Анна вдруг услышала слабый стон и не сразу поняла, что это стонет она сама.
Сильные руки подняли ее с пола и поставили на ноги. Но ноги вновь подкосились. Тогда Анну швырнули на постель.
Она смотрела на двух мужчин, склонившихся над ней, замутненным взглядом, силясь хоть что-то понять. Лицо индейца было совершенно лишено всяких эмоций. Анна заметила, что здоровяк в правой руке сжимает какой-то предмет. Это был электрический прибор для клеймения животных.
— Где Филипп Уэстуорд? — вновь повторил старик совершенно не изменившимся голосом. Анна заметила, как электроды приблизились к ее телу, и закричала в ужасе:
— Не знаю. Я оставила его в Нью-Йорке!
Аппарат для клеймения был уже у самого живота Анны. В конвульсиях забилось все тело, и голова оказалась прямо между колен.
Мучители оставили ее на какое-то мгновение, а затем вновь взялись за работу. Кожа дымилась в тех местах, где ее касались электроды.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Анна. — Не надо больше!
— Где Филипп Уэстуорд?
— Не знаю. Я же только что сказала вам. Мы расстались в Нью-Йорке. Я не предупредила его, что еду сюда.
Электроды вновь коснулись живота. Когда боль утихла, Анна почувствовала, что она не в состоянии перевести дыхания. Ей по-настоящему стало страшно, и она подумала, что должна вот-вот задохнуться. Сквозь красную дымку в глазах она с трудом различала два каменных лица, склонившихся над ней.
Чья-то железная рука заставила ее голову склониться к коленям. Дыхание начало восстанавливаться.
Каплан вплотную наклонился к Анне. Она увидела, как искривилась его нижняя губа, и вновь последовал тот же вопрос:
— Где Филипп Уэстуорд?
— Клянусь — не знаю. Я ему не сообщала, что еду сюда. Он об этом не знает.
— Почему ты не сказала ему о своем решении?
— Я хотела первой встретиться с вами. Но это была ужасная ошибка. Я говорю правду. Я действительно ваша внучка.
Тело Анны вновь содрогнулось в конвульсиях от страшной боли в области почек.
Она в панике забилась в самый угол кровати, в отчаянии подняв руки вверх, чтобы хоть как-то защитить себя.
— Поговорим? — тихо спросил Каплан.
Анна судорожно кивнула головой, и волосы упали ей прямо на глаза.
— Кто он?
— Не знаю, — прошептала она, не отводя испуганного взгляда от электродов. — Он был моим любовником. Но я все равно не знаю, кто он на самом деле.
— Разве такое возможно?
— Филипп врал мне. Он помог найти вас. Но я не знаю почему. Только несколько дней назад я обнаружила, что Филипп лжет. Вот почему я приехала сюда без него.
Неожиданно Анна заметила движение руки индейца, в которой были зажаты электроды, и быстро прижалась к самой стене.
— Вы думаете, что я вру? Не позволяйте ему касаться меня.
Но черные змеиные глаза Каплана по-прежнему ничего не выражали, кроме холода.
— Кому ты сказала, что поедешь именно сюда?
— Никому.
Индеец схватил Анну за лодыжку и притянул к себе. Она завизжала от ужаса, когда электроды вновь коснулись ее тела.
Когда приступ кончился, Анна оказалась на полу. Она лежала, как брошенная сломанная кукла.
Анну вновь втащили на кровать, и Каплан снова склонился над ней:
— Расскажешь все?
— Я говорю… правду, — с трудом произнесла Анна.
— Кто он?
— Не… знаю.
— Почему он в этом деле?
— Не… знаю.
— Чего он от меня хочет?
— Своего… отца…
— Своего отца… что?
— Как и вы… его отец… пропал… без вести…
Все тело Анны горело, и каждый сустав болел так, будто его вывернули, а затем вновь вправили на место. Она думала, что, если к ней еще раз прикоснутся обнаженными электродами, она умрет.
— Рамон, воды.
Индеец пошел в ванную и вернулся оттуда со стаканом воды. Анна выпила его с жадностью, но стакана оказалось мало, чтобы утолить жажду.
— Пожалуйста, еще.
— А пока расскажи мне об отце Филиппа Уэстуорда.
— Как и вы, — прошептала Анна пересохшими губами, — он был солдатом во время войны и пропал без вести… Филипп думал… что… его отец исчез где-то… в России… в одном из концентрационных лагерей… как и вы…
— Это Филипп тебе рассказал?
— Да… Он искал своего отца всю жизнь. И поэтому захотел помочь и мне… в поисках. Филипп рассчитывал на вашу помощь.
— На мою помощь?
— Да. Вы могли указать… след.
— А какое отношение имеет его отец ко мне?
— Вы могли оказаться в одном лагере.
— И ты поверила этой истории? — зашипел Каплан.
— Не… знаю, — простонала Анна.
— Но он же не тот, за кого себя выдавал?
— Не… тот…
— Тогда кто же он?
— Не… знаю…
Анна завизжала, когда увидела, что рука с электродами вновь приближается к ней.
— Кто он?
— Не знаю! — Анна вдруг испытала самую настоящую ненависть по отношению к Филиппу. Ведь из-за него все и произошло. — Он использовал меня. Разве не понятно? Использовал меня!
Неожиданно Анну отпустили, и она скатилась на пол. Каплан какое-то время стоял молча и размышлял.
— Что ты думаешь по этому поводу, Рамон? — спросил наконец он.
— Одежда, — сказал здоровяк. — Ткань смягчает боль. Надо коснуться электродами обнаженного тела, мистер Каплан. Ее надо раздеть.
Анна рванулась с ужасным воплем:
— Пожалуйста, пожалуйста, не надо!
Легкая улыбка скользнула по губам Каплана:
— Мне кажется, она все-таки говорит правду.
— Правду, правду, поверьте!
— А может быть, еще попробовать? — предложил верзила.
— Думаю, что для нашей игры у нас не осталось времени, мой друг.
И с этими словами Каплан сел на кровать рядом с Анной. Она в ужасе отстранилась от старика, но Каплану в последний момент все-таки удалось схватить Анну за запястье. Его пальцы нащупали пульс, и старик начал внимательно смотреть на свои часы «Ролекс». Затем он ухватился за футболку и одним движением сорвал ее с плеч Анны.
— Нет! — взревела Анна, пытаясь защититься. Но индеец легко справился с ней.
— Я не собираюсь причинять тебе боль, — спокойно заметил Каплан. Он начал рассматривать ожоги в районе живота, а затем, перевернув Анну, то же самое стал делать с ее спиной. — Кожа очень сильно опалена.
— Если останутся следы, могут сойти за укусы насекомых.
— Пожалуй, — согласился старик. Анну отпустили, и она, как раненый зверь, отползла как можно дальше от своих мучителей и вся сжалась в комок. Были видны только ее колени да черные затравленные глаза. Каплан сам взял электроды и пошел по направлению к Анне. Ее больная спина буквально вжалась в стену.
— Довольно интересный эффект, не правда ли? — спокойно заметил Каплан. — Обжегшись, ребенок начинает бояться огня. Ведь ты говорила мне только правду, не так ли, дитя мое?
— Да. Клянусь.
— Видишь, Рамон? Очень важно понять, когда тебе начинают говорить правду. А стоит переусердствовать, и объект сразу попадет в страну бреда и грез. Объект признаётся потому, что всеми силами хочет удержаться от сумасшествия, а также от того, что, признавшись, он надеется избежать дальнейших страданий. И тогда можно сказать, что цель допроса достигнута.
— Да, мистер Каплан. — Скуластое широкое лицо индейца расплылось в улыбке.
— Думаю, что теперь нам следует дать мисс Келли возможность отдохнуть немного. Позднее могут возникнуть еще кое-какие вопросы. Но давление, пожалуй, уже не понадобится. Не правда ли, мисс Келли?
Анна закивала головой в знак согласия.
— Вот и хорошо, — серьезно заметил старик. — А теперь открой, пожалуйста, дверь.
Индеец повиновался. Анна увидела, что ее мучители готовы вот-вот покинуть ее.
— Подождите, — неожиданно услышала она свой собственный голос.
Каплан медленно развернулся:
— Что такое?
— Так вы не Джозеф Красновский, да?
Старик только улыбнулся в ответ:
— Милая маленькая дурочка, которых французы называют «инженю». Думаю, что сюрпризы только начинаются.
— Вы не Джозеф?
— Нет.
— А кто же вы тогда?
— Я — это я, моя дорогая.
— А что же тогда случилось с Джозефом?
— С Красновским? — Вновь усмешка. — Разве не ясно?
— Нет. Что с ним случилось?!
— Он распался на составляющие элементы. Джозеф Красновский, насколько мне известно, в течение последних сорока восьми лет мертв.
Анна услышала, как захлопнулась дверь, а ключ вновь повернулся в замке.
В следующий момент в комнате погас свет.
Рассвет начался с голубой дымки.
Анна услышала голоса за дверью, какое-то неясное бормотание, шаги. Скоро за ней должны были прийти.
Ночь она провела то пробуждаясь, то вновь впадая в забытье. Пытки вымотали тело и душу, и оставалось только плыть по бесконечному морю боли. Иногда Анне казалось, что она упала на дно пропасти, где безраздельно властвует пустота.
