Здесь очага не было, никакой дыры в потолке не зияло, но впечатление было такое, что он находится в очень длинном гере.
– Поставь сундук с бунджи-ламой на почетное место! – крикнул Кула, кивнув на великолепный восточный ковер.
– И закрой за собой дверь, – вмешался пилот.
Выполнив все, что ему велели, Римо расположился на полу.
– Приятно сознавать, что все это богатство не испортило тебя, Кула, – польстил он монголу.
Кула просиял:
– Тебе понравился мой воздушный корабль? Здесь есть все современные удобства: микроволновая печь, комната с колодцем.
– А где же стюардессы?
Кула непонимающе уставился на Римо.
– Он имеет в виду рабынь, – пояснил Чиун.
Кула нахмурился:
– Мы не разрешаем монгольским женщинам летать. Не то у них будут рождаться двухголовые уродцы. Летать разрешается только воинам.
– А американские женщины летают? – полюбопытствовал Лобсанг Дром.
– Постоянно, – ответил Римо.
– А как же поступают с детьми, которые рождаются с двумя головами?
– Мать выбирает, какая голова ей больше нравится, и отпиливает лишнюю, – выпалил Уильямс.
– Американки очень умные, – сказал Кула.
– Может, американская женщина с огненными волосами и в самом деле бунджи-лама? – пробормотал Лобсанг Дром как раз в тот момент, когда заработали реактивные двигатели и увешанный коврами фюзеляж затрясся.
Через минуту-другую они оказались в воздухе.
Лобсанг Дром закрыл глаза и стал медленно и тягуче повторять священный звук «Ом».
В руке он крутил что-то похожее на коробку из-под кошачьей еды на палке. Усыпанный бирюзовыми камнями деревянный ящик все вертелся и вертелся, издавая легкое поскрипывание.
– И как долго это будет продолжаться? – поинтересовался Римо.
– Молитвенное колесо, – пояснил Кула. – Туда кладут листок бумаги с записанной на нем молитвой. С каждым оборотом колеса молитва обретает все большую силу.
– Но нам предстоит долгий полет, – простонал Римо.
Кула растерянно моргнул.
– Сколько переходов до этой земли, которая называется Калифорния?
– Переходов?
– Меньше пяти часов, – объявил Чиун.
– Если ехать на коне?
– Самолетом.
Лобсанг Дром мгновенно широко открыл глаза. Они с Кулой обменялись удивленными взглядами.
– Такое большое расстояние?
– Это огромная страна, – кивнул Чиун. – Хотя и с отсталой культурой.
Кула, нахмурившись, откинул ковер и расплющил свой и без того плоский нос о стекло иллюминатора.
– Но я не вижу стад яков!
– У них нет яков, – ответил Чиун.
– Ни одного?
– Ну, может, несколько полуголодных буйволов.
– Оккупационная армия не сможет здесь раздобыть себе достаточно пропитания, – вставил Римо.
Лицо Кулы потемнело.
– Тогда мы приведем с собой яков. Как наш мирный дар. Чтобы усыпить бдительность белых людей. Пусть думают, что мы несем с собой мир.
– Я вижу, вы не скрываете своих захватнических планов, – покосился на монгола Римо. – Вы намереваетесь доскакать на конях от внешней Монголии до самого Лос-Анджелеса и там объявить о переходе власти в ваши руки?
Кула отпрянул от окна.
– Конечно же, нет!
– А как вы думаете провернуть это дело?
– Очень просто. Япония закупила в Америке и других так называемых цивилизованных странах много земель и предприятий.
– Верно.
– Когда они скупят почти весь мир, мы захватим Японию. Остальные так испугаются, что не посмеют даже оказать сопротивление.
– Похоже, у вас разработан долгосрочный проект.
– Рим не за один день был захвачен, – беззаботно произнес Кула.
– Ты хочешь сказать, что Рим не за один день был построен, – поправил Римо.
– А что, думаешь, за один день можно захватить империю?
– Должен тебя предупредить, что американский народ окажет сопротивление.
– Я тебе кое-что покажу, – отозвался Кула, вынимая из изукрашенного ларца толстую книгу в кожаном переплете. Он нашел какую-то определенную страницу и передал фолиант Римо. Пробежав глазами строчки, тот увидел, что речь там идет о Чингисхане. Толстый палец Кулы указал на последний абзац.
В былые времена критически настроенные персидские, китайские и арабские писатели клеймили Чингисхана как жестокого, безжалостного разрушителя, но его терроризм, в сущности, представлял собой тщательно рассчитанный вид психологической войны. Он никогда не ставил своей целью истребление людей вообще, как Гитлер, или какого-то общественного класса в частности, как Сталин и Мао. Несмотря на то что Чингисхан и разрушил несколько культурных центров, как правитель он проявлял терпимость к разным религиям и этническим меньшинствам. Сегодня Китай относится к нему сочувственно, Россия – осуждающе, тогда как в Монголии его почитают как символ монгольской государственности...
– Что за идиот накатал такую чушь? – спросил монгола Римо.
– Это отрывок из знаменитой мудрой американской книги, которая называется «Энциклопедия», – гордо ответил тот.
В руках Римо и в самом деле держал энциклопедию. Ту самую энциклопедию, которую можно найти во всех школьных и университетских библиотеках.
– Это открывает нам новые глубины падения политических взглядов, – пробурчал он, возвращая том.
Кула так и лучился улыбкой.
– Болдбатор Хан хорошо изучил западный образ мышления. Если мы станем убивать и грабить, не обращая внимания на национальную принадлежность, религию и цвет кожи, нас никто не осудит. К тому же мы, разумеется, проявим милосердие в своих завоевательных походах. Если какой-нибудь город, к примеру, сдастся без сопротивления, будут истреблены только мужчины.
– Как вы добры к бедным отсталым американцам! – саркастически пролепетал Римо.
– Будущее за царством мира, принесенного Монголией! – по-прежнему сияя, провозгласил Кула.
– Будет очень хорошо, – одобрил Чиун, – если вы принесете восточную культуру в эту прозябающую во мраке невежества страну.
Посмотрев на учителя, Римо спросил:
– Значит, когда монгольская кавалерия вторгнется в нашу страну, ты будешь молчаливо наблюдать со стороны? Но ведь Америка платит тебе золотом!
– Император Смит нанимает мастера Синанджу с одной-единственной целью: чтобы по его приказу он расправлялся с врагами Америки, – сказал Чиун. – Предотвращение каких-либо вторжений не входит в мои обязанности. Если император объявит Болдбатора Хана врагом Америки, я его убью. С сожалением, конечно, – добавил он, чтобы хоть как-то ублаготворить Кулу.
– А если ты убьешь моего Хана, я вынужден буду отрубить твою прославленную голову, – парировал Кула. – Хотя и буду очень огорчен.
– Какая смертная рука может остановить события, – вмешался Лобсанг Дром, – может предотвратить события, предопределенные Колесом Судьбы?
– Но ведь мы все равно возродимся! – засмеялся Кула. – Все, кроме Белого Тигра, который, как христианин, лишен такой возможности.
– А я и не хочу возрождаться, – заявил Римо. – Так-то вот!
– Римо хочет сказать, что не желает возрождаться христианином, – поддел его Чиун.
– Чушь собачья! – выпалил Уильямс и отправился в туалет, чтобы набрать воды из-под крана. Когда он вернулся, Кула и Лобсанг с нескрываемым ужасом уставились на бумажный стаканчик в его руке.
– В чем дело? – удивился Римо.
– Неужели ты собираешься пить воду, предназначенную для мытья рук? – спросил монгол.
Белый придурок, с удовольствием осушив бумажный стаканчик, ответил:
– Колодезная вода вредна для моего здоровья.
Утром, в шестидесятый день своего рождения, Скуирелли Чикейн проснулась, ожидая просветления.
Она сбросила прикрывавшую лицо маску и часто заморгала голубыми глазами, глядя на струящийся из окон солнечный свет. Тихий океан снаружи катил свои волны на ее частный пляж.
– Мне шестьдесят! – воскликнула она, садясь на постели. И цветом, и текстурой волосы ее походили на морковные очистки. – Это как раз тот возраст, когда женщины обретают мудрость.
Однако в солнечном сиянии не чувствовалось никакой мудрости. Только глазам стало больно. Правда, плеск волн приятно отдавался в голове.
– Надо выровнять чакры[12], – пробормотала она, закрывая искрящиеся голубые глаза.
Но чакры никак не выравнивались. Особенно чакра тепла. Опять заупрямилась, проклятая.
Зазвонил телефон.
– Скуирл, куколка моя, как дела?
– Чудесно, Джулиус.
– Отлично. Ты прочла отправленный тебе сценарий?
– Только три страницы. Придется отвергнуть.
– Отвергнуть? Почему? По-моему, для тебя это просто находка! Свободомыслящая женщина решает в пятьдесят лет завести ребенка, отправляется в больницу, где хранится банк спермы, и через десять лет вычисляет, что это была сперма юноши, которого она любила еще в средней школе. Дама находит отца своего ребенка, они влюбляются друг в друга, но что-то мешает их любви. Выясняется, что это брат-близнец ее бывшего возлюбленного, сам же он умер несколько лет назад. И она решает вырастить малыша без отца. Идеальная любовная история для женщин девяностых. Все возвращается на круги своя, она свободна.
