Я отогнал подобные мысли. Ведь я едва знаю девочку...
Девочку. Она уже давно не ребенок. Нет смысла нагонять на себя страху, Лорен взрослый человек и знает, что делает.
Я решил позвонить Майло и рассказать ему о Шоне Игер, хотя заранее знал его ответ – разумный ответ опытного детектива: "Это, конечно, интересно, Алекс, но..."
Я подъехал к навесу и обрадовался, увидев "форд" Робин на месте. Собрался было отбросить размышления о практически незнакомом человеке и просто расслабиться с той, кем я действительно дорожу и кто мне небезразличен. Но тут в голове мелькнула нежданная мысль: а что же я скажу Джейн Эббот?
Я знал, что вряд ли буду рассказывать Робин, как провел день. Конфиденциальность защищает пациентов. Как это отражается на личной жизни психологов – другой вопрос. Робин довольно скрытна по натуре, поэтому для нее не являлся проблемой тот факт, что я не обсуждаю с ней работу. Как и многие творческие люди, она живет в своем мире и может обходиться без общения длительные периоды времени. Кроме того, Робин ненавидит сплетничать.
У нас бывают романтические вечера, в течение которых мы не произносим ни слова. В основном из-за нее, хотя и я склонен погружаться в глубокие размышления. Иногда я чувствую, что Робин сейчас не со мной. Случаются моменты, когда кажется, будто она смотрит на меня как на существо с другой планеты.
Но в общем мы ладим.
* * *
Я крикнул:
– Люси-и-и, дорогая, я дома-а-а!
Она откликнулась:
– Привет, Рики-и-и!
На Робин были джинсы и черная майка, великолепно подчеркивавшие ее фигуру. Она сидела на корточках и наполняла миску Спайка, напевая под радио. Работала радиостанция для любителей кантри, и Элисон Краус вместе с Кейтом Уитли исполняли "Когда ты ничего не говоришь". Сильный баритон Уитли продолжал звучать по радиоволнам. (Да, даже смерть не помеха техническому прогрессу. Но никакие современные технологии не могут уменьшить беспокойство матери о своем ребенке...)
Робин закончила насыпать корм и выпрямилась во все свои пять футов и три дюйма. Под майкой не было бюстгальтера, и когда я прижал ее к себе, то ощутил мягкую грудь. Мы поцеловались. От губ Робин шел аромат кофе. Ее золотисто-каштановые локоны падали свободно, они были длиннее, чем она носит обычно, ниже середины спины. Поход Робин в салон красоты в Беверли-Хиллз, как правило, занимает половину дня и стоит не меньше ста долларов. Однако я уже забыл, когда она в последний раз тратила на это время и деньги. Робин постоянно занята в мастерской, ремонтирует старые гитары и делает новые. Когда я попытался намекнуть на ее слишком большую загруженность, она ответила: "Это лучше, чем безделье". Несколько недель назад Робин записала новое сообщение на автоответчик:
"Привет, это Робин Кастанья. Я в мастерской, клею и выпиливаю. С удовольствием бы с вами поболтала, но у меня нет времени на то, чтобы быть вежливой. Если у вас срочное сообщение, пожалуйста, оставьте его во всех подробностях..."
Мы продолжали целоваться, пока Спайк не залаял в знак протеста. Спайк – французский бульдог, пестрый бочонок весом в двадцать пять фунтов, с торчащими ушами-локаторами, как у летучих мышей, и обманчиво мягкими карими глазами. В жаркий летний день я спас его из зоомагазина, но о благодарности пес быстро забыл. После того как Робин ему улыбнулась, меня стали воспринимать как досадное недоразумение.
Я поставил портфель на стол. Спайк уткнулся в колени Робин.
– Эй-эй, не приставай, дружочек, – сказала она.
– Давай-давай, тешь его самолюбие, – буркнул я, изображая ревность.
Она засмеялась.
– Думаю, тебе это тоже не помешает.
Спайк повернул плоскую морду в мою сторону и уставился на меня. Могу поклясться, он понимает наши разговоры. Пес издал сдержанный лай и поскреб лапой пол.
– Том Флюс требует слова, – прокомментировал я.
Спайк залаял.
– Не ссорьтесь, мальчики.
Робин наклонилась и погладила собаку по голове.
– Тяжелый день, радость моя?
– У меня или у него?
– У тебя.
В душе я надеялся, что довольно удачно изобразил веселый и непринужденный тон, поэтому ее вопрос меня удивил.
– Не из легких, но все уладилось.
Спайк мотнул головой и брызнул слюной.
– Эй, парень, я остаюсь на вечер, так что тебе придется с этим смириться, – сказал я.
Пес сузил глаза и зарычал. Я поцеловал Робин в шею – не только потому, что мне захотелось, а еще и надеясь досадит ревнивцу. Спайк начал прыгать выше, чем это можно было предположить, глядя на его короткие толстые лапы. Робин достала что-то из холодильника и добавила к ежедневной порции пса. Спайк уткнулся в миску до того, как Робин поставила ее на пол.
– Это, случайно, не вчерашний бифштекс?
– Я подумала, мы с ним уже покончили.
– Теперь да.
Она засмеялась, взяла кусок мяса из миски и скормила его собаке из рук. Тяжело дыша, Спайк снова принялся за еду.
– Bon appetit, monsieur[7]. Он бы предпочел фуа гра с бургундским, но снизойдет и до такой пищи.
Робин обняла меня за шею.
– Так что же случилось?
– А что у нас на ужин?
– Я еще не думала... Есть какие преложения?
– Как насчет объедков Спайка?
– Ты становишься капризным.
Она попыталась отодвинуться, но я задержал ее. Погладил шею, плечи, просунул руки под майку и начал слегка массировать спину, затем грудь.
– Сперва сходим куда-нибудь и поедим, – сказала Робин, – а затем – может быть.
– Может быть – что?
– Развлечение. Если будешь себя хорошо вести.
– И каковы ваши условия?
– По дороге расскажу. Все-таки что случилось?
– Кто сказал, будто что-то случилось?
– Твое лицо. На нем все написано.
– Это всего лишь морщины. Я старею.
– Ой ли?
Ее маленькая аккуратная ладонь накрыла мою.
– Смотри, – сказал я и растянул губы в улыбку большими пальцами. – Мистер Счастливчик.
Робин ничего не ответила. Я сидел и любовался ее лицом. Еще одно красивое лицо. С оливковым загаром, обрамленное густыми кудрями. Прямой нос, пухлые губы, наметившиеся гусиные лапки морщинок вокруг миндалевидных глаз цвета горького шоколада.
– Со мной все в порядке, – сказал я.
– Хорошо.
Она поиграла своими кудрями.
– А как твой день прошел?
– Никто не мешал, так что я сделала больше, чем планировала.
Ее пальцы прошагали к моей руке, и она подергала меня за большой палец.
– Просто скажи, Алекс. Это один из твоих старых пациентов? Или Майло опять втянул тебя во что-то?
– Первое.
– Ясно. – Она изобразила, словно застегивает рот на молнию. – Тогда ничего опасного. И не подумай, что я занудствую.
– Это нисколько не опасно.
Я вспомнил наш прошлогодний разговор. Тогда я вместе с Майло расследовал дело о психопатах-евгениках и чуть не погиб. После этого я пообещал больше не впутываться в опасные дела.
– Хорошо, – сказала Робин. – Просто, когда я увидела тебя таким... озабоченным, подумала, может, что-то случилось.
– Это дело из давнего прошлого, с которым я мог бы справиться и получше. Я кое-куда позвоню, и пойдем ужинать, идет?
– Конечно.
На этом мы закрыли тему.
* * *
Я прошел в кабинет и вывалил на стол содержимое портфеля. Нашел телефоны профессоров Холла и де Мартена, набрал их номера. В обоих случаях включились автоответчики. Я оставил сообщения. Следующим шел Адам Грин, журналист студенческой газеты. В справочнике значилось четыре Адама Грина, номера которых начинались на 310. На данном этапе бессмысленно выяснять, кто из них был студентом, освещавшим историю пропажи Шоны Игер. Грин потратил три недели своей жизни на это дело год назад. Что еще он мог предложить?
Приводя в порядок фотокопии "Вестника первокурсника", я разыскал телефоны, указанные в рекламных объявлениях. Номера телефонов организаций, изучавших депрессию и фобии, были отключены, а телефон для желающих принять участие в интимном проекте (я оставил самое интересное напоследок) на самом деле оказался установлен в пиццерии на Нью-порт-Бич. В Лос-Анджелесе, видимо, перемещаются не только тектонические плиты.
Наконец я позвонил в дюжину гостиниц и мотелей в Малибу. Если Лорен и остановилась в одном из них, то не назвалась настоящим именем.
Остался еще один, последний, звонок – Джейн Эббот. Правда, это могло подождать и до завтра...
Нет, не могло.
Я набрал ее номер, не собираясь вдаваться в детали, ободрять или подавать ложные надежды. После четырех гудков я приготовил маленькую речь для робота-автоответчика. Ага, вот и он. "К сожалению, в настоящий момент никто не может ответить на ваш звонок. Если вы..."
Прозвучал сигнал.
– Миссис Эббот, это доктор Делавэр. Я поговорил с детективом насчет Лорен. Ничего нового сообщить не могу, но мой приятель-коп теперь в курсе дела. Как только будет новая информация, я...
Голос реального мужчины прервал меня. Очень мягкий, прерывистый.
