Вместе им удалось ухватить мужчину за руки. Но даже пока его стаскивали, он продолжал дергаться, словно нелепый сексуальный робот, у которого не предусмотрен выключатель. Женщина на кровати свернулась в позу эмбриона и заплакала, кутаясь в одеяло.
Внезапно мужчина вывернулся, заехав Тоби локтем в подбородок. Челюсть клацнула, пронзив острой болью скулу. В глазах у Тоби вспыхнуло, и она чуть не выпустила больного, однако бешеная ярость помогла удержать его. Старик снова кинулся на нее. Эта была звериная схватка; Тоби чувствовала запах его пота, каждый напряженный борьбой мускул. Сестра потеряла равновесие, споткнулась и выпустила его. Старик дотянулся до затылка Тоби и схватил ее за волосы. Теперь он тыкался в нее — торчащий пенис мужчины толкался ей в бедро. Омерзение и злость клокотали в ее горле. Она напрягла ногу, изготовившись садануть ему коленом в пах.
Однако мишень исчезла. Пара громадных черных рук подняла противника в воздух. Роби Брэйс протащил его по комнате и рявкнул сестре:
— Несите халдол, быстро! Пять кубиков внутримышечно. Срочно!
Медсестра выскочила из комнаты и через минуту вернулась, держа в руке шприц.
— Давайте же, я не могу его тут вечно удерживать, — сказал Брэйс.
— Мне бы до его задницы добраться…
— Живей, живей!
— Но он выворачивается…
— Черт, а парень-то силен. Чем вы его тут кормите?
— Он на протокольном лечении, а еще у него Альцгеймер… Не достать мне его никак!
Брэйс сменил хватку, повернув мужчину задом к медсестре. Она ухватила кожу на голой ягодице в складку и воткнула иглу. Старик взвизгнул, взбрыкнул и вырвался от Брэйса. Заметавшись, он схватил с тумбочки стакан с водой и запустил доктору в лицо.
Стакан угодил Брэйсу в висок и разбился.
Тоби рванулась вперед и ухватила старика за запястье, прежде чем тот снова успел замахнуться. Она жестко скрутила его руку, осколок выпал из сжатых пальцев.
Брэйс обхватил гигантскими ручищами больного за плечи и проорал:
— Всадите ему остаток халдола!
Сестра повторно воткнула иглу в ягодицу и вдавила поршень.
— Ну, все! Боже, я надеюсь, это сработает лучше, чем мелларил.
— Этот парень на меллариле?
— Круглосуточно. А я говорила доктору Валленбергу, что это на него не действует. За этими пациентами с Альцгеймером глаз да глаз нужен, а не то… Доктор, да у вас кровь! — ахнула она.
Тоби с тревогой подняла глаза и увидела, как струйка крови, сбегая по щеке Брэйса, капает на белый халат. Осколок стекла раскроил ему кожу на виске.
— Надо остановить кровотечение, — сказала Тоби. — Вам нужно наложить швы.
— Для начала позвольте мне убедиться, что этот парень надежно привязан. Прошу вас, сэр. Вернемся в вашу палату.
Старик смачно плюнул.
— Черномазый! А ну, выпусти меня!
— Бог ты мой! Пытаешься взбесить меня, а?
— Ненавижу черномазых!
— Ага, как и все, — отозвался Брэйс, скорее устало, чем сердито. Ему все-таки удалось вывести — а отчасти вынести — старика в коридор. — Похоже, приятель, ты заслужил свидание со смирительной рубашкой.
— Ой! Только не превращайте меня в чудовище Франкенштейна, ладно?
Тоби аккуратно опорожнила шприц с ксилокаином и вытащила иглу. Она ввела местный анестетик в оба края раны и, немного выждав, осторожно уколола кожу.
— Чувствуете?
— Нет. Все онемело.
— Вы уверены, что не хотите поручить это дело пластическому хирургу?
— Вы ведь работаете в неотложке. Разве вам не приходится постоянно этим заниматься?
— Да, но если вас беспокоит косметический эффект…
— С чего бы? Я и так страшен как черт. Шрам, глядишь, послужит украшением.
— Ну, у вас появится еще один отличительный признак, — сказала она, беря пинцет и нитку.
Все необходимое нашлось в прекрасно оснащенном медицинском кабинете. Как и все прочее в Казаркином Холме, оборудование было самым лучшим и современным. Стол, на котором лежал Роби Брэйс, можно было установить в самых разных положениях, что делало его удобным для работы хоть с травмами головы, хоть с геморроем. Яркости верхних ламп хватило бы для любого хирургического вмешательства. В углу на случай необходимости стоял мобильный реанимационный набор, последней модели, разумеется.
Она еще раз смазала рану бетадином и проткнула края изогнутой хирургической иглой. Роби Брэйс лежал на боку, не шевелясь. Большинство пациентов в такой ситуации опустили бы веки, однако его глаза оставались широко открытыми и неотрывно смотрели на противоположную стену. Хоть габаритов он был устрашающих, глаза смягчали грозное впечатление. Они были тепло-карими, с густыми, как у ребенка, ресницами.
Тоби сделала еще стежок и протянула нитку через кожу.
— Порез довольно глубокий, — заметила она. — Хорошо еще, в глаз не попал.
— Думаю, он целил мне в глотку.
— И он круглосуточно принимает успокоительное? — она покачала головой. — Вам стоит удвоить дозу и держать его взаперти.
— Обычно так и есть. Мы держим пациентов с Альцгеймером в изолированном помещении, где можно контролировать их действия. Наверное, господину Хакетту удалось выбраться оттуда. И знаете, иногда эти старички не могут справиться со своим либидо. Самоконтроль-то исчезает, а телесные желания остаются.
Тоби отрезала нитку и закрепила последний стежок. Рана теперь была закрыта, и Тоби промокнула ее спиртом.
— А что за протокольное лечение?
— А?
— Сестра сказала, что господин Хакетт на протокольном лечении.
— А, это исследования Валленберга. Инъекции гормонов пожилым людям.
— Для чего?
— Для омоложения, для чего же еще? У нас богатые клиенты, и большинство из них мечтают жить вечно. Они все с радостью готовы участвовать в новейших медицинских выходках.
Он сел на край стола и помотал головой, словно пытаясь избавиться от внезапного приступа головокружения. Тоби охватила паника: чем люди крупнее, тем тяжелее падают. И тем тяжелее поднимать их с пола.
— Лягте обратно, — велела она. — Вы слишком рано поднялись.
— Я в порядке. Пора возвращаться к работе.
— Нет, вы пока посидите здесь, ладно? Иначе вы можете упасть, и мне придется зашивать вас с другой стороны.
— Еще один шрам, — проворчал он, — еще чуть больше отличий.
— Вы и так ни на кого не похожи, доктор Брэйс.
Он улыбнулся, но взгляд его оставался несколько рассеянным. Тоби опасливо наблюдала за ним минуту-другую, готовая подхватить, если тот отключится, однако он сумел удержаться на ногах.
— Так расскажите мне побольше об этом протоколе. Что за гормоны колет Валленберг?
— Целый коктейль. Гормон роста. Тестостерон. Дегидроэпиандростерон. Еще какие-то. На эту тему существует масса работ.
— Я знаю, что гормон роста увеличивает мышечную массу у пожилых. Но мне как-то не попадались материалы по комбинированному применению.
— Но все же в этом есть смысл, верно? С возрастом деятельность гипофиза угасает. И он перестает вырабатывать соки, свойственные молодости. Если верить теории, в этом-то и состоит причина старения — наши гормоны загибаются.
— А Валленберг, стало быть, заменяет их?
— Похоже, это дает некий эффект. Вон, взгляните на господина Хакетта. Парень хоть куда.
— Да уж. Но почему вы даете гормоны пациенту с Альцгеймером? Он же не может дать на это согласие.
— Возможно, он согласился несколько лет назад, когда еще соображал.
— Исследование длится так долго?
— Валленберг работает над этим с девяносто второго года. Загляните в «Указатель медицинских публикаций». Увидите, его имя мелькает в нескольких десятках изданий. Все, кто занимается гериатрией, знают Валленберга. — Брэйс осторожно поднялся из-за стола. Помедлив несколько мгновений, он удовлетворенно кивнул. — Непоколебим как скала. И когда снимать швы?
— Через пять дней.
— А когда я получу счет?
Она улыбнулась:
— Обойдемся без счета. Просто окажите мне услугу.
— Угу.
