– А мужское достоинство у нее покрупнее твоего будет, – парировала Серена. – По крайней мере, так мне говорили.
– Тогда это что-то страшное, – добавил Корди. – Кстати, тебе известно, что ее дружок не погуливает от нее?
– Нет. Я ее ни о чем не расспрашиваю.
– Он домосед. Обожает смотреть телевизор. – Корди зашелся в очередном приступе смеха.
Серена покачала головой.
– Только не болтай особо о ней, ладно, дружок? Похоже, Джонни она нравится. И не забудь про двадцатку.
– Ах так? Ладно. А что касается твоего Страйда, то большинство наших уверены: он не выдержит тут и пары месяцев.
– Плохо вы его знаете! – возразила Серена.
– Зато мы хорошо знаем Лас-Вегас.
Серена не стала спорить. Она сознавала, что Страйд может уйти, но не из-за работы, а по иным причинам.
– Все зависит не от службы, а от меня, – согласилась она. – Точнее, сумеем ли мы с ним ужиться.
– Да, – кивнул Корди. – С мужиком ты или нет, а ребята продолжают называть тебя Колючкой. Если не вслух, то мысленно.
Серена усмехнулась. Слова Корди задели ее за живое. В полиции она пользовалась репутацией, и вполне заслуженной, женщины красивой, смышленой и недоступной. Прозвище Колючая Проволока, или Колючка, ей дали сразу. С первых дней Серена сразу пресекала все попытки поухаживать за ней – где резким словцом, а где и действием. Она выстроила глухой забор вокруг своих эмоций, сделала из себя нечто вроде нераскрываемой сексуальной посылки.
Подобное положение вещей ее вполне устраивало. Серена не доверяла мужчинам. Отец бросил семью, уехал из Феникса, оставив Серену погибать вместе с матерью, подсевшей на кокаин. Некоторое время мать еще старалась держаться, но в конце концов опустилась, и закончилось все тем, что она переехала в хибару возле аэропорта к наркодилеру, индейцу по прозвищу Голубая Собака. Мать вечно была ему должна, постоянного заработка у нее не было, и вскоре она начала расплачиваться Сереной.
О тех днях она предпочитала не вспоминать. Лучшим средством против воспоминаний стала мысль, что их просто не было. Вот почему для своих коллег из полиции Серена стала закрытой книгой. До тридцати шести лет она ни с кем не завязывала романов – не хотела, и нисколько не жалела об этом.
А потом она встретила Джонни.
Серена не понимала, как ему удалось с такой легкостью разрушить стену, возводимую десятилетиями. Вероятно, он сильно отличался от мужчин, окружавших ее в Лас-Вегасе, – не пытался подлезть к ней, не улыбался смазливой сальной улыбочкой; многие думали, что именно такую она и хотела бы увидеть. Он напоминал ее саму, такой же закрытый и бездонный, кипящий чувствами бассейн. Глубина Страйда сразу и притянула к нему Серену. Когда он впустил ее в свою душу, рассказал, что потерял первую жену, умершую от рака, сердце Серены дрогнуло. Они едва знали друг друга, но она уже ощущала, что он ее любит, любит по-настоящему. И она ответила ему.
Только одно дело – предаваться любви в полночь на пляже в Миннесоте. Там была фантазия, а здесь, в Лас-Вегасе, началась реальность, будничная жизнь, монотонная, изо дня в день – одно и то же.
Открылся ящик Пандоры. Серена заглянула в него, и то, что она там увидела, ей не понравилось. Оттуда вылетели гоблины ее прошлого, завертелись, закружились перед ней, увлекая во мрак. Она, последние годы гордившаяся своей стойкостью, вдруг почувствовала себя перепуганной девочкой-подростком, боявшейся любви, постели, будущего. Такой растерянной Серена давно не была.
О своем прошлом, о том, как она оказалась в Лас-Вегасе и почему пришла на службу в полицию, Серена рассказывала нечасто и скупо. Привыкла полагаться лишь на себя и решать свои проблемы в одиночку. Помощи со стороны Серена не ждала и не желала. Отчасти просто не хотела отпугнуть Страйда, показав, что не такая уж она и стойкая и ее броню тоже можно пробить.
Кроме того, Серена сознавала, что и Страйду сейчас тоже нелегко. Кто он, собственно? Бездомный. Именно так он заявил. Он ощущал себя бездомным. Серена отлично понимала его чувства, чувства человека, вырванного из привычной жизни, единственной, какую он знал. Иногда ей казалось, будто в душе позванивает тревожный колокольчик, словно предупреждая: настанет день, и Страйд решит, что дом его вовсе не здесь, в Лас-Вегасе, а где-то далеко, и в доме том для нее не будет места.
Серена вырулила к открытой автостоянке на северной стороне Мидоуз-молл и, сбавив скорость, медленно двинулась вдоль нее. Тут, в парке, она любила гулять и считала его своим. До ее дома всего несколько миль, и годами она ездила сюда за покупками. Здесь не было говорящих статуй и гигантских аквариумов, как в «Цезаре». Никто не лез с рассказами о знаменитостях, дающих по сто долларов за визит, просто так, хотя никто на входе денег не требует. В магазинах «Мэйсис», «Фут локер» и «Рэдио-шок» закупали товары обычные люди. Серене нравился Мидоуз-молл своей простой обстановкой, в нем отсутствовал дух Лас-Вегаса. Такой район мог располагаться на окраине любого другого города.
В пять утра широкая длинная, разлинованная белым автостоянка была почти пуста, несколько оставленных автомобилей напоминали разноцветные флажки на карте. Уличные фонари еще горели, отбрасывая на тротуар бледные светлые круги, но приближение рассвета уже чувствовалось. Неподалеку от стоянки Серену и Корди поджидала патрульная машина с включенными фарами и работающими двигателями. Приближаясь к ней, Серена заметила, что боковое стекло опущено, а рука водителя свисает вдоль дверцы, сжимая в пальцах дымящуюся сигарету. Автомобиль, на который они приехали взглянуть, «понтиак-ацтек» темно-синего цвета, находился метрах в двадцати от них.
Увидев их, патрульный вышел из салона и щелчком отбросил окурок. Это был долговязый белобрысый и тощий мужчина. Форма висела на нем мешком. Подстрижен «в кружок» – так словно мамочка до сих пор сажала сынка на стул, надевала на голову кастрюлю и корнала большими швейными ножницами. Морщась, он часто щипал себя за подбородок, будто пытался выдавить надоевший прыщ. Серена подумала, что ему не более двадцати лет, он очень серьезный и взволнованный.
Она вышла из своего «мустанга» и поздоровалась с патрульным:
– Доброе утро, офицер. Рано вы нас сегодня подняли.
– Да, мэм, – проговорил он с сильным техасским акцентом. – Я осознаю это и приношу вам извинения. Меня зовут Том Кроуфорд, мэм.
Серена назвала себя, представила Корди. Том пожал им руки, поклонился – то есть вел себя в высшей степени достойно, разве что реверанс не сделал.
– Давно на службе, Том? – поинтересовалась Серена.
– Скоро месяц.
Корди прикрыл рукой глаза, точно хотел протереть их, сгоняя остатки сна, покосился на Серену и тихо пробормотал:
– Вот черт.
Серена, вздохнув, едва заметно кивнула, что означало: «Ох уж эти новобранцы».
– Ну что ж, Том, – продолжила она. – Видишь ту темно-синюю машину? У нас есть свидетели, утверждающие, что именно темно-синий автомобиль, совершив наезд на мальчика, скрылся с места происшествия. Случилось это, правда, в Соммерлинге, в нескольких милях отсюда.
– Понял, мэм, я читал сообщение о наезде в Соммерлинге на мальчика, Питера Хейла. Страшное дело. Прочитал я его очень внимательно. Потому всю неделю и следил за всеми темно-синими машинами. А накануне вечером нам позвонили из охранной фирмы, сотрудники которой патрулируют эту автостоянку, и сообщили, что тут стоит «понтиак-ацтек» и к нему уже неделю никто не подходит. Добавили, что собираются отправить его на свалку, на что просят нашего разрешения, и поинтересовались, не хотим ли мы прежде взглянуть на него. Звонок принял наш дежурный, передал информацию мне, а я сразу вспомнил про цвет, про инцидент в Соммерлинге недельной давности и помчался прямиком сюда. Думаю, имеет смысл проверить автомобиль, как вы считаете?
– Считаю, что охранная фирма чесалась слишком долго! – воскликнула Серена, качая головой. – Брошенную машину можно было бы заметить и раньше.
– Совершенно с вами согласен, мэм. Однако вынужден сообщить, что охранников часто перебрасывают с объекта на объект. Тот парень, что дежурил тут вчера, с неделю не был здесь.
– Продолжай, – велела Серена, зевнув и надеясь, что из постели в такую рань ее вытащили все же не напрасно.
– Итак, когда я прибыл сюда, то первое, что сделал, – проверил переднюю часть автомобиля. – Он помолчал и трагическим тоном продолжил: – Позвольте мне все вам показать. Пойдемте.
Размашистой походкой офицер Кроуфорд направился к «понтиак-ацтеку». Подойдя к передней части автомобиля, он снял с ремня большой стальной фонарь и осветил крылья и бампер. У Серены перехватило дыхание. Она увидела вдавленную решетку, трещины на бампере и номер, почти сорванный и стоявший горизонтально, будто собиравшийся улететь.
