Она хотела рассказать ему, но в последнюю секунду передумала и закрыла сумочку.
— Нет. Нет, всё в порядке.
I— Итак, что ты чувствовал?
Кэмерон отвел взгляд от внимательного лица психотерапевта и беспокойно поерзал в слишком большом кресле.
— Не знаю.
— Ты испугался?
«Конечно, испугался, придурок», — вертелось у него на языке, но он просто пожал плечами. Он пришел сюда потому, что должен. Всех скаутов из лагеря обязали посетить психотерапевта и убедиться, что от увиденного у них не поехала крыша. С одной стороны, Кэмерону хотелось довериться этому человеку, рассказать правду, описать то, что он на самом деле чувствовал, но логика и здравый смысл подсказывали, что все ограничится одним сеансом, что психотерапевт его не знает, не переживает за него и они больше никогда не увидятся.
Поэтому Кэмерон старался отстраненно отвечать на слишком личные вопросы, желая лишь одного — чтобы сеанс поскорее закончился и он мог убраться из этого кабинета и не вспоминать то, что он тогда видел, — лицо вожатого Андерсона.
Наконец — урок математики, и тот казался намного короче — психиатр встал, улыбнулся ему и объявил, что они закончили. Потом старикан пожал ему руку — вероятно, Кэмерон должен был почувствовать себя взрослым, но ему хотелось смеяться.
Врач протянул визитную карточку.
— Там мой номер телефона. Можешь звонить в любое время, если тебе захочется поговорить. Но уже сейчас я могу сказать, что какое-то время тебе будут сниться кошмары, связанные с этим случаем. Возможно, ты даже будешь днем ощущать тревогу или обнаружишь, что боишься людей или мест, которые раньше не внушали тебе опасений. Скоттсдейл не похож на дикое плато, и материальных напоминаний о случившемся будет не так много, но ты должен знать, что твоя реакция может быть неожиданной и неконтролируемой. Так что, если нужно, звони мне, и мы об этом поговорим.
Кэмерон кивнул. Но кто будет за это платить? Услуги психотерапевтов не бесплатны. Вероятно, доктор Хейфец выставит счет родителям за все, что выходит за рамки первого визита.
Впрочем, не важно. Не нужна ему никакая помощь. Сам справится. Он же не полная размазня.
Родители ждали в приемной. Мама улыбнулась ему и вместе с ним пошла по коридору к лифту, а папа остался поговорить с врачом. Кэмерон был бы не прочь узнать, что говорит психиатр, что он на самом деле думает, но решил, что это не должно его волновать. Нужно вернуться к обычной жизни и делать вид, что все нормально.
Потом они поехали домой.
За время его отсутствия в их квартале многое изменилось. Самой главной и самой приятной новостью было исчезновение Девона и его банды хулиганов. Кэмерон не знал, куда делся этот парень и его приятели, но их родители жили все там же. Ходили слухи, что их арестовали за избиение какого-то ребенка, отец которого оказался адвокатом, и теперь они в колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Других версий не было, но никто не знал, правда ли это. Взрослые должны были знать, но помалкивали. В любом случае его родители и родители Джея позволяли им играть на улице без присмотра — куда бы ни запропастился Девон со своей бандой, совершенно очевидно, что вернутся они не скоро.
Еще одна новость — Данфорды переехали. Они прожили тут всего полгода, так что их отъезд не стал такой уж большой потерей, но пошли слухи насчет их дома. После отъезда Абрамсонов никто не прожил в нем больше года, и мальчишки в их квартале были убеждены, что в доме водится привидение.
Кэмерон не желал об этом думать. Особенно после того, что видел в лагере.
Они свернули, остановились на подъездной дорожке к дому, и не успели выйти из микроавтобуса, как к ним подъехал Джей и спрыгнул с велосипеда — вероятно, ждал, когда они вернутся. На противоположной стороне улицы тоже царило оживление: Стю и его маленькая сестра Мелинда выскочили из дома и побежали к ним.
Кэмерон был рад снова оказаться в городе, в окружении зданий и людей, а не в дикой местности, окруженной… Бог знает чем.
Монстр Моголлона.
Теперь все его считают героем. Все хотят услышать рассказ о приключении в скаутском лагере. Даже незнакомые дети или те, кто ему не нравились, или дети с Третьей улицы уговаривали его рассказать о сорванном лице, висящем на дереве. Но ему меньше всего хотелось оживлять в памяти то ужасное утро, и в некотором смысле он даже жалел, что не рассказал доктору Хейфецу о своей дилемме.
— Что сказал мозгоправ? — спросил Джей, когда родители Кэмерона скрылись в доме.
— Ничего особенного, — пожал плечами Кэмерон и медленно повернулся на пятках. — Разве что, я… псих! — закричал он и, вытянув руки, бросился к Мелинде. Девочка с плачем побежала через улицу, назад в дом.
— Классно, — дрожащим голосом произнес Стю.
Джей рассмеялся.
— Слава богу, ты вернулся. Я целую неделю валандался с этой мелкотой.
— Я не мелкота! — запротестовал Стю.
— Ты мелкота, — сказал ему Джей.
— Я тоже рад, что вернулся, — признался Кэмерон. Не успели эти слова слететь с его языка, как он понял свою ошибку.
Стю тут же использовал представившуюся возможность.
— А где были его глаза? — спросил он. — На лице или остались в голове?
Кэмерон вздохнул.
— Может, сменим тему? Я, что, должен вас все время развлекать, не закрывая рта?
— Точно, — согласился Джей и толкнул Стю в спину.
— Ну!
— Не нукай, не запряг, — Джей ударил мальчугана по пятке, и тот растянулся на земле.
— Я маме скажу! — Стю вскочил и бросился через дорогу вслед за сестрой.
— Спасибо, — кивнул Кэмерон другу.
— Без проблем, — Джей оглянулся и, убедившись, что никто их не подслушивает и поблизости никого нет, спросил: — И все-таки, где были его глаза?
После обеда началась гроза — муссон с севера, — и Кэмерон обрадовался. Дети, игравшие на улице в футбол, разбежались по домам, и он тоже пошел домой, якобы укрыться от дождя. После возвращения от мозгоправа Кэмерон раз двадцать пересказывал свою историю, но нисколько не привык и не утратил чувствительности — наоборот, повторение лишь усиливало ужас, гнездившийся в мозгу, и думать о чем-то другом становилось все труднее.
К счастью, родители оставили его в покое, не выпытывали подробностей, и он уединился у себя в комнате, закрыв дверь и сделав вид, что увлечен игровой приставкой. На самом деле просто сидел и смотрел через окно на задний двор и думал — в который раз после того ужасного утра в скаутском лагере! — куда ушел монстр и что он делает. Кэмерон прекрасно понимал, что на месте вожатого Андерсона мог оказаться он сам. Он вспомнил хруст гравия на дорожке перед домиком, тошнотворный запах гнили. Это существо было рядом, прошло в нескольких шагах от него, и если б оно его заметило, если б знало, что он не спит, то могло бы напасть и на него. Кэмерон также вспомнил, как изменился мир перед тем, как мимо прошел монстр, как все затихло и как он сам хотел закричать, но не смог; вспомнил тот странный плотный ветер… Память была яркой, конкретной — не одномерный отпечаток, а полноценная чувственная картина события, которое он теперь всегда сможет восстановить во всех подробностях.
И вдруг… все повторилось.
Мир за окном стал чуть темнее, словно стекло закрыли фильтром, воздух загустел, стал тягучим. Кэмерон хотел выбежать из спальни, но не мог пошевелиться; хотел позвать родителей, но голос не слушался. Ему показалось, что снаружи, среди струй дождя мелькнула тень, гигантская фигура, вопреки своей неуклюжести двигавшаяся с необычным проворством.
Монстр Моголлона.
Кэмерон отвел взгляд, сосредоточившись на полке над письменным столом, где хранилась его коллекция камней и скаутских наград; он пытался как-то зацепиться за реальность, удостовериться в том, что все происходит на самом деле, а не в его воображении. Во рту пересохло, и он с усилием сглотнул, прежде чем снова посмотреть в окно. Задний двор был пуст. Только лимонное дерево, забор, старые качели и отцовская решетка для барбекю — все слегка не в фокусе из-за пелены дождя. Монстра не было, но…
Кэмерон увидел его снова.
Он стоял между деревом и забором, и в этот раз не выглядел таким большим. Размером с подростка или невысокого взрослого — явно не тот, похожий на снежного человека зверь, которого Кэмерон видел несколько секунд назад. Дождь и воображение сделали его таким большим. Но это был не обман зрения и не игра воображения. Существо действительно стояло там, и почему-то тот факт, что Кэмерон мог четко его видеть — хоть оно и оказалось меньше, чем он думал, — пугал больше, чем промелькнувший силуэт или бесформенная тень.
Сквозь мокрое от дождя стекло Кэмерон не мог разглядеть никаких деталей — видел только мохнатый силуэт, — но знал, что монстр смотрит на него, и от этого все тело до самых пяток обдало холодом.
