Газеты с удовольствием расписывали таланты Уилла, его «врожденную агрессивность», его «сверхъестественную способность буквально летать по полю». «Он может парить, как орел, в вышине, а затем устремляется к гнезду — воротам противника», — писала о нем «Гардиан».
«Он — Белокурая Стрела, пущенная в цель».
«На футбольном поле Уилл Шеппард законченный эгоист; его менталитет — менталитет бомбардира. Он играет так, как будто больше на поле никого нет».
В девятнадцать лет имя Уилла Шеппарда начало появляться в колонках светских сплетен. Он «охотился на лис с друзьями в Глостершире», «стрелял куропаток в поместье лорда Данна близ Балморала», «играл в поло в Суинли-Форест в присутствии королевской семьи».
В двадцать лет Уилл привел «Ливерпуль» к победе в Лиге чемпионов. Его называли самой крупной звездой европейского футбола. ФИФА выдвинула его кандидатом на звание лучшего футболиста мира. «Откровенно говоря, — заявил он, комментируя решение жюри, — мне наплевать на то, кто и что думает о моей игре. Я сам скажу вам, лучший я или нет».
В то же самое время Уилл играл и за национальную сборную США, в чем проявилось его упрямое желание поддерживать связь с Америкой. Однако бегать с кучкой ослов ему быстро надоело, и он ушел из команды.
В сообщениях о нем скоро начали звучать тревожные нотки, что только подогревало интерес публики. Говорили, что Уилл злоупотребляет алкоголем, наркотиками и кое-чем похуже. Он все чаще пропускал тренировки, объясняя это «причинами личного характера». «Ливерпуль» продал звезду своему амбициозному конкуренту за два миллиона фунтов. В межсезонье Уилл принял участие в автомобильных гонках, чем грубо нарушил условия контракта. «Если я останусь в живых, это не будет иметь никакого значения. Если умру — тем более» — так ответил Шеппард на вопрос репортера.
Уилл Шеппард по кличке Белокурая Стрела оставался самим собой — абсолютно неотразимым.
Неотразимый.
Уилл сидел за рулем дорогущего красного «феррари», в котором вез Мелани Уэллсфлит в ее поместье в Сомерсете. Скорость практически не опускалась ниже девяноста миль в час, а на одном особенно опасном, узком и крутом отрезке новенький автомобиль разогнался даже до ста пятнадцати.
— Черт, это же не гоночная машина! — смеясь, воскликнула Мелани, когда ее игрушка вышла из очередного захватывающего дух виража.
— Теперь — гоночная. Ты не забыла, кто за рулем? Держись, Мел. Кто еще тебя так прокатит!
Поместье в Сомерсете не только отвечало всем ожиданиям Уилла, но и превосходило их. Газоны выглядели так, словно их обрабатывали щипчиками; двадцать шесть комнат Райертон-Холла походили на музей.
— Мой босс неплохо устроился, — заметил Уилл после того, как Мелани провела его по всем девяти спальням особняка. — Выходит, я не зря выкладываюсь на поле.
Мелани был тридцать один год, и она уже несколько лет состояла в браке с сэром Чарльзом Уэллсфлитом, владельцем футбольной команды, за которую выступал Уилл, а также прекрасной конюшни со скаковыми лошадьми и весьма уважаемого издательства. Сэру Чарльзу Уэллсфлиту шел шестьдесят девятый год.
— Этот дом принадлежал моему мужу задолго до твоего появления на сцене, — рассмеялась, обнимая Уилла, Мелани.
Их роман продолжался уже четвертую неделю. Она никак не могла насытиться им и не сомневалась, что Уилл чувствует то же самое по отношению к ней. Иногда, в редкие минуты подавленности и одиночества, бывшая топ-модель ободряла себя тем, что так притворяться невозможно.
— Я так скучала по тебе, — объявила Мелани, когда они вошли в главную спальню с величественным видом на сад с искусно подстриженными деревьями и водную террасу. — Я хочу, хочу, хочу тебя. А ты? Чего ты хочешь?
Вопрос как будто застал его врасплох. Уилл обошел просторную комнату, выдвигая ящики, открывая шкафы, перебирая ее платья. В конце концов он выбрал несколько платьев, вечерних нарядов, белье, две или три пары чулок и столько же обуви и разложил все это на кровати.
— Позволь спросить, что ты задумал, Уилл? — обиженно спросила Мелани. — Что-то я не замечала за тобой склонности к фетишизму.
— Вообще-то так оно и есть. Устроишь мне показ? Я же никогда не видел тебя во всех этих чудесных вещах. А хотелось бы.
Мелани улыбнулась. Ей нравилось его воображение, его стремление внести в секс элемент игры. Уилл Шеппард совсем не походил на других пустоголовых футболистов, которых она во множестве перепробовала в прошлом. К тому же он подтвердил закрепившуюся за ним репутацию исключительного любовника. Теперь Мелани прекрасно понимала, почему о нем так много говорят. Она просто сходила по нему с ума и не представляла, как нормальная женщина может отказаться от такого удовольствия.
Исполняя желание любовника, Мелани надевала вечерние наряды от Карла Лагерфельда, демонстрировала черные платья Джила Сандера и сандалии салона «Хлоя». Все это время Уилл сидел на кровати, абсолютно голый, наблюдая за ней и играя сам с собой.
Мелани уже убедилась в его необычайной мужской выносливости. Если у Уилла и были проблемы в постели, то заключались они скорее в том, что он не мог достичь оргазма. По крайней мере с ней у него этого не случалось. Что ж, тем заманчивее перспективы, не так ли?
Мелани демонстрировала красное платье с перламутровым шарфиком, когда почувствовала, что желание переполняет ее, и в одно мгновение преодолела разделяющие их ярды.
— Ну же, ну же, ну же! Пожалуйста! — Она рассмеялась и театрально задвигала бедрами. — Насади меня на свой меч!
Уилл не дал ей возможности снять платье от Каролины Эрреры, стоящее несколько тысяч долларов. Он даже не позволил ей сбросить босоножки от Эрнесто Эспозито. Чулки и поясок пригодились, чтобы привязать женщину к кровати. А потом он занимался с ней любовью. Несколько часов без перерыва. Она кончала столько раз, что он даже потерял счет, но сам — ни разу.
* * *
Сэр Чарльз Уэллсфлит возвратился в свое поместье в Сомерсете около одиннадцати вечера. День выдался ужасно утомительный, заполненный долгими деловыми встречами, и он полагал, что жена, как обычно, уже спит.
Мелани, однако, совсем даже не спала, хотя и лежала на кровати. Ее глаза напоминали шарики из синего мрамора для игры в «марблс», и вид у нее был такой, словно она проплакала несколько дней подряд. Миссис Уэллсфлит была по-прежнему привязана к кровати пояском и чулками, и на ней не было ничего, кроме шарфика на шее. Лицо ее отекло и отливало нездоровой бледностью. Роскошное и дорогое итальянское белье валялось на кровати вместе с босоножками и разорванным платьем.
Летом того же года Уилл расстался с командой сэра Чарльза. Пресса высказывала самые невероятные предположения о причинах ухода, но так и не угадала истинную. Уилл устал от Мелани. Ему требовалась более масштабная сцена.
Однажды вечером, незадолго до начала нового сезона, Уилл пригласил брата в свою квартиру в Челси. Обставленная дорогой мебелью гостиная казалась едва ли не стерильной, как будто в ней никто и не жил. Из динамиков доносился голос Мэгги Брэдфорд.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал Уилл, прикладываясь к стакану с дорогим бренди.
Стакан был уже четвертым или пятым, а пластинку с песнями Мэгги Брэдфорд Уилл слушал в третий раз.
Палмер удивленно посмотрел на брата — тому никогда прежде не требовалась ничья помощь.
— Чем же я могу тебе помочь?
— Мне необходим менеджер. Думаю, ты прекрасно справишься с этой ролью. Это не спонтанное решение.
— Тебе нужен менеджер? Разве твоими делами не занимается Джейкоб Голдинг?
— Он действительно ведет мои дела. Но я говорю о личном менеджере. Мне нужен человек, который бы присматривал за мной. Держал меня подальше от неприятностей.
«Я начинаю бояться себя самого, брат. Если ты не поможешь мне, то кто тогда?»
— Хочешь, чтобы я стал твоей нянькой, а? — Палмер рассмеялся и покачал головой.
Уилл пожал плечами:
— Называй как хочешь. Так что, возьмешься? Оплата будет чертовски хорошая.
Палмер выпил бренди и поднялся:
— Нет, братец. Ни при каких обстоятельствах.
— Почему? Чем таким важным ты сейчас занимаешься?
— У меня неплохая работа в отделе маркетинга «Кэдбери». Но даже если бы я был безработным, все равно не принял бы твое предложение.
Уилл улыбнулся:
— Так сильно меня ненавидишь?
Палмер покачал головой. Волосы у него были такие же светло-русые, но только не длинные, а короткие.
— Нет. Просто не хочу жить в твоей тени. А ненависти к тебе не питаю. Не думаю, что кто-то может тебя ненавидеть.
— Тогда почему бы не помочь брату? Открою небольшой секрет: я глубоко несчастен. Я опустошен. Едва ли не каждую ночь мне в голову приходят ужасные мысли о самоубийстве.
