Пакер провел его внутрь блока.
Сэм уже был в «гостиной»: сидел на краю стола и любовался своими новенькими полуботинками.
— Рант прошит, а не на клею, — с гордостью сообщил он Адаму.
Подойдя к столу, внук внимательно осмотрел одежду деда. Гладко выбритое лицо Сэма сияло.
— Очень даже неплохо.
— Похож я на денди?
— Вид что надо, Сэм. Это Донни постарался?
— Да. Говорит, все обошлось в двадцать семь долларов. Поначалу я думал выписать приличный костюм из Нью-Йорка, от Армани или Кардена, знаешь, шерсть в тонкую полоску, жилет. А потом решил: какого черта, ради газовки-то! Помнишь мои слова? Не позволю им убить меня в шутовском красном костюме. Я сбросил его часа полтора назад. Приятное, должен сказать, ощущение!
— Слышал последние вести?
— Да. Жаль, что со слушанием ничего не вышло.
— Апелляционный суд рассматривает сейчас еще одну петицию. Меня это вдохновляет. Есть шанс.
Сэм с улыбкой отвел взгляд в сторону. Чем бы дитя ни тешилось!
— В полдень чернокожий парень заявил с экрана, что работает на меня. Кто такой?
— Наверное, Гетс Кэрри. — Адам положил на стол кейс, сел.
— И я должен буду ему заплатить?
— Да. Ставки у нас с ним одинаковые.
— Шучу, шучу. Теперь этот долбаный псих, не помню имени… Суинн? Уж он-то точно сколотил на мне состояние.
— Обидно, честное слово, обидно, Сэм. Когда Суинн закончил давать показания, весь зал увидел тебя немощным маразматиком, который мочится в угол камеры.
— Ничего, их жалость очень скоро иссякнет. — В твердом голосе Кэйхолла не слышалось и следа страха. — Окажешь услугу? — Он протянул внуку конверт.
— Адресат?
— Выйдешь к автостраде, отыщешь среди членов Клана главного и прочтешь ему текст вслух. Старайся держаться поближе к репортерам — пусть побольше народу узнает, что я хотел сказать.
Адам с подозрением смотрел на конверт.
— И что же ты хочешь сказать?
— Там все изложено, кратко и по делу. Я прошу Клан оставить меня в покое, дать мне возможность уйти с миром. Им лучше разойтись по домам. О скинхедах и наци я прежде не слышал. Бедняги, наверное, проделали сюда немалый путь.
— Заставить их сейчас уйти невозможно, сам понимаешь.
— Понимаю. Но телевидение выставит их моими закадычными друзьями, а это противно.
— По-моему, твоя затея не ко времени.
— Почему?
— Потому что апелляционный суд в данную минуту читает петицию, где черным по белому написано: Сэм Кэйхолл не способен членораздельно произнести и двух слов.
— Ну и хватка же у вас, у юристов! — фыркнул дед. — Отступись, Адам. Игре конец.
— Игра продолжается.
— Я в ней не участвую. Бери конверт и иди.
— Как? Прямо сейчас? — Адам бросил взгляд на часы: половина второго.
— Прямо сейчас. Жду.
* * *
Выбравшись у главных ворот из машины, он объяснил Луизе, что намерен сделать. Женщина покосилась на белый конверт, подозвала к себе двух охранников, и те вывели Адама к автостраде. Навстречу тут же бросились репортеры. Не обратив на них внимания, он вместе с охранниками двинулся вдоль ограды. Наполнивший сердце страх ничуть не поколебал его решимости выполнить волю деда.
Возле бело-голубой палатки Адама уже ждали. Через мгновение собралась плотная толпа: журналисты, национальные гвардейцы, куклуксклановцы.
— Кто здесь главный? — громко спросил Адам.
— А кому он понадобился? — Вперед выступил мускулистый чернобородый парень. В его густых бровях поблескивали капельки пота.
— У меня письмо от Сэма Кэйхолла.
Кольцо вокруг Адама стало еще плотнее. Засверкали фотовспышки, над головами стоявших в первом ряду повисли микрофоны.
— Тихо! — прозвучал чей-то мощный голос.
— Назад! Назад! — попытались оттеснить наседавшую толпу охранники.
Адам увидел перед собой группу куклуксклановцев, почти все были без капюшонов. Тех, с кем он разговаривал в прошлую пятницу, среди подступивших не оказалось. Отчужденно-холодные, враждебные лица.
Он достал из конверта лист бумаги.
— Мое имя — Адам Холл, я адвокат Сэма Кэйхолла. Его послание датировано сегодняшним днем. Оно адресовано членам Клана, равно как и членам других группировок, которые приехали в Парчман, чтобы выразить Сэму свою поддержку. Цитирую: «Пожалуйста, уходите. Ваше присутствие меня раздражает. Вы намерены использовать мою казнь в своих собственных интересах. Никого из вас я не знаю и не испытываю ни малейшего желания свести с кем-то знакомство. Пожалуйста, уходите. Я не хочу иметь отношения к вашему спектаклю».
Адам обвел взглядом суровые, мокрые от пота лица.
— И заключительный абзац, цитирую: «Я не считаю себя больше членом Ку-клукс-клана. Я отрекаюсь от этой организации, от ее идей и целей, которые она перед собой ставит. Если бы не Клан, я был бы сейчас свободным человеком». Подпись: Сэм Кэйхолл.
Он сложил листок и помахал им перед лицами изумленных расистов. Чернобородый сделал шаг вперед:
— Дай сюда!
Адам проворно убрал руку за спину. Приблизившийся вплотную охранник блокировал парня. В следующее мгновение завязалась потасовка. На помощь предводителю бросились трое, но их успели перехватить национальные гвардейцы. Порядок был восстановлен, толпа оттеснена.
— Убирайтесь! — выкрикнул Адам. — Вы слышали его слова. Позор вам. Позор!
— Ах ты!.. — заревел чернобородый.
Охранники выволокли Адама из толпы. Все трое почти бегом устремились к воротам, расталкивая щелкавших камерами фоторепортеров.
Возле машины, уже на территории тюрьмы, один из стражей бросил:
— Без нас вам лучше туда не выходить.
* * *
Имеющие отношение к политической жизни обитатели Миссисипи давно знали: утечки в аппарате губернатора случаются не реже, чем в запущенном общественном туалете. После полудня по Джексону пополз слух: Макаллистер готов объявить о помиловании. За стенами Капитолия слух быстро распространился среди журналистов, оброс подробностями, а через час походил уже на вполне достоверную информацию. Еще немного — и он станет свершившимся фактом.
Собрав в мраморном вестибюле представителей прессы, Мона Старк возвестила: «Окончательное решение губернатор примет несколько позже, когда узнает вердикт суда. Поверьте, губернатору сейчас приходится очень нелегко».
На вынесение отрицательного вердикта апелляционному суду потребовалось менее трех часов. На начало четвертого была назначена краткая телефонная конференция. Из здания Капитолия Гарнер Гудмэн и Гетс Кэрри поспешили в офис генерального прокурора. Установленным там современным коммутатором Роксбург мог пользоваться без помощи специалистов. Участие в конференции приняли семь человек: Гудмэн, Кэрри, находившиеся в Парчмане Адам и Лукас Манн, судья Робишоу из Лейк-Чарлза, судья Джуди из Нового Орлеана, судья Макнили из города Амарилло, штат Техас. Триумвират позволил Адаму и Роксбургу высказать свои аргументы, и на этом совещание закончилось. Ровно в четыре клерк апелляционного суда известил стороны о принятом вердикте. Гудмэн вместе с Кэрри тут же направили протест в Верховный суд США.
Пока Адам выслушивал клерка, Сэм Кэйхолл проходил последнее медицинское освидетельствование. Внук прижимал к уху телефонную трубку, дед пытался улыбкой приободрить напуганного молоденького врача, который измерял ему кровяное давление. Рядом с врачом стояли Пакер и Тайни — так, на всякий случай. Для пяти человек «гостиная» оказалась слишком тесной.
— Апелляционный суд ответил отказом, — мрачно проговорил Адам. — Посмотрим, что скажет Верховный.
— Вот уж где сидят глашатаи истины, — буркнул Сэм, не сводя взгляда с врача.
— Я полон оптимизма, — откликнулся внук, обращаясь, скорее, к Пакеру.
Врач сноровисто побросал инструменты в портфель и направился к двери.
— Это все! — бросил он.
— Я достаточно здоров, чтобы умереть? — поинтересовался Сэм.
Но молодой человек в белом халате уже вышел. Следом за ним покинули «гостиную» Пакер и Тайни. Поднявшись со стула, Кэйхолл размеренным шагом прошелся по комнате. Черные полуботинки едва слышно поскрипывали.
— Нервничаешь? — с ехидной усмешкой спросил он внука.
— Да. А ты, как я вижу, нисколько.
— Смерть не может быть хуже ее ожидания. Я готов. Даже не терпится.
Адам чуть было не начал плести что-то о высоких шансах на помилование, но сумел сдержаться. Сэм расхаживал, курил и молчал. Позвонил Гудмэн, но беседа с ним не отняла много времени. Оптимизм Адама улетучился.
* * *
Поднявшись на крыльцо перед дверью в комнату для посетителей, полковник Наджент потребовал тишины. Расположившаяся на газоне армия журналистов не сводила глаз с оцинкованного ведра у его ног. Лотерея. Грудь каждого газетчика украшал оранжевый пластиковый жетон с номером. К тишине полковник мог бы и не призывать.
