жизненную силу у беременной. Если бы Андрей не остановил меня, эта женщина и её ребёнок погибли бы. Ребёнок! Он пострадал, и это сделала я!
У Маши в голове помутилось, хотя она и ожидала услышать что-то подобное. Дана нарушила правила Луны, и это означало, что все надежды в прах рассыпались. Утром они сказали друг другу «Мы справимся», но обманулись. И теперь казалось, что всё к этому и шло. Мертвец был прав в своих предостережениях.
– Может, Луна простит? – с дрожью в голосе сказала Маша, пытаясь снова обмануться.
– Я не хочу, чтобы она меня прощала, – Дана поглядела на неё с такой тоской, что Маше выть захотелось от отчаяния. – Я сама себя никогда не прощу, понимаешь? Пускай Луна меня накажет, так будет правильно. Я ничем не лучше того наркомана, что отнял у меня ребёнка.
– Неправда! – едва не плача, возмутилась Маша. – Это неправда! Ты никому не хотела причинить вред! Всё вышло случайно. Я скажу это Луне, сегодня же ночью. Пусть только попробует тебя наказать!
Дана погладила её по голове.
– Не нужно, Машенька. Не нужно ей ничего говорить. Думаю, она и так всё знает.
Маша с вызовом посмотрела на небо, процедила сквозь зубы:
– А я всё равно скажу! Я сегодня уничтожила одного из её врагов, мне полагается хоть какая-то награда. Пускай твоё прощение станет этой наградой.
Дальше они шли молча. Молчали, когда сделали первый привал, не проронили ни слова во время следующего привала.
Над лесом поднялась луна.
Оставив Дану и Грыжу на окраине небольшой поляны, Маша отошла подальше и сказала ночному светилу всё, что собиралась сказать. Это была мольба, в каждое слово она частичку души вложила. Вернувшись к Дане, собралась уже её ободрить, пообещать, что всё обойдётся, но язык не повернулся такое сказать.
Они продолжили путь. Грыжа постанывала при каждом шаге, лицо лоснилось от пота. Иногда в её глазах появлялась осмысленность и какое-то возмущение: что происходит? Я не желаю никуда идти! Однако эти проблески моментально гасли, сменяясь тупым безразличием.
Луна перемещалась по небу. Никогда ещё она не казалась Маше такой далёкой и холодной. Призрачное пятно в тёмном пространстве. Всего лишь пятно. Что-то ушло безвозвратно. Таинственность, волшебство? Маша не знала.
Когда забрезжил рассвет, сделали очередной привал, потому что Грыжа едва на ногах держалась. Маша приказала ей спать и та, распластавшись возле куста ежевики, сразу же захрапела. Её лицо кривилось, морщилось, храп иногда сменялся стоном – ей явно снился кошмар.
Маша с Даной устроились под ветвистым тополем. Лес пробуждался. Щебетали птицы, искрилась роса, ночные тени уползали под кочки и коряги. Положив голову Дане на колени, Маша закрыла глаза. Ей вспомнилось, как она впервые увидела своих будущих приёмных родителей. Детский дом, зима. В те времена казалось, что каждый новый день будет лучше, интересней предыдущего. Времена надежд, ожиданий. А что теперь? Страх потерять, что имеешь, предчувствие, что новый день преподнесёт очередной неприятный сюрприз.
С этой грустной мыслью Маша уснула.
Ей привиделся серебряный лес. Она шагала по тропе и не испытывала того восторга, как тогда, когда попала сюда впервые. Вроде бы те же самые деревья с серебристой листвой, те же самые причудливые травы и кустарники, но всё это было каким-то неживым, чуждым, как луна минувшей ночи. Отчего-то Маша почувствовала себя обманутой, словно, раскрыв книжку с красивой обложкой, обнаружила исписанные каракулями листы.
Впереди на тропе показалась человеческая фигура. Аглая! Маша поспешила к ней. Приблизившись, воскликнула:
– Я так рада тебя видеть!
Но пожилая женщина её будто бы не замечала. Она неспешно шла по тропе, отрешённо глядя в пространство перед собой.
– Аглая! – в голосе Маши прозвучала обида.
Она попыталась схватить её за руку, однако пальцы прошли сквозь пустоту. Что происходит? Чудеса! Но какие-то подлые чудеса. У Маши закралось подозрение, что всё вокруг ненастоящее, как искусственные цветы на похоронном венке.
Фигура Аглаи стала расплывчатой, через мгновение она растворилась в воздухе точно морок. Маша заметила в лесу какое-то движение, присмотрелась… Рогатая великанша пробиралась сквозь чащу, а рядом следовал огромный седой волк. Двигались они совершенно бесшумно, точно тени.
И как тени, они рассеялись без следа.
– Я не хочу здесь быть, – заявила Маша. – Не хочу!
Деревья, словно возмутившись, все разом затренькали листвой – будто миллионы крошечных колокольчиков зазвенели. Но даже эти звуки казались Маше неживыми. Ей отчаянно хотелось, что бы этот лес исчез.
– Не желаю здесь быть!
Она проснулась, дёрнувшись, как от удара током.
– Плохой сон? – поинтересовалась Дана.
Маша кивнула, а потом задалась вопросом: вернулась ли она сейчас из Мира Большой Луны или это был действительно сон? Нет, всё-таки второе. Неприятное странное видение и не более того. Однако сейчас, после этого сна, у Маши появилось ясное понимание: ей не хотелось в Мир Большой Луны. Больше – нет. Раньше грустила об этом мире, а теперь было какое-то отторжение. И прежняя очарованность казалась уже мороком. Как серебряный лес мог нравиться сильнее зелёного, живого, дикого? Привлекала таинственность? Маше не хотелось больше таинственности.
– Долго я спала? – спросила она.
Дана пригладила ладонью её растрепавшиеся волосы.
– Минут тридцать.
Ощущая неприятный осадок после сна и внутреннее напряжение, Маша поднялась, разбудила Грыжу, и они тронулись в путь.
До мёртвого леса добрались до полудня. С опаской глядя по сторонам, Дана нахмурилась.
– Жутковатое место. Постоянно мерещится, что за нами кто-то наблюдает.
Маша вспомнила, как однажды явилась сюда в поисках тайны. Даже не верилось, что это было всего лишь прошлым летом. Искала тайну, а нашла чудовище, гилистери. Сейчас те события, едва не приведшие к гибели, воспринимались как какое-то интересное приключение. Маша была рада, что всё это в её жизни было. Более того, она испытывала к гилистери благодарность, ведь страшное чудовище помогло обнаружиться дару Луны, самому мощному дару, без которого ей не удалось бы разрушить башни в сознании Куннара.
И сегодня гилистери получит подарок за свою помощь.
Они проследовали мимо омута с чёрной водой. Как и раньше, Маше казалось, что мёртвый лес существует в иной реальности. Вроде бы и солнце светило ярко, а всё вокруг выглядело унылым, пасмурным. Ещё эти странные шорохи, доносящиеся непонятно откуда, почти неуловимые для зрения движения теней.
Грыжа кряхтела точно старуха. Вид у неё был болезненный: под слезящимися глазами набухли тёмные мешки, губы дрожали. Она шла скрючившись, с трудом передвигая ноги, часто спотыкалась. Маша поглядывала на неё с отвращением и думала: «Ничего, ничего, недолго тебе осталось».
Неприветливый ландшафт разграничили каменные пирамидки. Маша повернулась к Грыже.
– Дальше
