— Тпру, дамочки! Спокойненько. Я на вашей стороне.
— Вы ночной сторож, — гневно констатировала Эстер.
— Я бы сказал — охрана.
— Меня не предупредили, что здание охраняется. — Эстер аккуратно опустила стул.
— Это уж их оплошность. И нечего на меня бочку катить, дорогуша. — Мужчина добродушно улыбнулся, показав единственный золотой зуб. На вид ему было лет пятьдесят, но Эстер подумала, что, наверное, он старше. — Хай, я Уолтер Чаппел, но все запросто зовут меня Чаппи. И только очень близкие подружки — Уолтером.
Эстер, не обращая внимания на его заигрывания, принялась натирать пол. Луп и Флоренсия уже обходили комнаты, опорожняли пепельницы и корзины для бумаг в зеленые пластиковые пакеты.
— Кстати, Чаппи, а нельзя ли включить поярче свет в этом старом сарае? К восьми утра все должно быть как новенькое.
— К семи, — поправил Чаппи. — «Текно-Кэл» — ранние пташки, дорогуша. А насчет лампочек... — Он пошарил по стене, холл вдруг весь залило светом. — Мистер Моррисон строг насчет электричества. Каждый счет с лупой проверяет. Чуть что не так — накинется как ястреб. Так что кончишь с полом, дорогуша, — погаси. Ясно?
— Заметано. Вы давно в компании, Чаппи?
— Двадцать три года. Как ее основали, с той поры. Они тогда выпускали транзисторы и все такое.
— А с мистером Моррисоном ладите?
— Пока старый Эйб не ввел всякие строгости да экономии, тут было три человека охраны, все работали полный день. Остался только я, да через ночь, когда я выходной, приходит еще один, он здесь на договоре, подрабатывает.
— Мне показалось, он славный. — Эстер наклонилась, чтобы включить машину.
— Ничего себе. — Чаппи взглядом знатока рассматривал ее обтянутый синими джинсами зад. — Слушай, дорогуша, а я уютно устроился в кладовке. Есть тостер, кофейничек, телевизор. — В глазах у него зажегся огонек. — Ну и, конечно, койка и старая добрая бутылочка. Ты должна навестить старину Чаппи.
Эстер нахмурилась.
— У меня много работы.
— Я просто говорю: вот у меня есть то-то и то-то.
Эстер откинула прядь волос со лба.
— А у меня есть работа.
Голд толкнул низкую дверь. Он торопился, но на крошечной лестничной площадке негде было развернуться. Наконец удалось выломать замок, дверь с треском распахнулась. Согнувшись и держа в вытянутой руке револьвер, Голд проскользнул в темную комнатенку. Шагов за четырнадцать, прямо перед собой, он увидел человека точно в такой же позе. Человек целился в него. Голд выстрелил. Незнакомец выстрелил тоже. Голд выстрелил второй раз, незнакомец открыл ответный огонь.
— Черт! — воскликнул Голд.
— Черт! — ответило отражение.
— Зеркало! Паршивое зеркало! — закричал Замора.
Голд медленно поднялся, все еще сжимая кольт. Шон нащупал выключатель на стене. Голд зажмурил глаза. Свет оказался неожиданно ярким. Это засверкали осколки разбитого вдребезги зеркала. Замора пнул носком ботинка гантели, они покатились по стеклу.
— Он тренировался перед зеркалом.
От шума выстрелов залаяли собаки по всему кварталу. А теперь собрались и соседи в халатах, сгрудились под лестницей, ведущей в клетушку над гаражом, задавали встревоженные, недоуменные вопросы. Замора показал им значок.
— Все нормально. Мы просто хотим поговорить с мистером Уолкером. Кто-нибудь в курсе — где он может быть?
Никто не знал.
— А что-нибудь о нем знаете? С кем он дружит? У него есть семья? Подружка? Что-нибудь в этом роде.
Люди только головами качали. В конце концов одна старушонка в очках, явно из тех, что любят соваться в чужие дела, отважилась и выступила вперед. Свою выкрашенную в голубой цвет шевелюру она накрутила на розовые бигуди.
— Никто ничего о нем не знает. Он ни словом ни с кем не перемолвился. Да и бывает здесь нечасто. Я слышу иногда, он приходит, уходит. Приходит иногда на рассвете.
— У него собственный фургон? Синий?
— Верно. Паркует его прямо у дороги. Он на катафалк похож.
Замора поднялся обратно в квартиру. Огляделся.
— Уф! Да парень настоящая свинья!
Воздух в комнате был тяжелый, спертый. Раковина полна грязной посуды. Из дырявых пакетов под ней вываливался мусор. Повсюду разбросаны пожелтевшие обрывки газет и журналов.
— Не просто свинья, Шон. — Голд перевел дух. — Ты посмотри, что у него на стенах.
Замора взглянул на стену. К ней были прикноплены первые страницы местной газеты с сообщениями о недавних серийных убийствах.
— Ну, может, он просто коллекционер, чудак, любитель почитать о всяких злодействах, — предположил Замора.
Голд обыскивал стенной шкаф.
— Может, только я уже откопал кучу клановских воззваний, литературу американской нацистской партии, антисемитские памфлеты.
Замора пожал плечами.
— Подумаешь. Многие недолюбливают евреев. Голд выглянул из шкафа, холодно взглянул на него.
— Чего ты застыл, как пень? Давай помогай.
— Что мы ищем?
— Что-нибудь. — Голд стащил с кровати потрепанный матрас, встряхнул его. — Платежные ведомости, записные книжки, письма... — Он перевернул койку. — Пули.
Замора подошел, стал рядом. В ящике для белья под койкой, в пыли, лежали два блестящих серебристых цилиндрика.
— Триста пятьдесят седьмые, — определил Замора.
— Попал.
— Он заряжал пушку, не заметил эти патроны и оставил их валяться здесь.
— Молодчина, Шерлок. Будешь со временем шефом. Смотри сюда. Надо разобрать свалку, не спеши, не упусти ничего. Мы должны найти что-то, что поможет изловить эту скотину. Я чувствую, надвигается нечто ужасное. Мы должны остановить его, Шон.
Хватило пятнадцати минут, чтоб обыскать однокомнатную квартиру с ванной вдоль и поперек. Потом еще и еще. Голд в отчаянии опустился на спортивную скамейку, взъерошил волосы.
— Этот сукин сын — просто призрак. Нормальный человек побреется — и то больше следов оставит. А этот будто и не жил. Нет, ты посмотри на этот свинарник. Он просто бестелесный дух, дух, обитающий в помойке.
Замора прислонился к холодильнику и молчал, предоставив разоряться боссу.
— Уильям Чарлз Уолкер. Судимостей нет. Под арестом не был. В армии не служил, телефона нет, кредитной карточки нет. Это привидение не голосует, ничего не покупает в кредит, не платит налоги, фургон у него не застрахован. Крепкий орешек. Я чувствую, Шон, это наш парень. Говорю тебе.
Голд достал сигару, сунул было в рот, но потом положил обратно в карман, встал и подошел к стене с вырезками.
— А знаешь, интересно — свежих газет он не получал уже три дня, с пятницы. Ни субботних, ни воскресных.
— Я бы сказал — может, он струсил и сбежал. Если он действительно тот самый преступник, — предположил Замора. — Но ведь прошлой ночью он прикончил беднягу Нэтти.
Голд быстро взглянул на Замору и сразу отвел глаза. Уставился на вырезки. Внимание его привлек лист с заголовком «БОЙНЯ В СУПЕРМАРКЕТЕ. ПОГИБ ОФИЦЕР». Голд ощупал бумагу. Что-то спрятано под ней. Он выковырял верхнюю кнопку, осторожно отогнул лист. К грязной желтой стене клейкой лентой была прикреплена пачка снимков — выцветших любительских фотографий молодых мужчины и женщины с маленьким мальчиком. Такие костюмы и прически давно вышли из моды. Похоже, фотографиям несколько лет. Девушка — грудастая блондинка, видимо, снимали ее на пляже, в один день, она упоенно позирует перед камерой, выставляя напоказ свои обтянутые бикини прелести. Мальчику лет пять-шесть, у него копна песочного цвета волос и нервная улыбка. Мужчина массивный, мускулистый, хмурый. На руках татуировка.
— Я знаю этого сукина сына.
— Что? — недоверчиво переспросил Замора. Придвинулся поближе.
Голд ногтем отодрал высохшую ленту, взял одну фотографию, поднес к свету. Мужчина свирепо смотрел на него. Голд протянул снимок Заморе.
— Кто это, Джек? Ты его знаешь? Кто это?
Голд ткнул пальцем в оставшиеся вырезки.
— Ни за пятницу, ни за субботу, ни за воскресенье. Парень три дня не получает газеты. И, подумай только, я тоже. Знаешь почему? Потому что это мой мерзавец почтальон.
— Вот это да! — выдохнул Шон. Поднес фото к глазам. — Однако. Ты думаешь, он смылся из города? Но как же Сэперстейн? Он что, смылся, потом вернулся и убил Сэперстейна? Нет, надо это хорошенько обмозговать. Может, Долли...
Замора услышал, как застучали шаги вниз по лестнице, оторвался от хмурой физиономии Уолкера и обнаружил, что остался в одиночестве.
— Джек, подожди! Подожди!
Эстер выключила полотер, мотор постепенно стих. Она вытащила громоздкую машину в коридор, остановилась, вздохнула и прислонилась к стене. Эстер была вымотана до предела. Ноги не держали. Она медленно съехала по стене и уселась прямо на натертый пол, обняла колени тонкими руками, положила на них голову и сидела так, раскачиваясь из стороны в сторону. Где-то на втором этаже Флоренсия поставила кассету с мексиканскими песенками. Эстер прислушалась к печальной, бесконечно повторяющейся мелодии. Не поднимая головы, залезла в карман рабочей рубахи, извлекла сигаретную пачку. Пусто. Она тихо выругалась, смяла пачку и собралась было бросить комочек бумаги на пол, но сообразила — ведь тут же придется подбирать его.
