Конечно. Я все время это знал! Это Энтони Марстон! Его лицо пурпурное и перекошенное. Но он не мертв — он смеется. Говорю вам, он смеется! Он раскачивает операционный стол.
Осторожней, осторожней. Сестра, держите его… держите стол…
Неожиданно вздрогнув, доктор Армстронг проснулся. Было утро. Солнечный свет потоком вливался в комнату.
И кто-то склонился над ним — тряс его. Это был Роджерс. Роджерс с бледным лицом, бормочущий:
— Доктор… доктор!
Доктор Армстронг проснулся окончательно.
Он сел на кровати и резко спросил:
— Что случилось?
— Моя жена, доктор. Я не могу ее разбудить. Боже мой! Я не могу ее разбудить. И… и она выглядит как-то не так.
Доктор Армстронг действовал быстро и четко. Он накинул халат и последовал за Роджерсом.
Он склонился над кроватью, на которой женщина мирно лежала на боку. Он поднял холодную руку, веко. Прошло всего несколько минут перед тем, как он выпрямился и отвернулся от кровати.
Роджерс прошептал:
— Она… она… она..?
Он облизал пересохшие губы.
Армстронг кивнул.
— Да, ее не стало.
Он задумчиво посмотрел на стоящего перед ним человека. Потом они подошли к столику возле кровати, к умывальнику и вернулись к спящей вечным сном женщине.
Роджерс спросил:
— Это… было… сердце у нее сдало, доктор?
Доктор Армстронг помедлил минуту-другую перед тем, как ответить, и потом сказал:
— Здоровье у нее было нормальное?
Роджерс ответил:
— Ревматизм маленько мучил.
— В последнее время она к врачу обращалась?
— К врачу? — Роджерс уставился на нее. — Сто лет к докторам не ходили — ни она, ни я.
— У вас нет никаких причин полагать, что у нее было больное сердце?
— Нет, доктор. Ничего подобного мне не известно.
Армстронг спросил:
— Она хорошо спала?
Теперь Роджерс постарался отвести глаза. Он сцепил руки и сплетал и расплетал пальцы. Он пробормотал:
— Она плоховато спала… да.
Доктор резко произнес:
— Она принимала что-нибудь для сна?
Роджерс удивленно уставился на него.
— Принимала? Для сна? Не знаю. Уверен, что нет.
Армстронг подошел к умывальнику.
Там стояло несколько пузырьков. Лосьон для волос, лавандовая вода, каскара[24], огуречный глицерин для рук, вода для полоскания рта, зубная паста и кое-какая продукция фирмы «Эллимэнз»[25]. Роджерс помог вытащить ящики туалетного столика. От него они перешли к комоду. Но нигде не было никаких признаков снотворного.
Роджерс сказал:
— Вчера вечером она ничего не принимала, сэр, кроме того, что ей дали вы…
II
Когда в 9 часов прогудел гонг, созывая всех к завтраку, оказалось, что гости уже встали и только ждали сигнала.
Генерал Макартур и судья расхаживали по террасе, обмениваясь бессвязными замечаниями насчет политического положения.
Вера Клэйторн и Филип Ломбард взобрались на вершину острова, которая была позади дома. Там они обнаружили Уильяма Генри Блора, который пристально смотрел на материк.
Он сказал:
— Пока что никаких признаков катера. Я его ждал.
Вера, улыбнувшись, заметила:
— Девон — сонное графство. Тут обычно поздно принимаются за дело.
Филип Ломбард смотрел в другую сторону — на море.
Он резко спросил:
— Что вы думаете насчет погоды?
Взглянув на небо, Блор заметил:
— По-моему, все в полном порядке.
Ломбард вытянул губы трубочкой и присвистнул.
Он сказал:
— Еще до того, как закончится день, поднимется настоящая буря.
Блор произнес:
— Шквал… а?
Снизу до них донесся гул гонга.
Филип Ломбард сказал:
— Завтрак? Что ж, я бы не стал отказываться.
Когда они спускались по крутому склону, Блор задумчиво обратился к Ломбарду:
— Знаете, понять не могу, почему этот парень решил покончить с собой? Я всю ночь заснуть не мог.
Вера шла чуть впереди. Ломбард немного поотстал и спросил:
— Есть у вас какая-нибудь альтернативная теория?
— Я бы хотел раздобыть побольше доказательств. Ну, во-первых, мотив, Думается, он был человеком состоятельным.
Из окна гостиной им навстречу вышла Эмили Брент.
Она резко спросила:
— Лодка идет?
— Пока еще нет, — ответила Вера.
Они вошли в дом. Их ожидало большое блюдо с яичницей и беконом ка буфете, чай и кофе.
Роджерс распахнул для них дверь и потом закрыл ее снаружи.
Эмили Брент заметила:
— Сегодня утром он выглядит так, словно болен.
Доктор Армстронг, стоявший у окна, прочистил горло и сказал:
— Вы должны извинить его за все… недостатки. Роджерс постарался, как мог, в одиночку приготовить завтрак. Миссис Роджерс… э… не смогла выполнять свои обязанности.
Эмили Брент резко поинтересовалась:
— Что с ней случилось?
Доктор Армстронг заметил:
— Давайте завтракать. Яичница скоро остынет. Потом я бы хотел обсудить со всеми вами несколько вопросов.
Его намек поняли. Тарелки наполнились, чай и кофе были разлиты. Завтрак начался.
На разговоры об острове с общего согласия было наложено табу. Вместо этого рассуждали о последних событиях. Новости из-за рубежа, новости спорта, последнее появление лох-несского чудовища.
Затем, когда тарелки опустели, доктор Армстронг чуть отодвинул свой стул, многозначительно прочистил горло и заговорил:
— Я думал лучше подождать, пока вы завтракаете, и только потом сообщить печальное известие. Миссис Роджерс умерла во сне.
Отовсюду послышались изумленные и испуганные восклицания.
Вера воскликнула:
— Какой ужас! Уже две смерти на острове с тех пор, как мы приехали!
Господин судья Уогрейв, прищурив глаза, произнес своим тихим, четким, ясным голосом:
— Хм… очень примечательно… какова же причина смерти?
Эмили Брент, твердо сжав губы, произнесла:
— Вы все слышали. Ее вместе с мужем обвинили в том, что они убили свою прежнюю работодательницу — старую даму.
— И вы считаете..?
Эмили Брент продолжила:
— Я считаю, что обвинение было совершенно справедливо. Вы все видели ее вчера вечером. Она сразу не выдержала и потеряла сознание. Шок, который она испытала, когда во всеуслышанье объявили о ее злодействе, оказался слишком велик. Она буквально умерла от страха.
Доктор Армстронг с сомнением покачал головой.
— Вполне возможно, — заметил он. — Но подобную теорию нельзя счесть верной, не зная состояния ее здоровья. Если у нее было слабое сердце…
Эмили Брент спокойно заявила:
— Если предпочитаете, можете называть это Возмездием Божиим.
Все были шокированы. Мистер Блор обеспокоенно заметил:
— Вы заходите слишком далеко, мисс Брент.
Она посмотрела на него сияющими глазами. Вздернула подбородок и сказала:
— Вы, наверное, считаете невозможным, что Господь поражает гневом своим грешников! Я иного мнения!
Судья погладил подбородок и слегка ироничным тоном прошептал:
— Моя дорогая леди, насколько мне известно из моего опыта в области злодеяний, провидение оставляет обвинение и наказание в руках нас, смертных, и сей процесс весьма часто чреват трудностями. Здесь нет коротких путей.
Эмили Брент пожала плечами.
Блор резко сказал:
— Что она ела и пила вчера вечером перед тем, как легла спать?
Армстронг ответил:
— Ничего.
— Совсем ничего? Чашка чая? Глоток воды? Держу пари, чашку чая она выпила. Обязательно.
— Роджерс заверяет меня, что она ничего в рот не брала.
— А, — протянул Блор. — Но, может, у него есть на то причины!
Его тон был столь многозначителен, что доктор резко на него взглянул.
Филип Ломбард заметил:
— Так вот, значит, какова ваша идея?
Блор агрессивно произнес:
— А почему бы нет? Мы все слышали вчера ночью то обвинение. Может быть, это настоящая ахинея — просто безумие чистой воды! С другой стороны, может, и нет. Допустим на миг, что все здесь правда. Роджерс и его миссис ухлопали ту старую даму. Ну-с, и что же у нас имеется? Они чувствовали себя в полной безопасности и радовались кушу…
Вера его прервала. Она низким голосом сказала:
— По-моему, миссис Роджерс никогда не чувствовала себя в безопасности.
Блор взглянул на нее. Он немного раздосадовался, что его прервали.
«Вы такая же, как и все женщины», — словно говорил его взгляд.
Он продолжил:
— Что ж, такое вполне может быть. Во всяком случае, до сих пор никакая настоящая опасность им не грозила. И вдруг вчера ночью какой-то неизвестный сумасшедший, как говорится, разбрасывает бобы и выдает их секрет. Что происходит? Женщина раскалывается, разрывается на кусочки. Вспомните, как муженек вился вокруг нее, когда она приходила в себя. Мужняя забота тут ни при чем! Ни за что в жизни! Он был словно кот на горячей черепице. До смерти боялся, что она может что-то выдать. И вот что у нас имеется! Они совершили убийство и остались безнаказанными. Но если начнут ворошить прошлое, что произойдет? Десять к одному, что женщина все выдаст. У нее не хватит нервов стоять до конца и изворачиваться. Она — ходячая опасность для мужа, вот в чем дело. За себя он уверен. Он будет лгать с честной мордой хоть до второго пришествия, но в ней он не уверен! Если она расколется, его шея в опасности. Так что он подбрасывает что-то в ее чашку чая, и теперь уже благодаря его заботам ее рот закрывается навечно.
