Звон колокольчика звучно отражался от скалистой стены. Потом Коринна подошла к нему и, рассмеявшись, игриво провела колокольчиком по его телу — сначала сзади, потом спереди.
Поднеся колокольчик к его груди, девушка внезапно посерьезнела, словно бы что-то обнаружила. (На этот момент сна Даниэль уже оказался голым по пояс — впрочем, он мог быть в таком виде и с самого начала.) Она прижала колокольчик к коже прямо над сердцем и, сосредоточенно нахмурившись и сощурившись, стала вслушиваться в биения.
Даниэль понял, что она заметила. Теперь он и сам это слышал — сердце билось так сильно и часто, словно готово было выпрыгнуть из груди.
«Она все узнала! Теперь все пропало!» — с ужасом подумал он, как будто пытался тайком пронести сердце, а оно возьми да и выдай себя.
Во сне, однако, девушку звали не Коринна, а Коринта — Даниэль не сомневался в этом, хотя никто из них не произнес ни слова. Как-то это было связано с ее глазами.
10
Первое, что Даниэль почувствовал по пробуждении утром, был запах жареного бекона. Он продрал глаза: комната была залита ярким солнечным светом, Макс священнодействовал у плиты.
Даниэль сощурился на часы. К его изумлению, они показывали двадцать минут десятого. Обычно он почти всегда просыпался без четверти семь — хоть в будни, хоть в выходные, да к тому же без всякого будильника. И как только он мог спать при таком свете да под громыхание на кухне?
— Завтрак через пять минут, — многозначительно произнес брат, достав из буфета тарелки и с шумом захлопнув дверцу.
Даниэль поспешил в ванную, быстро принял душ и уселся за стол, ощущая себя виноватым из-за опоздания. Макс уже уминал завтрак. В окошке открывался вид на крутой южный горный склон, сейчас погруженный в тень.
— Ладно, ничего страшного, что проспал. — Макс налил брату кофе. — Даже хорошо, что отдохнул как следует, потому что сегодня нас ждут приключения. Поедем на велосипедах в горы и половим рыбу в моем любимом месте.
— На велосипедах?
— Ага, и не пытайся отговориться, будто у тебя нет велосипеда, потому что я все устроил, пока ты сладко спал. И еще заказал на кухне провизию в дорогу. Мог бы приготовить и сам, только у меня в холодильнике пустовато, а тратить время на поход в деревенский магазин нам не с руки. Нам приготовят что-нибудь вкусненькое, и перед отправлением мы заберем.
Даниэль что-то не припоминал планировавшегося на сегодня похода.
— Ты же знаешь, что я сегодня уезжаю. Я ведь говорил, — покачал он головой. И, чтобы не показаться неблагодарным, быстро добавил: — Вчера было здорово. Ужин превосходный, и в пивной мне тоже понравилось. Только не стоило тебе платить за меня.
Брат отмахнулся от финансового вопроса и ответил:
— Я просто подумал, что мы слишком мало провели времени вместе. И ты толком и не увидел, как тут красиво. Форель-то ловил хоть раз в жизни?
— Нет.
— Тогда ты многое потерял. Неописуемо захватывающее занятие, требующее полной концентрации. Ты просто обязан попробовать. Да и потом, я уже заказал еду и договорился насчет велосипедов и удочек. Так что меня очень расстроит, если ты решишь уехать прямо сейчас.
Даниэль сдался.
— Что ж, хорошо. Раз у тебя все организовано, поеду на рыбалку.
Возле коттеджа действительно стояли два горных велосипеда с кофрами. Из сумок торчали продолговатые чехлы — очевидно, с удочками.
Братья докатили велосипеды до главного корпуса клиники, и Макс на пару минут забежал на кухню, откуда вернулся с пластиковыми контейнерами и бутылками с пивом. Он разложил провизию по кофрам, и они съехали вниз по склону и затем свернули направо на узкую дорожку над деревней.
Вскоре дома скрылись из виду, и перед ними раскинулась долина ярко-зеленого цвета, неестественного, будто в компьютерной игре. Скорость тоже казалась нереальной. Неужто он способен ездить так быстро? Мчали они и вправду стремительно. Дело, должно быть, в велосипеде, заключил про себя Даниэль. Привод превосходный, ни малейшего сопротивления. Просто полет, а не езда.
Возможно, помогал еще и воздух. Все вокруг виделось ясно и четко, до мельчайших деталей. Даже цветы вдали различались по отдельности.
Они ехали по узкой ледниковой долине, по стороне горного склона, покрытого лугами и лесами. Выше гора становилась круче, всякая растительность исчезала, и оставались лишь валуны да камни, словно в каком-нибудь гигантском гравийном карьере.
А вот на другой стороне долины склона не было — гора там крайне необычно поднималась вертикальной стеной. Подле ее самого основания тянулась дорога, на которой Даниэль разглядел вдали фургон. Несомненно, по этой дороге он вчера и приехал. Та самая поросшая мхом и папоротником скала.
Макс мчался перед ним, пригнувшись вперед, словно участвовал в велогонке. То и дело он оборачивался и улыбался брату. У него была красивая улыбка — белоснежные зубы, правильные мужские черты лица. Он весьма недурен собой, подумал Даниэль, осознав в следующее мгновение, что и сам тоже должен выглядеть привлекательно. Будучи идентичными близнецами, они имели недоступную большинству людей возможность разглядеть себя под любым углом. Сзади, в профиль — и даже несущимся на велосипеде. Смотреть на свое отражение — это совершенно другое, ведь так видишь себя неправильно, зеркально, как будто ты одновременно и наблюдатель, и наблюдаемый.
Так вот как я выгляжу без бороды, осенило Даниэля, и он немедленно принял решение избавиться от нее сразу же по возвращении домой. (С ней он выглядит лет на десять старше, как однажды ему сообщила одна бесцеремонная коллега.)
У бороды имелась собственная история. Даниэль начал отращивать ее в девятнадцать, и причину этого, равно как и сопутствующие обстоятельства, он помнил очень хорошо.
Он тогда навещал в Лондоне Макса, арендовавшего квартиру в боро Камден. Брат проявил себя обходительным хозяином и повел его на прогулку по городу.
Даниэль купил на лотке футболку с шутливой надписью, и едва лишь он успел расплатиться, как Макс купил точно такую же и прямо на месте натянул на себя. Затем он настоял, чтобы и Даниэль надел обновку, и тот неохотно уступил. Всякий раз, когда прохожие таращились на них с раскрытыми ртами, Макс просто обнимал брата за плечи и беззаботно смеялся. Даниэль, однако, испытывал неловкость, словно их сходство являлось неким дефектом.
Наконец они добрались до улицы со множеством пабов и ресторанов. Даниэлю приглянулась было одна пивная, однако Макс повел его в другую — прокуренную и шумную, где на больших экранах демонстрировался футбольный матч.
Толкаясь с Максом и его друзьями возле стойки, Даниэль заметил девушку, в одиночестве евшую за столиком. Платиновая блондинка, худая, чуть ли не прозрачная, как матовое стекло. Было нечто особенное в ее манере двигаться, поднимать вилку, глядя в пространство перед собой. Она представлялась ему волевой, знающей себе цену и, пожалуй, агрессивной.
Макс немедленно заметил его интерес.
— Готов поспорить, что она шведка, — прошипел он брату в самое ухо. Расслышать здесь и вправду было нелегко: телевизоры работали на полную громкость, клиенты воплями и свистом отзывались на ход матча.
— Шведов тут уйма, их можно вычислить с первого взгляда. И я готов поспорить еще кое на что. — Макс наклонился ближе, так что носы их едва ли не соприкасались. Глаза у него блестели от алкоголя, на лбу проступила испарина, изо рта пахло. — Она девственница.
Затем друзья Макса захотели перебраться в другое место, однако Даниэль отказался составить им компанию.
— Ты иди, — сказал он брату. — А я еще немного здесь побуду.
Едва лишь они удалились, Даниэль подошел к девушке за столиком и поинтересовался, можно ли ему сесть к ней. Ее меню составляли рыба и чипсы, на вид жирные и совершенно неаппетитные, однако она стойко продолжала набивать ими рот.
— Вам вправду это нравится? — спросил Даниэль по-шведски.
— О да, мне вправду… — сдавленно начала девушка, но осеклась. — Вы швед! Хм… вообще-то, нет, не очень. Но я стараюсь.
