— Говорят, что о людях можно правильнее судить по их мусору, чем по жилью, — сказал он, кивнув на мешок, который только что забросил. Из дыры в мешке высыпались использованные презервативы.
— Неужели ими набит весь мешок? — с ухмылкой спросил Филип.
— Если так, то кто-то провел веселенькую ночь, — заметил морщинистый мужчина, вытаскивая сигарету из протянутой ему пачки.
— К тому же чертовски изнуряющую, — добавил крупный.
Все трое рассмеялись.
— Вот что я вам скажу. — Морщинистый ткнул рукой в сторону безупречных фасадов на Белгрейв-сквер. — Богатые, они хуже всех. Чем богаче, тем извращеннее. Могу поклясться, что они все ходили в частные школы, все эти извращенцы.
Филип с удивлением слушал компаньона, произносившего обличительную речь.
— Воспитание снобизма и извращенности — вот что такое частные школы, — продолжал тот уверенно. — Единственные вещи, которые можно извлечь из обучения в частных школах, — это хорошая должность и интерес к сексуальным извращениям.
Выслушав речь морщинистого, его компаньоны громко расхохотались.
— Теперь понятно, почему Британией управляют так паршиво.
Шофер высунул голову из кабины и постучал по часам:
— Извините, что прерываю вашу беседу, но мне нужно вычистить другие мусорные ящики.
Морщинистый мужчина вскинул руку в нацистском салюте, и шофер убрал голову в кабину.
— Жалкий ублюдок, — буркнул морщинистый.
Втроем они продвигались вдоль улицы, собирая мешки с мусором, машина медленно ехала рядом.
Филип подошел к трем мешкам на верхней площадке лестницы, ведущей в подвал. Он потянулся к первому и отшатнулся, почуяв жуткий запах. Он отошел подальше, чтобы его не вырвало.
Запах был почти осязаемый. Мухи вились вокруг мешка и забирались внутрь. Филип увидел на черном пластике что-то белое и понял, что это червяк. «Чертовы мешки, должно быть, стояли на жаре дня два», — подумал он, берясь за один из них.
Вдоль улицы его напарники сносили в одно место мусорные мешки и ждали машину, чтобы забросить их в кузов. Филип решил, что он не справится один с этими тремя мешками.
Кроме того, от них шел такой жуткий запах.
Он потянул за третий мешок. Черный пластик порвался, мешок опрокинулся.
Изнутри вырвалась туча мух и зажужжала вокруг Филипа и вокруг лопнувшего мешка. Кругом было полно червей, расползающихся по тротуару.
И среди всего этого было еще нечто, чего Филип сразу не распознал. Согнутое пополам тело. Кожа синяя, местами покрытая запекшейся кровью. От вида этого тела, от жуткого запаха Филипа чуть не вырвало.
Потом он увидел голову, выкатившуюся на тротуар. Один мертвый глаз смотрел на него. Другого не было, в глазной впадине копошились черви.
У его ног лежало тело Марии Дженкинс.
"Дорогой Винс!
Ну, как ты там, старший братец? Могу поспорить, ты думал, что больше никогда не услышишь обо мне. А я вот она. Пишу это письмо около двенадцати утра. Я только что встала. Я почти всегда встаю поздно, потому что до вечера никаких дел. А вечером мы с другими девчонками выходим вместе. Здесь живут девушки из разных мест. На прошлой неделе я встретила девчонку из Сворда, не помню, как ее звали. Она была очень хорошенькая. Не знаю, куда она делась. Мы все держимся вместе, сколько можем. Никому из нас не нравится то, чем мы занимаемся. Мы ненавидим мужчин, с которыми имеем дело, но это единственный способ добыть деньги. Работы найти нельзя. Но все равно это лучше, чем дома. Теперь я уже никогда не вернусь и думаю, отец меня уже не примет. Если бы он знал, чем я занимаюсь в Лондоне, то сошел бы с ума. Ха-ха! Я не могу дать тебе своего адреса, чтобы ты мне ответил, потому что часто переезжаю. Я живу в Ислингтоне вот уже почти неделю, но нам опять придется переехать. Я и моя подруга Стиви думаем найти какое-нибудь жилье.
Я скоро напишу еще.
С любовью,
Джо".
Винс Кирнан сложил письмо и бросил его на кровать рядом с другими. Шесть писем, и все написаны за этот год. Последнее письмо было отправлено три месяца назад. С тех пор он ничего о ней не знал. Штемпели на конвертах свидетельствовали, что письма отправлены из разных частей Лондона: Пэддингтона, Кенсингтона, Ислингтона.
Иголка в стоге сена.
Все письма он получал не на домашний, адрес в Дублине. Она писала ему в оздоровительный клуб на окраине города, которым он управлял вместе со своим партнером. Партнер согласился вести дело один, пока Кирнан был в Лондоне. Дважды в неделю он звонил в клуб и спрашивал, нет ли каких-нибудь проблем. Впрочем, он доверял своему партнеру и был уверен, что все идет нормально. Сейчас он думал о более важных вещах.
Он не сказал ни родителям, ни кому-либо в семье, что едет в Лондон на поиски Джо. Родители не желали ничего о ней слышать, да и остальные родственники давно считали Джо отрезанным ломтем — с тех самых пор, как она была арестована в пятнадцать лет за то, что у нее нашли сигарету с марихуаной. Если бы и сейчас было опять что-нибудь такое же, не слишком серьезное...
«... Мы ненавидим мужчин, с которыми имеем дело».
Он стиснул зубы и перечитал письмо. Он чувствовал, что пот течет у него по лицу, но не стал его вытирать. Капля пота повисла у него на подбородке и упала на одно из писем, смазав, как слезой, чернила. Он промакнул влажное место простыней, встал и подошел к крохотной раковине. Открыв холодную воду, он низко наклонился и подставил под струю обе ладони.
Холодная вода приятно освежила его разгоряченное лицо. Он не вытерся, позволяя воде стекать с лица на грудь.
Без рубашки, в одних джинсах, он сидел на кровати, скрестив ноги, и поглядывал то на письма, то вокруг себя на маленькую комнату.
Стены пожелтели, краска потрескалась и облетела. Под раковиной расползлось зеленое пятно, ковер и половицы сгнили от постоянно капающей воды. Огромный радиатор на одной из стен был некрашеный и местами проржавел. Казалось, стоит потянуть за трубу, и она отвалится.
Солнечный день с трудом проникал через оконные стекла, слой грязи на них был такой толстый, что они сделались светонепроницаемыми. Трудно было угадать, когда же их мыли в последний раз. На окне болтались такие же грязные занавески, вдобавок еще и побуревшие от табачного дыма. Кирнан раздавил сигарету в пепельнице, тонкая струйка дыма уныло поползла вверх, в спертый воздух.
На старой деревянной тумбочке, кроме телефона, лежала пачка журналов: «Только для мужчин», «Международный клуб», «Мейфер», «Эскорт». Были и другие, специальные, контактные. Кирнана интересовали интимные колонки. В каждом журнале публиковались сотни или даже тысячи номеров, начинающихся цифрами 0896, и всевозможные обещания неземных удовольствий типа «Ваша рука на моей промежности». Кирнан открыл журнал «Международный клуб», пробежал глазами список девушек и дошел до телефонных строчек — «Жены, уличенные в употреблении нецензурных выражений», «Дай мне погладить его». Потом он просмотрел оставшиеся страницы, где печатались объявления, касающиеся видеофильмов: «Видеофильмы, вызывающие сильные ощущения. Гарантировано, что нет вырезанных сцен».
Кирнан покачал головой. Его не заинтересовала страница с предложением видеофильмов от Синди Траст, а также не обратил внимания на приглашение «потрогать чьи-то чулки» или послушать «трио в кровати». Наконец он добрался до страницы, которую искал.
Классифицировано.
Все номера начинались с цифр 071, 081 или с других, уже знакомых ему городских кодов. Кирнан обзвонил десятки таких телефонов и устал от обещаний автоответчиков передать его сообщение. Только несколько раз на его звонки ответили реальные живые женщины, что показалось даже странным в мире, где все записывается на пленку. Он уже вычеркнул полтора десятка номеров и добрался до строчки: «Найтсбридж. Предлагаю удовольствия на семь дней. Звонить Рут». Он взял карандаш с тумбочки и подчеркнул эту строчку, затем снял трубку и набрал номер. После двух гудков он услышал женский голос.
— Я по вашему объявлению, — сказал Кирнан. — Можно ли получить у вас некоторую информацию?
Он провел рукой по волосам, слушая, как женщина произносит явно отрепетированный ответ. Потом она спросила, обращался ли он раньше по этому номеру.
— Нет, — ответил он.
Она сообщила ему, что Рут можно найти у метро Найтсбридж. Блондинка, маленького роста с размерами 38, 26, 38. Цена двадцать фунтов за обычные услуги. Все другие требования могут быть оговорены лично. Звонить можно в любой день после часа дня.
Он положил трубку, зачеркнул этот номер и повел пальцем вниз по колонке.
Были номера в Бирмингеме, Лидсе, Манчестере. Был даже один в Милтон-Кейнс. Все это он пропустил. Его интересовали только лондонские номера.
Пот солеными струйками тек по его лицу. Он одной рукой смахнул каплю с подбородка, другой набрал номер.
Женский голос описал ему девушку: стройная, рост пять футов, блондинка. Ему также назвали и цену.
