— И что дальше?
— Нам пришлось позвать врача, чтобы привести Изабеллу в чувство. В данный момент она отказывается узнавать Харриет и утверждает, что вы раздобыли где-то самозванку.
Теперь Дирк Фруде направлялся к Сесилии и Александру, чтобы сообщить им новость о воскрешении Харриет. Он поспешил дальше, снова оставив Микаэля в одиночестве.
Лисбет Саландер остановилась заправиться на бензоколонке на въезде в Уппсалу с северной стороны. Всю дорогу она мчалась, решительно глядя только вперед. Быстро расплатившись, она села на мотоцикл, завела мотор и подъехала к выезду на дорогу, а там снова остановилась в замешательстве.
Ей по-прежнему было не по себе. Покидая Хедебю, она пребывала в ярости, но за время пути злость постепенно утихла. Лисбет сама толком не знала, почему так разозлилась на Микаэля Блумквиста, да и вообще, он ли вызвал у нее такую злобу.
Она подумала о Мартине Вангере, чертовой Харриет, Дирке Фруде и всем этом проклятом клане Вангеров, который угнездился в Хедестаде и управлял оттуда своей империей, попутно все глубже увязая во внутренних интригах. Этим людям понадобилась ее помощь. Иначе они бы даже не стали с ней здороваться, не говоря уже о том, чтобы доверять ей свои тайны.
Чертов сброд.
Лисбет глубоко вздохнула и подумала о матери, которую утром похоронила. Ничего хорошего ждать не приходилось. Смерть матери означала, что ее рана никогда не затянется, поскольку Лисбет уже не удастся получить ответы на те вопросы, которые ей хотелось задать.
Она подумала о Драгане Арманском, стоявшем позади нее во время похорон. Ей следовало бы ему что-нибудь сказать. По крайней мере, подтвердить, что она знала о его присутствии. Но если она это сделает, он сразу решит, что отныне получает право вмешиваться в ее жизнь. А протяни она ему палец, он отхватит всю руку. Понять ее он все равно бы не смог.
Лисбет подумала о проклятом адвокате Нильсе Бьюрмане — ее опекуне, который хотя бы на данный момент был обезврежен и выполнял то, что ему было велено.
Она ощутила непримиримую ненависть и стиснула зубы.
Потом она подумала о Микаэле Блумквисте, и ей стало интересно: что бы он сказал, узнав о том, что у нее имеется опекун и что вообще-то жизнь у нее собачья. Она поняла, что на самом деле на него вовсе не злится. Он просто попался под руку и оказался человеком, на которого она выплеснула свою злобу, когда ей больше всего хотелось кого-нибудь убить. Злиться на него было бессмысленно.
Отношение к нему Лисбет было двойственным.
Он сунул нос не в свое дело, начал копаться в ее личной жизни и… Но в то же время ей нравилось работать вместе с ним. Уже само это чувство казалось странным — работать с кем-то вместе. Она к такому не привыкла, но ведь все прошло на удивление безболезненно. Он ее не лапал и не пытался учить жить.
В постель затянула его она, а не наоборот.
И к тому же все получилось вполне приятно.
Тогда почему же у нее возникло ощущение, будто ей хочется ударить его ногой в лицо?
Она вздохнула, подняла несчастные глаза и посмотрела на проезжавший мимо нее по шоссе Е-4 трейлер.
Часов в восемь вечера Микаэль по-прежнему сидел в саду, когда до него донесся треск мотоцикла и он увидел, что через мост едет Лисбет Саландер. Она припарковалась и сняла шлем. Потом подошла к садовому столику и потрогала кофейник, но тот оказался пустым и холодным. Микаэль смотрел на нее с изумлением. Она взяла кофейник и пошла на кухню. Когда она вернулась, вместо кожаного комбинезона на ней были джинсы и футболка с надписью: «I can be a regular bitch. Just try me». [63]
— Я думал, ты уехала, — сказал Микаэль.
— Я повернула обратно от Уппсалы.
— Неплохо прогулялась.
— У меня болит задница.
— Почему ты вернулась?
Она не ответила. Микаэль не настаивал, выжидая, пока она заговорит сама. Они в молчании выпили кофе, и только через десять минут она подала голос.
— Мне нравится твоя компания, — неохотно призналась она.
Прежде ей таких слов произносить не доводилось.
— Было… интересно работать вместе с тобой над этим делом.
— Мне тоже понравилось с тобой работать, — сказал Микаэль.
— Хм.
— Честно говоря, мне никогда не приходилось сотрудничать с таким классным поисковиком. Я, конечно, понимаю, что ты гнусный хакер и общаешься с сомнительной компанией. Но ты можешь просто поднять трубку и за двадцать четыре часа организовать нелегальное прослушивание телефона в Лондоне и поэтому действительно добиваешься результатов.
Она впервые взглянула на него с тех пор, как села за стол. Как же это получилось, что ему известно так много ее секретов?
— Все очень просто. Я разбираюсь в компьютерах. У меня никогда не возникает проблем с тем, чтобы прочесть текст и четко уловить его смысл.
— У тебя фотографическая память, — спокойно сказал он.
— Думаю, да. Я просто улавливаю механизм действия. И не только компьютеров и телефонной сети, но и мотора моего мотоцикла, телевизоров, пылесосов, химических процессов и астрофизических формул. Я чокнутая. Выродок.
Микаэль нахмурил брови и довольно долго сидел молча.
«Синдром Аспбергера, — подумал он. — Или что-то подобное. Талант видеть рисунок и понимать абстрактные рассуждения там, где остальные видят только помехи».
Лисбет уставилась в стол.
— Большинство людей много бы дали, чтобы обладать таким даром.
— Я не хочу об этом говорить.
— Ладно, оставим это. Почему ты вернулась?
— Не знаю. Возможно, это ошибка.
Он посмотрел на нее испытующе.
— Лисбет, ты можешь объяснить мне, как ты понимаешь слово «дружба»?
— Когда хорошо к кому-то относишься.
— Да, а в силу чего человек к кому-то хорошо относится?
Она пожала плечами.
— Дружба — в моем понимании — строится на двух вещах, — сказал он. — На уважении и доверии. Оба фактора обязательно должны присутствовать. И еще необходима взаимность. Можно уважать кого-то, но при отсутствии доверия дружба распадается.
Она продолжала молчать.
— Я понял, что ты не хочешь обсуждать со мной свою жизнь, но когда-нибудь тебе все-таки придется решить, доверяешь ты мне или нет. Я хочу, чтобы мы были друзьями, но это желание должно быть обоюдным.
— Мне нравится заниматься с тобой сексом.
— Секс не имеет к дружбе никакого отношения. Друзья, конечно, могут заниматься сексом, но, Лисбет, если мне придется выбирать между сексом и дружбой в отношениях с тобой, нет никакого сомнения в том, что я выберу.
— Я не понимаю. Ты хочешь заниматься со мной сексом или нет?
Микаэль прикусил губу. В конце концов он вздохнул.
— Не следует заниматься сексом с людьми, с которыми вместе работаешь, — пробормотал он. — Это создает проблемы.
— Я что-то не так поняла, и, может быть, ты не трахаешься с Эрикой Бергер при каждом удобном случае? А она к тому же замужем.
Микаэль немного помолчал.
— У нас с Эрикой… история началась задолго до того, как мы стали вместе работать. А то, что она замужем, тебя не касается.
— Вот как, теперь вдруг уже ты не хочешь говорить о себе. Разве дружба — это не вопрос доверия?
— Да, но дело в том, что я не обсуждаю друга за спиной. Тогда бы я обманул ее доверие. Я бы точно так же не стал обсуждать тебя с Эрикой за твоей спиной.
Лисбет Саландер задумалась над его словами. Разговор осложнился, а сложных разговоров она не любила.
— Мне нравится заниматься с тобой сексом, — снова сказала она.
— А мне с тобой… но я по-прежнему гожусь тебе в отцы.
— Мне наплевать на твой возраст.
— Ты не можешь плевать на нашу разницу в возрасте. Из-за нее у нас едва ли смогут возникнуть длительные отношения.
— А кто говорит о длительных отношениях? — сказала Лисбет. — Мы только что закончили дело, в котором главную роль играли мужчины с дьявольски извращенной сексуальностью. Что до меня, так я бы уничтожила их всех подряд.
— Да уж, понятие компромисса тебе неведомо.
— Да, — сказала она, улыбнувшись своей кривой невеселой улыбкой. — Но ведь ты-то не такой.
Она встала.
— Я иду в душ, а потом собираюсь голой улечься в твою постель. Если ты считаешь себя слишком старым, можешь отправляться спать на раскладушку.
Микаэль посмотрел ей вслед. Какие бы заморочки у Лисбет Саландер ни присутствовали, стыдливость к ним, во всяком случае, не относилась. Он постоянно проигрывал ей в спорах. Через некоторое время он поднялся, забрал в дом кофейные чашки и пошел в спальню.
Они встали около десяти, приняли вместе душ и сели завтракать в саду.
Около одиннадцати позвонил Дирк Фруде. Он сообщил, что похороны состоятся в два часа, и спросил, собираются ли они присутствовать.
