Глен покачал головой.
— Возможно, это справедливо для маленького города, но не для большого и греховного. Я знаком с людьми, которые три или четыре раза полностью меняли свою жизнь. И им не пришлось отвечать даже за свои прошлые поступки, не говоря уже о поступках других.
— Мне бы тоже этого хотелось — начать все заново в таком месте, где меня никто не знает.
— В чем же дело?
— Я здесь живу.
— И что?
— У меня здесь работа, родители… Я просто… не могу.
Глен вспомнил мать, вспомнил свою собственную жизнь.
— Но вы уезжаете каждое лето…
Мелани рассмеялась.
— Не буду спорить, это дает мне ощущение свободы.
— Почему бы не уехать навсегда? Знаете, до смерти матери я и сам жил не так, как хотел.
— В этом все и дело: ваша мать умерла. В противном случае вы не уехали бы. Не бросили бы работу. Не оказались бы тут.
— Нет, — признался он. — Но мне давно следовало это сделать. И вам тоже. Не обязательно уезжать далеко. Например, в Спрингервилл. Или в Рандалл. Там вы можете работать в школе, жить своей жизнью среди людей, ничего не знающих о вашем происхождении; сможете понять, кто вы и что хотите, и в то же время быть рядом с родителями, иногда возвращаться в родной город, навещать их по выходным, если захотите…
— Звучит заманчиво.
— Вам ничего не мешает.
— Я подумаю, — Мелани улыбнулась, и в ее улыбке Глен прочел благодарность. Если б он был увереннее в себе, если б знал ее дольше, если б был другим человеком, то обнял бы ее. Момент, похоже, самый подходящий. Но Глен лишь улыбнулся в ответ, и они снова медленно пошли по улице.
Он обнаружил, что пытается представить, каким Мелани была ребенком, подростком. Они примерно одного возраста, и ему стало интересно, подружились ли бы они, если б встретились тогда: может, дружили бы в старших классах школы, ходили на танцы, потом на свидания, потом поженились бы и завели детей… И жизнь была бы лучше той, которая у него теперь?
Они молча шли по улице. Долгая пауза в разговоре на этот раз была вызвана неловкостью. Глен заглянул в большое окно аккуратного дома. В гостиной горел свет, хотя солнце еще не зашло. На диване сидели мальчик и девочка и смотрели телевизор. Их мать, устроившись в мягком кресле, читала журнал. Глен снова повернулся к Мелани.
— Послушайте, — решился Глен, — я могу вас как-нибудь пригласить на свидание?
— А у нас разве не свидание?
Он нервно покашлял.
— Не знаю. Свидание?
Мелани взяла его за руку, и он ощутил ее нежные пальцы, гладкую и прохладную ладонь. Она улыбнулась ему, сжала руку.
— Свидание.
IIIМелани проснулась в хорошем настроении.
Она уже и забыла, что по утрам можно чувствовать что-то другое, кроме тревоги и уныния. Почистила картошку, сварила, размяла и испекла себе на завтрак картофельные оладьи — и съела их на крыльце, наблюдая за неугомонными ласточками, сновавшими между двумя лимонными деревьями. Небо ясное, но жары пока не чувствовалось, и день, похоже, будет приятным.
Ночью ей снился Глен, и это был эротический сон — первый за долгое, долгое время. Обычно, проснувшись, она не помнила своих снов, а если и помнила, что случалось крайне редко, то это были ночные кошмары. Но не в этот раз. Они с Гленом любили друг друга на лугу, на мягкой траве у горного ручья; она была сверху, солнце согревало ее обнаженную спину, и все было чудесно.
Радостное возбуждение, в котором проснулась Мелани, не исчезло и после завтрака, и после того, как она сменила постель и пропылесосила дом.
С Гленом они встретятся после ланча. Вечером они собирались поужинать с Рэнди и Джуди. Рон и Бак не замедлили бы присоединиться к ним — в выходные студенты университета просто сходили с ума от скуки и радовались всему, что поможет убить время, — но все четверо договорились держать свои планы в секрете.
Утро было свободным, а настроение — настолько хорошим, что Мелани решила заглянуть к родителям. Обычно обязательный еженедельный визит приходился на вечер воскресенья; она приходила перед ужином, а уходила почти сразу же после его окончания, но сегодня решила уделить время старикам и поехала к дому родителей.
Мелани оставила машину на улице. Соседские дети, которых она не знала, но которые через несколько лет, вне всякого сомнения, придут к ней учиться, играли в кикбол на лужайке ее родителей, используя в качестве баз иву и угол гаража. Они с подозрением смотрели, как незнакомая женщина паркует машину, выходит и направляется к парадной двери дома. Мелани улыбнулась детям, но чувствовала себя чужой и вздохнула с облегчением, когда дверь закрылась за ее спиной.
— Мама! — окликнула она, входя в гостиную. — Папа!
Мать встала с дивана.
— Какой сюрприз! Мы ждали тебя только завтра, дорогая. Что-то случилось? — По ее лицу пробежала тень. — У тебя всё в порядке?
Мелани рассмеялась.
— Да. Я просто решила заехать к вам в гости.
— Мы рады.
— Ты как нельзя кстати, — отец поерзал в глубоком кресле. — Твоя мать пытается затащить меня в свой театральный кружок.
— В этом сезоне мы ставим «Смерть коммивояжера», и мне кажется, что отец будет идеальным Вилли Ломаном. Ты только посмотри, какой он желчный.
— Я убеждал ее, что лучше взять того, кому интересно или у кого есть актерский талант.
— Но нельзя же провести остаток жизни в кресле у телевизора и смотреть спортивные матчи и телевизионные шоу! Ты теперь на пенсии и волен делать все, что хочешь.
— А я не хочу присоединяться к кучке чудаков и пожилых дам, которые ставят какую-то пьесу, которую играли уже миллион раз, причем гораздо лучше.
— Чудаки и пожилые дамы, да? Берегись. Там могут быть даже негры.
Мелани решила вмешаться.
— Мама… Совершенно же очевидно, что папа не хочет. Папа… Расизм, сексизм и гомофобия — вовсе не такие добродетели, какими ты их считаешь. Почему бы нам на какое-то время не забыть о театральном кружке и просто поговорить, как нормальная семья?
Обычно в таких случаях ее родители смеялись, и потом они мирно беседовали. Но теперь отец с матерью заявили, что у нее менторский тон и она обращается с ними как с семиклассниками. Мать сказала, что Мелани считает себя лучше их, потому что закончила колледж, а отец обвинил ее в неблагодарности и в том, что она строит из себя слишком умную. В их словах проступала настоящая враждебность, и Мелани растерялась. Что произошло? У них с родителями всегда были прекрасные отношения — идеальная, любящая семья, как в телесериалах, — и такая вспышка стала для нее абсолютной неожиданностью. Она обиделась, но старалась этого не показывать. Извинившись, Мелани вышла на кухню — якобы выпить воды, но на самом деле чтобы немного прийти в себя.
Как это ни странно, когда она вернулась, родители уже успокоились. Все снова стало как обычно. Словно никакого яростного спора и не было. Пару минут Мелани все еще чувствовала неловкость, но потом принялась рассказывать о том, как прошла неделя. Это помогло ей расслабиться, и она рассказала о Глене, заметив, что ей приятно, что на раскопках появился мужчина ее возраста.
Мать сразу же поняла намек.
— Почему ты не рассказывала о нем раньше? Вы с ним уже встречались?
— Он появился в начале этой недели, и официального свидания у нас еще не было, но вчера вечером мы немного прогулялись. Я показала ему город, а потом мы перекусили в «Ла Каза». Думаю, он вам понравится. Обоим.
— Наконец-то, — одобрительно кивнул отец.
— Джордж!
— Она уже не девочка, — он повернулся к Мелани. — Когда мать была в твоем возрасте, тебе уже исполнилось шесть лет.
— Спасибо, папа.
— Ну…
— Кстати, о раскопках. Твой отец нашел какой-то индейский черепок.
— Точно! — Джордж прищелкнул пальцами. — Забыл тебе сказать. — Он выбрался из глубокого кресла. — Я копал яму для новой дождевальной установки и наткнулся на глиняный черепок. Очень странно. Когда ты была маленькая, то вы с приятелями рыли тут дыры до самого Китая, но находили разве что наконечники стрел, а теперь, после обнаружения тех индейских руин, которые ты раскапываешь, повсюду появляются самые разные предметы! — Шаркающей походкой он двинулся по коридору. — Минутку. Я сохранил его для тебя.
Мелани пошла за отцом в кабинет, но остановилась в коридоре у собственных фотографий в рамках, которыми мать украсила стены. С прошлой недели тут произошли изменения — ее младенческая фотография сменила другую, более симпатичную, висевшую тут более двадцати лет. На стене виднелся след старой, большей по размерам рамки, и Мелани удивилась, зачем через столько лет понадобилось менять фотографии.
— Что ты имел в виду под словами «повсюду появляются самые разные предметы»? — крикнула она.
