Я нахмурилась, глядя на неё.
– Не понимаю.
–Жан-Клод не может приехать сюда сам, – объяснил Джамиль. – Это было бы воспринято, как объявление войны. Но он волнуется за тебя. И сказал нам всем, что если ты погибнешь, и он сможет пережить твою смерть, то он убьёт нас, всех нас.
Говорил он, не отрывая взгляда от дороги, и через некоторое время свернул на гравиевую дорожку, которая была такой узкой, что по бортам фургона скользили ветви деревьев.
– Что значит «всех»? – спросила я.
– Всех нас, – ответил он. – Мы твои телохранители.
– Я думала, ты телохранитель Ричарда, – сказала я.
– А ты его лупа, его половина.
– Если ты настоящий телохранитель, то не можешь охранять двух людей одновременно. Только одного.
– Почему? – спросила Шерри.
Я посмотрела на Джамиля. Он не отвечал, так что объяснять пришлось мне.
– Потому что у тебя не получится поймать пулю больше, чем за одного человека, а в этом работа телохранителя и заключается.
Джамиль кивнул.
– Ага, в этом.
– Ты действительно думаешь, что в Аниту будут стрелять?
– Пуля – это метафора, – сказал Джамиль. – Но это не имеет значения. Пуля, нож, когти, всё равно что, я возьму это на себя.
Он плавно повернул на засыпанную гравием площадку, и мы выехали на большую поляну. На поляне тут и там были маленькие белые домики, словно какой-нибудь мотель разбили на кусочки и разбросали по округе. А ещё была почти невидимая на солнечном свете неоновая вывеска: Коттеджи «Голубая Луна».
– Анита наша Нимир-Ра. Предполагается, что она должна нас защищать, а не наоборот.
И я была с ней согласна. Я выбрала Шерри и Зейна не за их способности быть хорошими телохранителями, а потому что они не против поделиться кровью с вампирами. Даже среди верлеопардов это редкость. Они, кажется, считали, что выступать в роли коктейля из крови для вампиров – даже хуже, чем секс за деньги. Я не до конца была с ними согласна, но и никогда не заставляла делать это насильно. Я никому не давала своей крови, да, и ещё спала с одним из немертвых.
– Нет, – сказала я. – Даже слышать не хочу. Спасибо, конечно, большое, но я могу позаботиться о себе сама.
Я открыла дверцу и почти вылезла, но Джамиль схватил меня за руку. На фоне моей бледной кожи, его рука выглядела ещё темнее. Я медленно повернулась и посмотрела на него. Это был далеко не дружелюбный взгляд.
– Отпусти меня.
– Анита, пожалуйста, ты – один из самых жестких людей, которых я встречал. И ты самая опасная женщина-человек, которую я когда-либо видел.
Он сжал руку еще чуть, так что я почувствовала его невероятную силу. Он мог спокойно выжать слона, если, конечно, тот не будет слишком дергаться. И уж тем более сломать мне руку.
– Но ты – человек, а те, кто против тебя – нет.
Я смотрела на него. Шерри была всё ещё между нами, вжатая в сиденье телом Джамиля.
– Отпусти меня, Джамиль.
Его рука напряглась. Ну вот, теперь чертов синяк останется точно.
– Хотя бы в этот раз, Анита, не рвись вперед, иначе умрем мы все.
Джамиль растянулся вдоль сиденья, поперек Шерри. Я сидела на самом краю, половина попы уже была практически на улице. И он, и я еле балансировали. Он схватил меня за предплечье, не слишком хорошее место для захвата.
– Вот о чем всегда забываете вы, пушистые шарики, так это о том, что сила – еще не все. Рычаг – вот в чем секрет.
Он нахмурился и явно растерялся. Его рука сжалась чуть сильнее, и мы определенно были на пороге серьезного повреждения.
– С этим тебе не справится.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала? «Легко»?
Джамиль усмехнулся.
– Легко? Ладно, скажи легко. Но признай, что в данном случае ты сама о себе позаботиться не можешь.
Подогнув ноги, я оттолкнулась и выпала из фургона, так что ему пришлось удерживать весь мой вес за предплечье. И моя рука выскользнула из его пальцев. Я упала на землю, одновременно вытащив меч из-за спины, пока не беспокоясь о том, чтобы встать. Моя правая рука метнулась за браунингом, но я знала, что не успеваю. Я была уверена, что Джамиль не собирается меня убивать. Мы просто рисовались друг перед другом. Если я не права, то была на пути к смерти.
Джамиль перекатился через сиденье, протягивая ко мне руки, в свою очередь уверенный, что я не снесу ему голову. Он знал, что у меня есть пистолет. Он обходился со мной как оборотень, который знал правила. За такую ерунду не убивают. Пускают кровь, но не убивают.
Все еще лежа ничком, взмахом клинка я чиркнула его по руке. И в тот же момент его лицо обрело выражение абсолютного удивления. Он не знал про мой третий нож и про его длину, а открытые ранения всегда приводят в шок. Он отскочил так, будто его что-то резко дернуло, но я знала, что это. Он сам двигался с такой скоростью.
Я успела подняться на одно колено до того, как он вспрыгнул на фургон, припав к крыше, как хищник, которым и был на самом деле. Но я уже целилась в него из браунинга. Я встала на ноги, ствол мило и надежно смотрел ему ровно в середину туловища. Это не то, чтобы помогло. В положении стоя я стреляла не намного лучше. Но, так или иначе, я хотела оставаться на ногах.
Джамиль наблюдал за мной, но не сделал попытки меня остановить. Может, просто боялся. Не оружия, а самого себя. Я его ранила. Кровь залила весь его сияющий белый наряд. Его тело вибрировало от желания сократить расстояние между нами. Он был в ярости, всего за четыре дня до полнолуния. Скорее всего, он бы меня не убил, но у меня не возникало никакого желания проверять эту теорию. Он мог сломать мне шею одним движением. Чёрт, он мог расколоть мне череп, как яйцо. Давать ему такую возможность я не собиралась.
Я держала браунинг в правой, а нож – в левой руке.
– Не вздумай, Джамиль. Я не хочу потерять тебя из-за какой-то глупости.
Послышалось низкое рычание. Один только звук заставил встать волосы у меня на затылке.
Остальные вылезли из фургона. Я уловила сзади движение.
– Всем стоять, – приказала я.
– Анита, – позвал Джейсон, голос его был очень спокойный, никакого поддразнивания, никаких шуток. – Анита, что происходит?
– Спросите нашего мистера Мачо.
Шерри заговорила, не выходя из фургона. Она даже не пошевелилась.
– Джамиль попробовал объяснить Аните, что она не справится с оборотнями и вампирами сама.
Она медленно соскользнула на край сиденья. Я пристально смотрела на Джамиля, но боковым зрением заметила пятна крови на её бледной коже.
– Сиди в фургоне, Шерри. Не вынуждай меня.
Она перестала сползать и замерла.
– Джамиль хотел, чтобы, когда начнется действие, она заняла место в последнем ряду.
– Все равно она человек, – прорычал Джамиль. – Все равно она слаба.
– Вместо руки она могла перерезать тебе горло. А если бы ты бросился, она могла выстрелить тебе в голову, – поставила его в известность Шерри глубоким, ласковым голосом.
– И сейчас могу, – подтвердила я. – Если не сбавишь обороты.
Он распластался на крыше фургона, вцепившись в него пальцами. Его тело трясло от напряжения. Внутри человеческого тела что-то таилось, медленно всплывало в его глазах. Его зверь напирал, проминал его плоть, как левиафан под самой поверхностью воды, когда можно увидеть только темный проблеск чего-то огромного и всецело иного.
Я слегка повернулась, отведя за спину и уперев в поясницу руку с клинком. Я становилась в позицию, которой пользовалась в тире, когда стреляла по мишеням. Теперь дуло смотрела прямо ему в голову, потому что остальная часть тела была скрыта из вида. Однажды я спасла Джамилю жизнь. Он был достаточно надежным человеком, чтобы прикрывать спину Ричарду, даже при том, что меня он недолюбливал. Я тоже не всегда была от него в восторге, так что мы квиты. Но я уважала его, и до сих пор думала, что он меня тоже. Его маленькое шоу в фургоне показало, что он всё ещё воспринимает меня как девчонку.
Когда-то убийства людей значили для меня больше. Может, дело было в годах, которые ушли на убийства вампиров. Они выглядели как люди. Но где-то посреди этого пути, меня перестало беспокоить то, что я нажимаю на курок. Я смотрела на Джамиля, смотрела ему прямо в глаза и чувствовала, как меня заполняет спокойствие. Это как стоять посреди белого поля, наполненного жужжащим шумом помех. Я всё слышала и видела, но это все, кроме пистолета, Джамиля и пустоты, отодвинулось на край сознания. Тело стало лёгким и послушным. В нечастые моменты просветления, я обычно беспокоюсь, что становлюсь социопатом. Но сейчас оставалось только чёткое знание того, что я это сделаю. Я могу спустить курок и наблюдать, как он умирает у моих ног. И ничего не чувствовать.
