— Да, все-таки, старая машина есть старая, — покивал Паша понимающе. — Так, а руки-ноги целы?
— Какое там! — Теперь на глазах Ежевики слезы выступили совсем откровенно. Она шмыгнула носом и дорассказала ужасные подробности: — Лешу из проклятого «Порша» еле вытащили. Ему и ноги переломало, и ребра! Он, вообще, чудом жив остался. И все из-за этой рухляди! А еще говорит, что ему повезло и все потому, что он именно в «Порше» ехал. Ага, повезло!
Ежевика махнула рукой и расплакалась навзрыд. Немного растерявшийся Паша взял себя в руки, братским жестом смахнул с ее пухлой щеки соленые капельки и попытался ободрить:
— Вика, не кисни! Все будет путем, прорвешься. Главное, он жив, поправится, все хорошо будет.
Теперь она рыдала в голос. Седов уже пожалел, что вообще спросил ее о чем-то. Он, конечно, сочувствовал, но вникать не хотел. Все равно помочь не сможет — так чего же лезть? А, услышав продолжение эпопеи о несчастье Звонарева, Паша и вовсе поспешил спрятаться в свою раковину.
— Так мало что он разбился! — Ежевика говорила громко и на них уже оглядывались прохожие. — Мало этого! Оказывается, Леша вез при себе в машине чужие деньги, а после аварии они пропали. Там очень много денег было, очень. И Леше теперь только и остается, что цех свой продавать. Уже и покупатель есть. Сразу мухи налетели! — всхлипывала она. А потом вдруг взяла Пашу за рукав его, когда-то серого а ныне неравномерно-бурого, плаща. — Пашка, а может, ты мне поможешь?
— Чем это еще? — пробормотал он, пытаясь мягко освободиться от ее такой маленькой и такой цепкой в отчаянии руки.
— Ну, как же! — воскликнула Ежевика, пытаясь поймать Пашин убегающий взгляд, — Ты же в милиции работал, ты же сыщик! Может, попробуешь эти деньги найти?! Мы заплатим, хорошо заплатим. Тебе бы я доверять могла…
— Вика, Вика! Я не могу за такое взяться! — открещивался от нарисованной перспективы Седов. — Я алкоголик, у меня давно мозги в спирте хранятся и не работают…
— Прошу тебя!
— … И лицензии нет…
— Паша!!!
— … И источников информации нет…
Они разом смолкли. У Ежевики не было больше сил просить, у нее даже не было сил обидеться на Пашу. Наверное, он и вправду совсем спился и не может работать. Остается только ждать выводов официального расследования.
У Павла больше не было аргументов для отказа, но «да» он все равно говорить не собирался. Настоящая причина его упорства была в ужасе перед самой необходимостью действовать, предпринимать хоть какие-то шаги. Думать, наконец. А ответственность? Снова на кону судьба близкого человека, снова ты отвечаешь за все. Тайный страх, порожденный неуверенностью в своих силах, рисовал Паше ситуацию, когда вдруг все обстоятельства, просчитанные и предусмотренные, вдруг взбесятся, понесут кони и нахлынет девятый вал. Тогда ему не справиться, не совладать. Тогда… Нет, даже думать нельзя.
Выпить! Срочно выпить!
— Извини, — сказал Паша, снова стараясь не смотреть в глаза подруге детства. Ежевика кивнула ему, дескать, ладно, спасибо, что выслушал.
Он улыбнулся одними губами и пошел прочь. Она грустно посмотрела ему вслед, подумав, что впервые за время их знакомства они не поскандалили при встрече.
Дома, на кухне, Паша раскупорил бутылку, достал стакан, но не налил в него ни капли, а просто поднес бутыль ко рту и сделал один жадный большой глоток. Сейчас отпустит, сейчас все пройдет…
Центр красоты «VIP-персона» или, как говорили в народе «Выпь с фасоном», славился на весь Гродин своими изысками и ценами. Особенно ценами. Лариса не раз вспоминала как удивлялась ее подруга Алена, долгие годы живущая в Санкт-Петербурге, рекламным объявлениям в гродинских газетах: «Дорого! Только для элиты! Помогу откорректировать Ваш вес, разгладить морщины…».
— Почему у вас пытаются привлечь клиента дороговизной? У нас, наоборот, пишут «дешево»! Кому же надо тратить лишние деньги?!
— Тому, кто должен марку держать! — смеялась Лариса, прекрасно зная, что сама относится к упомянутому разряду людей. В их кругу — убейся веником, но купи туалетную бумагу в самом дорогом супермаркете, да не забудь всем это продемонстрировать! А не дай бог, тебя засекут на оптушке! Сразу же пойдут разговорчики, дескать, совсем на экономии рехнулась или, того хуже, решат, что у мужа дела плохо пошли. А это нельзя, может повредить деловой репутации супруга. Вот и ходила Лариса по всем этим бутикам и салонам, выбирая вещи не по себе, а по цене.
Правду сказать, большинство из дам Ларисиного круга испытывали от таких покупок супер-кайф, а вот Лариса — нет, ничего такого. Те, кайфующие, были, в основном, красотки из городских низов. Они лет до восемнадцати прожили в кошмарных панельных квартирах с кучей родственников и хорошего в плане шмоток видели мало. Девочки вожделели красивую одежду, они искренне думали, что новые джинсы сделают их счастливыми. Потом красотки повыскакивали замуж за богатых дядь и начали швыряться деньгами, не понимая им истинной цены.
Другое дело — Лариса. Она выросла в достатке, в большом просторном доме. Ее одевали в самые модные тряпки, она проводила летние каникулы в «Орленке» или на Золотом Берегу. При этом мама и папа старались объяснить своей девочке, что вещи и поездки это не самое главное в жизни. Главное — отношения, чувства, друзья, любимые, прочитанные книги. Главное — стать в этой жизни кем-то нужным, приносить людям пользу, заслужить их уважение. Тогда и материальное благополучие приложится. Но если и не приложится, можно обойтись тем, что есть. Глядя на своих родителей, не всегда всем довольных, но счастливых тем, во что они верили, Лариса не смогла не поверить им.
А потом как-то сразу все изменилось. И где Лариса недоглядела? Что она сделала не так, не по правилам? Она вышла замуж по любви, родила двоих любимых детей. Она заботилась о них и о муже. Ей казалось — она нужна троим самым близким в жизни людям. Она не чувствовала мягких шагов пустоты за своей спиной, а когда эта пустота разом поглотила ее, вдруг очнулась, обернулась, встрепенулась и отчетливо поняла — все поздно!
Муж стал важным, очень важным человеком. Он стал крупной шишкой на «Гродинском химическом» и теперь жил своей деловой жизнью. Он изменился, стал надменным, растолстел. Муж, единственный мужчина Ларисы, больше не мог вызвать в ней прежнего чувства. От образовавшегося на месте умершей любви пустого места в душе Ларисы было холодно.
Дети, такие близкие и милые существа, те самые мордашки, те самые всегда липкие от конфет ручонки, вдруг тоже отдалились невозможно, перешли совсем в иное измерение. Будто бы новое тысячелетие наступило для них, но не наступило для опешившей от своей внезапной пустоты Ларисы. Мама, где же отношения, чувства и польза людям? Кому же я нужна?
На самом деле, маме-то Лариса в жизни не призналась бы в своих новых чувствах. Она стала бы выглядеть в глазах мамы неудачницей, всегда недовольной зажравшейся барынькой.
Так и плавала Лариса в своей пустоте, аукая свои уплывшие чувства, беспомощно, как рыбка за стеклом аквариума, глядя на протекавшую рядом и мимо жизнь мужа и детей.
Но внешне держалась очень и очень на плаву. Модно одетая, с лучезарной улыбкой на холеном в «Выпь с фасоном» лице… Муж? Ой, он столько работает! Просто удивляюсь, откуда энергия берется? И на все его хватает: и бизнесом он руководит, и на заседания в Думу мотается, и с детьми уроки делает! И между нами еще кое-что происходит… Он такой внимательный: цветы, рестораны. Вот, новый мобильник подарил вчера. Да, с полифонией. Да, с фотокамерой. Шутишь, двенадцать штук! Все двадцать…
В таком же духе о своих гениальных детях — невообразимых отличниках, умных, развитых, ласковых к маме.
О том, как Ларисе одиноко на самом деле, знала только ее ближайшая подружка — Наташа Волохова. Наташе в жизни меньше повезло, чем Ларисе. Волохов был отставным офицером, работал охранником в гастрономе самообслуживания и звезд с неба не хватал. Денег, соответственно, тоже. Лариса всегда старалась помочь подруге — отдавала ставшие маленькими вещи старшего сына сыну Наташи, на праздники дарила бытовую технику, весьма облегчавшую кухонное ярмо, да и в каждое свое посещение приходила не с пустыми руками. Еще Ларисе удалось уговорить Наташу на курс омолаживающих масок и визит к парикмахеру-стилисту. Все эти процедуры предполагалось провести в самом дорогом салоне города — в «VIP-персоне».
На Наташу модный салон произвел впечатление несколько угнетающее: весь персонал состоял из баб с удивительно высокомерными рожами. Они смотрели на Наташу свысока, оценивающе. Оценив, тут же вешали маленький заметный только им самим ярлычок: «Денег нет» и начинали обращаться намеренно небрежно. Наташа согласилась на эту авантюру с посещением салона в надежде немного развеяться от монотонной жизни, а в итоге получила новый стресс.
