даже дети, даже молодежь. Мы в их годы вели себя иначе. У этих же были совершенно иные проблемы и соблазны. Наркотики, по крайней мере, у них другие, это точно. Но вот проблемы, наверное, все же остались те же самые. По крайней мере, вам в это очень хотелось бы верить.
В конце концов я сделал для себя вывод, что на вечеринке я, должно быть, перебрал, выпил лишнего и поэтому лучше уж мне помалкивать. Поэтому я молча слушал болтовню Салли о том, как она сдавала экзамен на получение водительской лицензии. Меня не покидала мысль о том, что это с моей стороны это ничто иное, как проявление малодушия, но при всем при этом на душе у меня было легко. А затем я вдруг подумал о том, что все это чрезвычайно глупо. И с какой это стати я буду проявлять любопытство к делам няни моих детей, пытаться заглянуть ей в душу, рискуя при этом быть понятым превратно. Гораздо безопаснее было вести беседы на предмет процедуры получения водительской лицензии; насущная, вполне приемлемая и разумно выбранная тема.
А потом я отчего-то вспомнил об Алане Зеннере. И на память мне снова пришли слова Арта. «Если тебе захочется узнать, каков этот мир на самом деле, то настрой телевизор на программу, по которой идет какое-нибудь интервью и выключи звук.» Несколько дней спустя, я последовал его совету. Довольно необычное ощущение: раскрываются рты, меняют выражения лица, жестикулируют руки. Но не слышно ничего. Совсем ничего. И у вас нет ни малейшего представления о том, что они говорят.
* * *
По телефонной книге я разыскал нужный мне адрес: Самюэль Ф. Арчер, 1334 Лангдон-Стрит. Я набрал номер и услышал в ответ записанный на магнитофон голос:
— Приносим свои извинения, но номер, который вы только что набрали в настоящее время не обслуживается. Более подробную информацию вы сможете получить у нашего оператора. Ждите ответа.
Я ждал. В трубке послышалось шуршание, раздалось несколько ритмичных щелчков, как будто в телефоне забилось сердце, а затем мне ответила телефонистка.
— Справочная служба. По какому номеру вы звоните?
— Семь-четыре-два-один-четыре-четыре-семь.
— Этот номер отключен.
— У вас нет других сведений?
— Нет, сэр.
Очень может статься, что Самюэль Ф. Арчер сменил место жительства, но может быть и нет. Тогда я отправился непосредственно по указанному в телефонной книге адресу. Нужная мне квартира была расположена в старом жилом многоквартирном доме, что стоял на восточном склоне холма Бикон-Хилл. В коридорах пахло кислой капустой и мокрыми пеленками. Я спустился в полуподвал, пройдя один пролет по скрипучим деревянным ступенькам, где горела единственная зеленая лампочка, освещавшая выкрашенную в черный цвет дверь.
Прибитая к двери табличка извещала о том, что ПУТИ ГОСПОДНИ НЕИСПОВЕДИМЫ.
Я постучал.
Из-за двери до моего слуха доносился какой-то скрип, повизгивание, и еще некие звуки, напоминавшие стон и трели. Дверь отворилась, и я оказался лицом к лицу с молодым человеком лет двадцати. Он носил бороду и усы и еще у него были длинные и казавшиеся на вид влажными темные волосы. На нем были парусиновые боюки, сандалии и фиолетовая рубашка в горошек. Он равнодушно глядел на меня, ни выказывая ни удивления, ни любопытства.
— Что вам?
— Я доктор Берри. Вы Самюэль Арчер?
— Нет.
— В таком случае, могу я видеть мистера Арчера?
— Он сейчас очень занят.
— Но мне очень нужно повидать его.
— А вы ему кто? Друг?
Теперь он разглядывал меня с неприкрытым подозрением. Снова стали слышны странные звуки — скрежет, сменившийся грохотом и наконец продолжительный свист.
— Мне нужна его помощь, — сказал я.
Услышав об этом, он, казалось, несколько успокоился.
— Не время сейчас.
— Это очень срочно.
— Так ты доктор?
— Да.
— У тебя есть машина?
— Да.
— Какой марки?
— «Шевроле». Шестьдесят пятого года.
— А лицензия?
— Два-один-один-пять-шестнадцать.
— Ладно, — кивнул он. — Ты уж извини, но сам знает, какие сейчас времена. Верить никому нельзя. [36] Заходите. — Он сделал шаг назад, давая мне пройти. — Но только помалкивай, не говори ничего, понял? Я ему сам скажу. Он сочиняет и, по-моему, уже слишком увлекся. Седьмой час пошел и вроде бы пока ничего. Но он выходит без проблем. Даже так поздно.
Мы прошли через то, что, скорее всего, было призвано служить гостиной. Здесь стояли диван-кровати и несколько дешевых торшеров. Белые стены были размалеваны странными узорами, состоявшими из волнистых линий, нанесенных флуоресцентными красками. Включенная ультрафиолетовая лампа была, по-видимому, призвана усилить создаваемый эффект.
— Балдеж, — сказал я, надеясь, что это слово в данной ситуации будет уместнее всего.
— Ага, классно.
Мы вошли в смежную с гостиной и тускло освещенную комнату. Очень бледный, невысокого роста молодой человек с огромной копной вьющихся светлых волос на голове, расположился на полу в окружении аппаратуры. У дальней стены стояли две колонки. Был включен магнитофон. Бледный молодой человек возился со своей аппаратурой, крутил ручки, извлекая из нее звуки. Он даже не взглянул в нашу сторону, когда мы вошли. Он как будто был крайне сосредоточен, но все его движения были слишком замедленными.
— Стой тут, — сказал бородач. — Я ему скажу.
Я остался стоять у двери. Бородач же тем временем подошел к своему приятелю и тихонько окликнул его:
— Сэм, а Сэм?
Сэм поднял на него взгляд.
— Привет, — сказал он.
— Сэм, к тебе пришли.
Судя по всему, Сэма весьма озадачило это сообщение.
— Ко мне?
Он все еще не заметил меня.
— Да. Очень приличный человек. Ты понял? Он твой друг.
— Хорошо, — медленно проговорил Сэм.
— Ему нужна твоя помощь. Ты ведь ему поможешь?
— Конечно, — согласился Сэм.
Бородач кивнул мне. Я подошел и поинтересовался у него:
— Что это?
— Амфетамин, — ответил тот. — Седьмой час улета. Ему пора бы уж начать отходить. Но ты начинай понемногу.
— О΄кей, — согласился я.
Я присел на корточки рядом с Сэмом. Сэм смотрел на меня, и в его глазах была пустота.
— Я тебя не знаю.
— Меня зовут Джон Берри.
Сэм остался сидеть, не шелохнувшись.
— Ты старый, — сказал он. — По-настоящему старый.
— В каком-то смысле, да, — согласился я.
— Ну ты даешь, чувак. Слышь, Марвин, — обратился он к своему приятелю, — ты видел этого мужика? Он ведь старый.
— Да, — сказал Марвин.
— Ни фига себе! Старый.
— Сэм, — заговорил я, — я твой друг.
Я протянул руку, медленно, так чтобы не испугать его. Он не пожал ее; он взял мою руку за пальцы и поднес поближе к свету. Он медленно переворачивал ее, разглядывая ладонь, дотрагиваясь до пальцев.
— Слушай, мужик, — удивленно сказал он, — ты ведь врач.
— Да, — подтвердил я.
— У тебя
