– У нас ничего не вышло бы, Дженис, если бы я не мог время от времени вырываться на волю. Копились бы всякие мелочи, и в конце концов я бы просто взорвался. И ты бы меня возненавидела. Девочки стали бы меня ненавидеть. Вот почему я это делаю. Вот почему я… – Ллойд не смог заставить себя произнести слово «изменяю».
Он прервал свои размышления и въехал на стоянку у винного магазина. Потом вынул из кармана компьютерные распечатки и начал их просматривать.
Листы были розоватые с черным шрифтом, пробитые по краю перфорацией с вроде бы случайным расположением дырочек. Ллойд перелистал их, расположил в хронологическом порядке, начиная с пятнадцатого сентября 1982 года. Его разум, освободившийся от посторонних мыслей, просеивал короткие отчеты об изнасилованиях, ограблениях, магазинных кражах, случаях вандализма. Орудия преступлений – от дробовиков до бейсбольных бит – перечислялись скупо, с множеством сокращений. Ллойд перечитал отчеты трижды, чувствуя, как с каждым разом отдельные цифры и факты все глубже врезаются в память. Он мысленно благословил Эвелин Вуд и ее метод, позволявший ему поглощать печатный текст со скоростью три тысячи слов в минуту.
От рапортов он перешел к допросам на месте, касавшимся людей, остановленных на улице, задержанных на сорок восемь часов, допрошенных и отпущенных. Ллойд перечитал их четырежды, все больше убеждаясь, что тут должна быть какая-то связь. Он уже готовился перечитать документы еще раз, когда заметил эту связь, буквально бросающуюся в глаза. Лихорадочно перелистывая розоватые, скручивающиеся в рулоны листы, он нашел совпадение. Отчет от шестого октября 1982 года. Вооруженное ограбление.
Около половины двенадцатого ночи в четверг, шестого октября, бар «Черная кошка» на углу Сансет и Вандом ограбили два мексиканца. Возраст не установлен, лишь неопределенно замечено, что они были молоды. На головах шелковые чулки, маскирующие внешность, вооружены, как сказано в протоколе, «большими» револьверами. Заставили владельца запереть заведение, взломали кассу. Всех посетителей положили на пол лицом вниз, отобрали кошельки, портмоне и драгоценности. Через минуту сбежали, предупредив пострадавших, что «огневая поддержка» будет дежурить у бара еще двадцать минут. Перед уходом перерезали две телефонные линии. Бармен выбежал на улицу через пять минут. Никакой «огневой поддержки» не оказалось.
«Идиоты, – подумал Ллойд. – Рискуют минимум пятью годами максимум за тысячу долларов». Он перечитал рапорт, составленный патрульным участка Рэмпарт: «7 октября 1982 года, час ноль пять утра. Допрошены двое белых мужчин возле дома номер 2269 по Трейси-стрит. Они пили водку, сидя на крыле „файерберда“ последней модели, номер ХВС 027. Объяснили, что машина принадлежит не им, но они живут в этом доме. Мы с напарником обыскали их – чисто. Получили звонок по телефону, не успели выписать ордер». Ниже напечатано имя офицера.
Ллойд обдумал последние сведения. Грустно, что он лучше знает район, чем офицеры, которые его патрулируют. Дом номер 2269 по Трейси-стрит представлял собой воровской вертеп, сохранившийся с тех дней, когда Ллойд еще учился в средней школе двадцать лет назад. Практически дом для вышедших на свободу. Харизматичный бывший гангстер, спекулировавший с государственными фондами, растратил деньги местных агентств по социальному обеспечению. Когда запахло жареным, он продал дом старому другу из Фолсома, после чего дернул за границу, и никто его больше не видел. Друг живенько нанял хорошего адвоката, чтобы тот помог ему сохранить дом. Он выиграл битву в суде и начал торговать в старом деревянном здании качественной наркотой. Ллойд помнил, как его приятели по школе еще в пятидесятые покупали там косяки. Он знал, что дом продавали и перепродавали. Несколько раз тот переходил из одних бандитских рук в другие и стал известен по всей округе как «гангстерское подворье».
Ллойд завел машину и направился в бар «Черная кошка». Бармен мгновенно распознал в нем копа.
– Да, офицер? – спросил он. – Надеюсь, жалоб нет?
– Никаких, – ответил Ллойд. – Я здесь по поводу ограбления шестого октября. Вы стояли за стойкой в тот вечер?
– Да, я был здесь. А что, вы взяли след? Два детектива заходили на следующий день, и на этом все заглохло.
– Да нет, настоящих следов пока нет. А вы…
Ллойда отвлек музыкальный автомат. Он внезапно ожил и начал изрыгать звуки диско.
– Выключите это, будьте так добры, – попросил Ллойд. – Я не могу состязаться с оркестром.
Бармен засмеялся:
– Да это не оркестр, это «Псы диско». А что, они вам не нравятся?
Поведение бармена так и осталось для Ллойда загадкой: толи он пытается проявить любезность, то ли завлекает его. С гомосексуалистами никогда не знаешь наверняка.
– Может, я старомоден. Просто выключите, хорошо? Сейчас же.
Бармен уловил металлическую нотку в голосе Ллойда и повиновался. Публика зашумела, Когда он вырвал провод из стены, обесточив автомат. Вернувшись за стойку, он спросил, опасливо косясь на Ллойда:
– Так что вы хотели узнать?
Когда музыка смолкла, Ллойд с облегчением перевел дух.
– Только одно, – сказал он. – Вы уверены, что грабители были мексиканцами?
– Нет, не уверен.
– Разве вы не…
– Они были в масках, офицер. Я чего сказал копам? Что они говорили по-английски с мексиканским акцентом. Вот и все.
– Спасибо, – поблагодарил Ллойд и вышел из бара к своей машине.
Он поехал прямо к дому номер 2269 по Трейси-стрит – «гангстерскому подворью». Как и ожидалось, старый дом был пуст. Паутина, пыль и использованные презервативы покрывали выщербленный дощатый пол. Ллойд знал, что увидит свежие следы в пыли на полу, и оказался прав. Следы были отчетливыми и вели на кухню. Вся сантехника выдрана из стен, на полу крысиный помет. Ллойд открывал дверцы шкафчиков, выдвигал ящики, но находил только пыль, паутину и заплесневелые, кишащие личинками продукты. Потом он снял крышку с расписанной цветочным узором хлебной корзинки и захохотал от радости, обнаружив там новенькую коробку патронов «ремингтон» тридцать восьмого калибра с полым наконечником и две пары шелковых чулок «Чистая энергия».
– Спасибо тебе, гнездовье моей юности! – крикнул Ллойд.
Телефонные звонки в Калифорнийский департамент регистрации автомобилей и в архив департамента полиции Лос-Анджелеса подтвердили его догадки: «понтиак-файерберд» 1979 года выпуска, номер ХВС 027, был зарегистрирован на имя Ричарда Дугласа Уилсона, проживающего в доме номер 11879 по Сатикой-стрит, Ван-Нис. В полицейском архиве Ллойд нашел все недостающие сведения. Ричард Дуглас Уилсон, белый мужчина, возраст – тридцать четыре года, дважды осужденный за вооруженное ограбление, недавно освободился условно-досрочно из тюрьмы Сан-Квентин, отбыв три с половиной года по пятилетнему приговору.
Сердце Ллойда лопалось от гордости, когда он сделал из телефона-автомата третий звонок. На этот раз он звонил домой своему бывшему учителю и нынешнему последователю, капитану Артуру Пелтцу.
– Датч? Это Ллойд. Чем занимаешься?
Пелтц зевнул в трубку.
– Прилег вздремнуть, Ллойд. У меня сегодня выходной. Я старый человек, мне нужна сиеста после обеда. А в чем дело? Голос у тебя такой, будто ты выиграл в лотерею.
Ллойд засмеялся:
– Я выиграл в лотерею. Хочешь зацапать парочку вооруженных грабителей?
– Только ты и я?
– Ну да. А в чем проблема? Мы это делали миллион раз.
– Да уж не меньше миллиона. Я бы сказал, пару миллионов раз. Засада?
– Да, у парня хаза в Ван-Нисе. В участке Ван-Нис через час?
– Я там буду. Но если это пустышка, ты угощаешь меня ужином.
– В любом ресторане города, – сказал Ллойд и повесил трубку.
Артур Пелтц первым из полисменов Лос-Анджелеса распознал и объявил во всеуслышание, что Ллойд Хопкинс – гений. Это произошло, когда Ллойд, в то время двадцатисемилетний патрульный, работал в центральном участке. Шел 1969 год. Эра хиппи, любви и добрых флюидов кончилась, оставив за собой тяжкое наследие в виде неимущих наркозависимых юнцов, наводнивших бедные районы Лос-Анджелеса. Они просили милостыню, подворовывали в магазинах, спали в парках, на задних дворах и в парадных – словом, способствовали резкому подъему статистики арестов за административные проступки и мелкие кражи, а также за хранение наркотиков.
Добропорядочные граждане Лос-Анджелеса были в ужасе от наплыва хиппи, особенно после того, как двойное убийство Тейт и Лабьянка отнесли на счет Чарльза Мэнсона[9] и его банды длинноволосых. Департаменту полиции Лос-Анджелеса было предписано жестко разобраться с неимущими менестрелями любви, что он и сделал, устраивая рейды по лагерям хиппи, останавливая машины с подозрительного вида длинноволосыми пассажирами и всячески давая им понять, что в Лос-Анджелесе они незваные гости. Результат оказался удовлетворительным: среди хиппи началось движение за жизнь на открытом воздухе в сельской местности и воздержание. Общий лозунг гласил: «Надо остыть». И тут пятеро длинноволосых парней были застрелены на улицах Голливуда за три недели.
