Ознакомительная версия.
— Сергей, — протянул руку я.
Мы уселись в белую потрёпанную «четверку». Брат Натальи завёл мотор.
— Как там дела? — сочувственно спросил он, выруливая от обочины.
— Пока никак. В милиции говорят, что ищут. Но кто его знает, как там на самом деле.
— Ищут, — заверил меня Никодим. — Сам видел. И вчера искали, и позавчера, и два дня назад. Пять человек, собака. Утром уходят в лес, вечером возвращаются. Грязные, понурые, уставшие. Даже вертолёт задействовали. Но пока, видать, без толку.
Машина подпрыгнула на кочке. Мой собеседник, грубо выругавшись, снова сосредоточил внимание на дороге. Наш разговор возобновился после того, как мы, попетляв по узким, неровным улочкам, выехали на трассу.
— Наташка сильно убивается?
— А кто бы на её месте не убивался? — угрюмо пробормотал я. — Конечно убивается. Но в руках себя держит. Не расклеивается.
— Это на неё похоже. Наташка, при всей своей хрупкости, баба крепкая. У вас с ней как? Серьёзно?
Я пожал плечами.
Уловив моё смущение, Никодим не стал докучать мне детальными вопросами и пустился в пространные воспоминания о сестре.
Наталья в детстве была очень тихой, кроткой, скромной девочкой, заметно уступавшей большинству своих одноклассниц и во внешности, и в темпераменте, и в чисто житейской смекалке. Ей был присущ романтизм. К моменту окончания школы у неё так и не появилось своего парня. Она хорошо успевала, занималась на фортепьяно, а когда пришло время определяться с будущей профессией, без колебаний выбрала музыку.
Она уехала в Москву, поступила в консерваторию, но с большой сценой у неё не сложилось. Что явилось этому причиной — сказать трудно. То ли недостаток способностей, то ли отсутствие пробивной силы. Так или иначе, получив диплом, она вернулась домой и устроилась обычной школьной учительницей музыки.
Через некоторое время она встретила свою первую настоящую любовь. Предметом её внимания стал какой-то залётный цыган. Он вскружил ей голову, завязал с ней роман, поселился у неё в доме, но, спустя месяц, бесследно исчез, прихватив все имевшиеся у неё деньги, и оставив её в откровенно недвусмысленном положении. Ей советовали сделать аборт, но она отказалась.
На свет появился мальчик.
А судьба тем временем подбросила ей новое испытание. Свалившиеся на страну рыночные реформы низвели и без того невысокую зарплату учителей до сущих копеек. Жизнь Натальи превратилась в кошмар. Денег катастрофически не хватало, а кормить себя и ребёнка было надо. И она решилась на рискованный шаг. Она бросила работу и переквалифицировалась в «челночницы».
Дело у неё пошло. Сколотив за несколько лет более-менее приличный капитал, она приобрела небольшой магазинчик. Но если в материальном плане у неё всё нормализовалось, то «личный фронт» по-прежнему оставался пустым. А ей так хотелось того, о чём мечтает любая женщина: любви, тепла и крепкого мужского плеча, на которое можно было бы опереться.
Понимая, что её возраст близится к критическому, она рьяно взялась за поиски спутника жизни. Найти достойную пару в Навалинске у неё не получилось. Тогда она обратила свой взор на сторону. Стала ездить по курортам, заводить знакомства. Некоторые из этих знакомств переходили в серьёзные отношения. Но как только потенциальные женихи прознавали про ребёнка, они тут же неизменно исчезали.
— Хорошая баба Наташка. Сильная, — резюмировал Никодим. — Но никак вот не лягут в её судьбе карты. Ты, это, подумай. Она не гулящая, толковая, обеспеченная…
Доехав до базы, мы закупили необходимый товар, завезли его в магазин, после чего вернулись обратно.
Попрощавшись с новым знакомым, я вылез из машины и направился к калитке. Но едва я её открыл, как передо мной возникло знакомое до отвращения лицо. Зинка!
— Здрас-с-сьте, — осклабилась она и спешно юркнула мимо меня на улицу. Её взгляд светился каким-то непонятным торжеством.
Я озадаченно посмотрел ей вслед и прошёл в дом.
Наталья встретила меня в прихожей. В её глазах играла взволнованность.
— Не ожидал, что у тебя могут быть такие гости, — разуваясь, заметил я.
— Что я её, приглашала? — буркнула в ответ моя курортная знакомая. — Сама припёрлась. Остановить-то теперь некому. Сторожа нет. Вот и шастает, кто попало.
— Что ей хоть было нужно?
— А что алкашам бывает нужно? Денег. Разумеется, в долг. И, конечно, только до завтра.
— Неужели дала?
— Щас! Разбежалась!
— А чего же она вышла такая довольная?
— Догони и спроси…
В моих зрачках заиграл пробившийся сквозь закрытые веки яркий солнечный свет.
«Полдень!», — мысленно охнул я, бросив взгляд на часы, и с досадой отшвырнул одеяло.
Как же меня угораздило так проспать? Почему Наталья меня не разбудила? Ведь мы собирались утром отправиться в магазин. Неужели она поехала одна?
Я спрыгнул с кровати и поморщился от разлившейся по желудку тошноты. Что это на меня нашло? И голова какая-то тяжёлая, как будто на неё повесили гирю.
Я натянул трико и вышел в коридор. Из ванной доносились звуки льющейся из-под крана воды. Значит, моя курортная знакомая здесь. Значит, она никуда не уезжала.
Я с виноватым видом предстал перед ней.
— Ничего страшного, — мягко проговорила Наталья, бросая в таз только что прополощенную кофту. — Я тоже проспала. Поднялась лишь час назад. Что поделать, осень есть осень. Самое сонное время года.
Развесив над ванной выстиранную одежду, хозяйка принялась собирать на стол. Её руки немного подрагивали, а в жестах просматривалась нервозность.
— Как почивалось? — спросила меня она.
— Хорошо, — ответил я. — Но много спать тоже вредно. У тебя голова не болит?
— Немного побаливает, — кивнула моя курортная знакомая. — Наверное, давление меняется. Ох, до чего же я не люблю осень. Холодно, сыро, всё вянет.
Закончив завтрак, мы оделись и вышли во двор. Наталья завела машину. Я помог ей протереть стёкла, проверил давление в шинах, подкачал левую заднюю, после чего отворил ворота. Дождавшись, когда «Шевроле-Нива» вырулит на улицу, я закрыл их обратно, вышел через калитку и занял пассажирское место.
Повернувшись, чтобы натянуть ремень безопасности, я краем глаза увидел в боковое стекло знакомую маленькую фигурку в старом, потрёпанном розовом пальтишке. Это была Серафима. Девочка стояла у забора и пристально вглядывалась во двор.
— Гляди, — кивнул я хозяйке. — Чего это она там высматривает?
Наталья скосила глаза. Заметив подружку своего сына, она почему-то вздрогнула и сосредоточенно уставилась в лобовое стекло. Машина дёрнулась вперёд.
Через три квартала нашему взору предстала внушительная толпа.
— Давай посмотрим, в чём там дело, — предложила моя курортная знакомая, и припарковалась у обочины.
Подойдя поближе, мы наткнулись на Никодима.
— Вы что, ещё ничего не знаете? — удивлённо воскликнул он. — Зинка угорела сегодня ночью! Прямо в собственном доме!
Я изумлённо присвистнул.
— Вот те раз!
По мне пробежал неприятный холодок, — обычная реакция на известие о смерти человека, которого ещё накануне видел живым.
— Гутарят, что загорелось от печки. Ох, Зинка, Зинка! Пришла, небось, как всегда пьяная, печь затопила, заслонку не поставила и заснула. А огню свободу давать опасно.
Озабоченно покачав головами, мы стали пробиваться сквозь плотную стену зевак.
Увидев груду тлевших головёшек, в центре которой сиротливо возвышалась обугленная печь, я содрогнулся. Зрелище было не из приятных. Подобные картины мне доселе доводилось наблюдать лишь в кадрах военной кинохроники. В моём горле запершило. Я прикрылся рукой, чтобы защитить лёгкие от тяжёлого, тошнотворного смрада.
— Рано или поздно — это должно было произойти, — зло отрезал какой-то дед. — Такой образ жизни до добра не доведёт.
— Неизвестно, какой бы у тебя был образ жизни, очутись ты в её шкуре, — взвилась стоявшая рядом с ним старуха. — Сиротинушка. Родителей рано потеряла. Её и на ноги то поставить было некому. Ни помощи, ни поддержки. Всю жизнь сама себе была предоставлена.
— Какая ты совестливая! Что же ты ей не помогла?
— А при чём здесь я? О ней государство должно было позаботиться.
Вокруг нас забурлило.
— Ха! Вы слыхали? Государство!
— Какое государство? Нашли на кого надеяться! В этих исполкомах одни жулики да прохвосты!
— Надеяться нужно только на себя.
— Правильно.
— И всё-таки Зинку жалко.
— А чего её жалеть? Прости меня, Господи! Никому покоя не давала. Ни на одной работе осесть не могла. Её отовсюду за пьянство выгоняли.
— Плохо было человеку, вот он и пил.
— Слушайте, бабы, а может её специально кто подпалил?
— Не пори чушь! Кому она нужна?…
Ознакомительная версия.
