Донни вовсе не походил на забитого деревенщину, чего в глубине души изрядно опасался Адам. Он был искренне рад знакомству. Профессия внучатого племянника – надо же, юрист! – внушала ему чувство гордости. В теплой улыбке блеснули не по-стариковски белые зубы, лишь выразительные голубые глаза его оставались печальными.
– Что слышно? – спросил Донни после того, как все трое обменялись приветствиями.
– Дело за Верховным судом, – ответил Адам.
– Значит, еще есть надежда? Сэм пренебрежительно фыркнул.
– Небольшая, – солгал Холл.
В “гостиной” повисло молчание. Сэма оно нисколько не тяготило: дед сидел на стуле, расслабленно вытянув ноги, попыхивая сигаретой. Мысли его блуждали далеко-далеко.
– Заглянул утром к Альберту, – решился нарушить ставшую слишком длинной паузу Донни.
– Как его простата? – не отрывая взгляда от клочка бумаги на полу, спросил Сэм.
– Не знаю. Он считал тебя уже мертвецом.
– Хорош братец.
– А потом повидался с теткой Финни.
– Я считал ее уже покойницей. – Губы старшего искривились в ухмылке.
– Ты почти прав. Ей девяносто один. Все всплескивала руками, твердила: “Как же так, мой любимый племянник!”
– Врет. Мы друг друга не переваривали.
– Нет, правда, она очень переживает.
– Ничего, оправится. – Внезапно Сэм захохотал. – Помнишь, тетка как-то отправилась на двор, в уборную, а мы забросали крышу будочки камнями? Крику было – не оберешься!
Приступ смеха согнул Донни в дугу.
– Так крышу-то отец постелил из жести! Грохот стоял как от разрывов снарядов.
– Камни швыряли втроем – ты, я и Альберт. Тебе только исполнилось то ли четыре, то ли пять.
– Но я все помню!
За первой историей последовала вторая. Смех больше не смолкал. Вид гогочущих стариков развеселил и Адама. Братья принялись перемывать косточки какому-то дяде Гарланду.
* * *
Заказанный Сэмом последний ужин был всего лишь издевкой над бездарными поварами и той тошнотворной стряпней, которой его пичкали девять с половиной лет. Чуть позже он все-таки попросил Пакера принести что-нибудь совсем простое, в картонке, что можно купить буквально в любом магазине. Сэм частенько удивлялся своим предшественникам – многие плотоядно поглощали семь-восемь блюд: бифштексы, лобстеры, торты со взбитыми сливками. Бастер Моук проглотил дюжину живых устриц, салат по-гречески, тарелку жареных свиных ребрышек и штук пять пирожных. Неужели в предчувствии смерти так разгорается аппетит?
Когда в семь тридцать Наджент постучал в дверь “гостиной”, Сэм совершенно не ощущал голода. За спиной полковника высилась фигура Пакера, за Пакером следовал поваренок в белоснежном колпаке с подносом в руках. В центре подноса стоял сияющий металлический ковшик с тремя порциями эскимо, рядом помещался небольшой термос, полный горячего капуччино. Поваренок торжественно опустил поднос на стол.
– Скромный же ты предпочел ужин, Сэм, – заметил Наджент.
– Могу я насладиться им без вас, сэр? Или вы желаете смотреть мне в рот?
Полковник сжал кулаки и перевел взгляд на Адама:
– Я вернусь через час. К этому времени посетители должны уйти. Отсюда, Кэйхолл, тебя проведут в “комнату передержки”. Ясно?
– Вон, – спокойно ответил Сэм, садясь за стол.
Когда дверь “гостиной” захлопнулась, Донни жалобно произнес:
– Сэм, неужели нельзя было заказать нормальной еды? И это ты называешь прощальным ужином?
– Это мой ужин. Придет твоя очередь – закажешь что хочешь.
Кофейной ложечкой он бережно соскреб с брикета слой шоколадной глазури, слизнул темно-коричневый сгусток языком и откусил от мороженого изрядный кусок. Не торопясь проглотить лакомство, налил в пластиковый стаканчик дымящегося кофе. По комнате поплыл тонкий аромат.
Сидя у стены, Донни и Адам следили за тем, как в сиявшем ковшике медленно таяло эскимо.
* * *
Они начали прибывать после пяти часов вечера. Они ехали из самых дальних уголков Миссисипи, сидя в полном одиночестве за рулем в своих тяжелых автомобилях, дверцы которых были украшены изображением печати штата. У многих на крыше стояла мигалка. В открытых машинах над спинкой переднего сиденья торчала турель для стрельбы из автоматического оружия. На капотах гнулись длинные усики радиоантенн.
Они, шерифы, спешили. Каждого из них жители округа избрали для того, чтобы чувствовать себя защищенными от поднимавшего голову беззакония. Каждый пробыл на своем посту много лет и неоднократно принимал участие в неписаном ритуале банкета по случаю казни очередного преступника.
Стол всегда поручали заботам мисс Мацолы, меню не менялось. Мисс Мацола жарила в свином жиру откормленных цыплят, натирала чесноком сочные окорока и пекла на чистом сливочном масле пышные, размером с чайное блюдце, лепешки. Все это она готовила на кухне неприметного кафетерия, который находился позади солидного административного комплекса. Еду ставили на стол ровно в семь, вне зависимости от количества присутствовавших.
После казни Тедди Доила Микса в 1982 году нынешний банкет обещал стать самым представительным, как, собственно, мисс Мацола и рассчитывала. Она регулярно читала газеты, знала историю Сэма Кэйхолла до мельчайших подробностей и ожидала приезда не менее пятидесяти гостей.
Проезжая под аркой ворот, шерифы оставляли машины на стоянке и проходили внутрь. Держали они себя с достоинством средневековых рыцарей. Большинство составляли крупные мужчины с цепкими руками и объемистыми желудками. Изнуренные долгой ездой желудки урчали.
Добродушно-грубоватые приветствия были недолгими. Снедь исчезала с тарелок мгновенно. Насытившись, они перемещались к своим машинам, рассаживались на капотах и со спокойным удовлетворением следили за тем, как темнеет небосвод. Лениво ковыряя в зубах спичками, они воздавали должное кулинарным талантам мисс Мацолы и вслушивались в треск радиоприемников: пора бы уже этому Кэйхоллу, пора. Они вспоминали предыдущие казни, делились последними криминальными новостями, обсуждали деяния своих сидевших на Скамье земляков. Слишком редко проклятые либералы открывают дверь газовой камеры!
Проводив недоуменными взглядами толпу демонстрантов, они степенно возвращались к столу, на котором высился огромный шоколадный торт.
Дивно начавшийся вечер плавно переходил в великолепную ночь.
Для блюстителей закона.
С наступлением темноты деятельность, что кипела у ворот Парчмана, начала стихать. Куклуксклановцы и не подумали выполнить просьбу Сэма. Они сидели на раскладных стульях и ждали. Жадно глотали ледяную воду скинхеды. К монашенкам присоединились спокойные и уравновешенные активисты “Международной амнистии”: вместе с сестрами во Христе они жгли свечи, читали молитвы, негромко распевали тягучие псалмы. Эта группа старалась держаться подальше от остальных.
Аналитикам был дан отбой. За пять долгих дней они сделали более двух тысяч звонков. Гарнер Гудмэн расплатился со студентами, конфисковал телефоны и от души поблагодарил помощников. Разочарованные окончанием работы, молодые люди направились к капитолию, где на гранитных ступенях третьи сутки продолжалось бдение сторонников Сэма Кэйхолла. Люди ждали вестей из кабинета губернатора.
Один из студентов вызвался отнести телефон Джону Брайану Глассу, находившемуся на противоположной стороне улицы в здании федерального суда штата. Гарнер тут же позвонил профессору, Гетсу Кэрри и под конец связался с Джошуа Колдуэллом, старым приятелем, который согласился подежурить в Вашингтоне у офиса ответственного чиновника Верховного суда страны. Никаких новостей. Тогда он набрал номер аппарата, что стоял в “гостиной” Семнадцатого блока.
– Сэм заканчивает ужин, – сообщил Адам. – Говорить с вами деду не о чем, но он выражает искреннюю признательность всем, кто пытался ему помочь.
* * *
Когда термос с капуччино опустел, Сэм поднялся из-за стола. Донни нерешительно шагнул к двери: вот-вот ее должен распахнуть Наджент, поэтому проститься лучше сейчас. Окинув брата взглядом, он заметил на левом рукаве его новой рубашки небольшое пятно и попытался носовым платком смахнуть каплю растаявшего мороженого.
– Это уже не имеет значения, – заметил Сэм.
– Ты прав, – тихо откликнулся Донни, продолжая тереть. – Я пойду, Сэм. Через минуту они будут здесь.
Братья обнялись.
– Жаль, – дрогнувшим голосом произнес младший. – Жаль…
Глаза обоих повлажнели, но и только. Лить слезы на плече друг у друга? Невозможно.
– Будь здоров, – сказал Сэм.
– Обещаю. А ты помолись Богу, хорошо?
– Обязательно. Спасибо за все, Донни. Ты – единственный, кому было до меня хоть какое-то дело.
Донни закусил нижнюю губу, без слов пожал руку Адаму и вышел.
– Что Верховный суд? – Вопрос прозвучал так, будто у Сэма еще оставалась надежда.
