упомянул, что Лопе, незаконнорожденный сын епископа, является основателем вашего рода. В книге ты избавился от Гарсии, чтобы символически убить своего альтера. Вот почему ты испугался, что он начнет уничтожать своих врагов в реальной жизни, и боялся за жизнь Эстибалис. Вот почему тебя не удивило, что он убил двойника графа де Маэсту. Однако ты не мог понять, зачем Альвар замуровал девочек, ведь в романе они не были врагами епископа. Во время посещения архива я наткнулся на документы, в которых упоминается имя первого сеньора Нограро, Альвара Лопеса де Нограро, сына Лопе Гарсейса. Этот Лопе Гарсейс был внебрачным ребенком хозяйки «Ла Романы», я прав?
Рамиро поправил очки жестом, который повторял тысячу раз в день, и опустил взгляд.
– Да, – признал он наконец. – Согласно документам, он первый представитель нашей линии. Но всегда умалчивалось, что мы – потомки человека, убившего графа де Маэсту, и содержательницы публичного дома, которая эксплуатировала своих сестер, пускай и с целью избежать голодной смерти. Вот почему я пришел в ужас, узнав о публикации романа. Лопе был внебрачным сыном епископа Гарсии и после его смерти в реальной жизни унаследовал огромное по тем временам состояние. Молодой человек продал королю Санчо Сильному дворец в Памплоне и переехал жить в Вальдеговию, подальше от дурной славы, которой пользовался в Виктории. Это всегда было самым большим секретом семьи Нограро.
– Я начинаю понимать, как в старых семьях накапливаются тайны и ложь… К слову, о тайнах – у меня тоже есть для тебя кое-что. Мы нашли копию хроники графа дона Велы. Гонсало спрятал ее за копией ретабло в склепе канцлера Айялы в Кехане.
– Мне она не нужна! – поспешно заявил Рамиро. – Даже видеть ее не хочу. Это напоминание обо всем, что я пытаюсь забыть.
– То, что я расскажу тебе сейчас, – конфиденциальная информация, поэтому я не стану называть имен. У потомков графа дона Велы по одной из линий имеется оригинал хроники, и они могут документально подтвердить свое родство. Ты мог бы сделать пожертвование, чтобы вернуть то, что принадлежит им.
– Тогда вопрос решен.
Вскоре я уже звонил Яго дель Кастильо.
– Думаю, здесь, в Витории, есть одна вещь, которая принадлежит вам.
Зима, 1200 год от Рождества Христова
Мы все поднялись по ступенькам на дозорную галерею над Северными воротами. Один из солдат Чипиа затрубил в трубу, и вскоре подъехал Лопес де Аро.
– Что на сей раз?
Он тоже выглядел изможденным, хотя это не шло ни в какое сравнение со скелетами, выстроившимися на верхней площадке стены.
– Передайте королю Альфонсо, что мы готовы к переговорам, – заявил я.
По обе стороны от меня стояли Чипиа и алькальд. Рядом с ними заняли места Нагорно, Оннека, Лира, Гуннар, Исунса, Мендоса, веревочники, мясник, две маленькие девочки и старик.
Альфонсо подъехал на своем белом жеребце и, выжидающе посмотрев на меня, жестом предложил начать.
– Говорите, Вела.
– Мы сдаем город, включая Вилью-де-Сусо и Новую Викторию. Ваш кузен Санчо Сильный освободил нас от обязанности держать оборону и не намерен посылать войска для подкрепления. Можете распустить свою оборонительную линию, ваше испытание закончилось.
Я заметил, как с плеч его людей спало напряжение. В тылу солдаты, которых не мог видеть король, с облегчением обнимали друг друга. Безмолвная волна ликования прокатилась по рядам осаждающих.
– Я принимаю капитуляцию, – торжественно провозгласил Альфонсо. – Откройте же наконец ворота.
– У нас есть условия, – сказал я.
Лопес де Аро рассмеялся.
– Вы не в том положении, чтобы ставить условия.
– И все же они у нас есть, – твердо повторил я.
– Пусть говорит, – вмешался король.
– Во-первых, никаких репрессий.
– Продолжайте.
– Любой, кто пожелает уехать и начать новую жизнь в другом
