Когда Мевис разговаривала, ее руки порхали в воздухе, как пара бабочек, у которых довольно напряженное выяснение отношений. Как ей удавалось сохранить свои длинные, тонкие пальцы в таком превосходном состоянии, было загадкой для Лоррейн. Ведь Мевис лепила гончарные изделия, которые хорошо продавались по всему северо-западу страны.
— Ну, Лорри, как дела на работе? О, — ее руки вновь вспорхнули, — пока я не забыла, поблагодари Люка за то, что он поливал цветы, молодчина. — Ее тон изменился на необыкновенно резкий. — А как там этот, как бишь его?
— Если ты имеешь в виду моего мужа, то ты прекрасно знаешь, что его имя — Джон, — сказала Лоррейн. Она знала, что мать никогда в жизни не назовет его по имени, но не могла смириться с таким враждебным отношением.
— Да, точно.
— У меня был всего один муж, — резко сказала Лоррейн.
— Один, но не тот. — Мевис отвернулась и говорила так глухо, что Лоррейн пришлось напрячься, чтобы расслышать. Она прекрасно поняла, что имела в виду мать.
Лоррейн вздохнула.
— Ладно, давай не будем говорить об этом сегодня, мам. — Она просто не смогла бы вынести еще один из их вечных споров на эту тему после такого тяжелого дня.
— Как скажешь, дорогая. Ну, что нового? Все в Хоктоне вели себя хорошо, пока я отсутствовала?
— Ничего подобного. — Лоррейн опустила голову на руки, ее плечи поникли. — Проблемы с наркотиками только растут. У нас появилась группка придурков, которые считают, что очень весело обижать тех, кто слабее их. Последняя из их шуток — отрезать мочки ушей.
— Что? — Мевис недоверчиво посмотрела на дочь. — Раньше мы играли всего лишь в «бутылочку».
— Это уже давно ушло в прошлое, мам. В далекое прошлое. У нас уже шесть человек попало в больницу за пять недель. Последнему всего четырнадцать. Одному лишь Богу известно, что в следующий раз придумают эти недоросли.
— Могу поспорить, что никто из детей не признался, кто это сделал, правда?
Лоррейн отрицательно покачала головой:
— Никто. Они слишком испуганы, чтобы говорить. Но мы все же наблюдаем за парой домов и в конце концов выловим их. — Она вздохнула. Как было бы хорошо, если бы ошалевшие от наркотиков переростки были самой трудной проблемой, о которой ей приходилось думать.
Не успела Мевис открыть рот, чтобы сказать что-то в ответ, как раздался звонок в дверь. Она посмотрела на дочь, скорчила гримасу, затем спросила:
— Кто бы это мог быть?
— Есть лишь один способ узнать об этом, мама.
— А что, если это тот?
Звонок прозвенел еще раз.
Лоррейн была готова ручаться, что это не ее муж.
— Ты откроешь дверь? Или мы будем играть в догадки до утра?
— Ладно, ладно, уже иду. — Мевис пошла открывать дверь, а Лоррейн налила себе стакан белого вина. Минуту спустя лицо Мевис уже расплылось в улыбке. За ней виднелся Люк.
— Люк! — Лоррейн почувствовала неладное и кивнула в качестве приветствия.
Он не стал тратить времени попусту:
— Извините, босс, но кажется, что пропал еще один ребенок.
— Черт, сколько этой лет?
— Тринадцать. Она тоже из нашего района — Сихиллса. Ее зовут Клер Лэмсдон, и ее семья забеспокоилась, когда она не пришла домой после репетиции в школьном театре. К тому же, когда ее брат отправился на поиски, выяснилось, что в школе ничего не намечалось. Раньше такого за ней не водилось, парень забеспокоился и позвонил одной из ее подруг. — Люк заглянул в блокнот: — Кэти Джекс. Родители Кэти сумели добиться от нее, что Клер не было в школе целый день.
Лоррейн нахмурилась:
— От Кэти Джекс удалось узнать, почему она сначала не хотела говорить?
— Чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Люк.
— Мне это не нравится. Поехали, поговорим с семьей. — Лоррейн встала, чтобы взять пальто.
— Может, чашку чая, перед тем как пойдете, Люк? — спросила его Мевис.
— Нет, спасибо, Мевис. — Он улыбнулся ей, а затем повернулся к Лоррейн: — Да, кстати, их мать в больнице, все это в один день.
— Плохой денек для них, — сказала Мевис, покачав головой.
Лоррейн поцеловала ее в щеку и сказала:
— Увидимся, мам.
Спустя десять минут они уже были у дома Лэмсдонов. Глядя на красную входную дверь, Лоррейн рылась в кармане в поисках карандаша; не найдя его, она стала покусывать нижнюю губу. Это было хуже всего — смотреть в глаза родителям пропавшего ребенка, отдавая себе отчет, что скорее всего через пару суток придется стучать в ту же дверь с плохими вестями.
Они с Люком направились по дорожке к крыльцу, слышно было, что в доме громко спорят. Лоррейн постучала, дверь тут же распахнулась. На пороге стоял маленький мальчик с чудными темными глазами. Она улыбнулась ему:
— Кто-нибудь есть дома?
— Ага… А вы кто?
Лоррейн, пряча улыбку, показала ему свое удостоверение.
— Меня зовут детектив Лоррейн Хант, а это сержант Люк Дениэлс.
Мальчишка в восторге завопил:
— Робби, Керри, копы пришли!
На зов явился высокий темноволосый юноша, а с ним рыжая круглощекая девчушка. Рыженькая показала им язык и тут же спряталась за спиной брата.
Лоррейн решила, что это было мило, и улыбнулась Робби:
— Здравствуйте. Можно войти?
— Да, конечно. — Робби отступил в сторону.
Лоррейн и Картер проследовали за Робби по коридору в гостиную. На стуле около камина сидела темноволосая девушка, на ее колене примостилась очаровательная белокурая малышка. Девушка неприязненно осмотрела Лоррейн с ног до головы и молча уставилась на нее. Очевидно, она была тут главной.
— Мы хотим задать несколько вопросов насчет вашей сестры, чтобы лучше разобраться в ситуации.
— Присаживайтесь, — сказал Робби, стоявший позади Лоррейн.
Она села на диван, а Люк встал позади нее. Диван был старый, вылезшая пружина впилась ей в ногу.
— Давайте знакомиться. Вы?.. — она посмотрела на Керри.
— Это Керри, — сказал Робби, прежде чем его сестра успела открыть рот. — Меня зовут Робби. — Затем он назвал всех остальных детей. — Только у нас нет Клер, она… — с трудом вымолвил юноша, — пропала.
— Хорошо, — мягко сказала Лоррейн. — У вас есть недавняя фотография Клер?
Робби покраснел. В школе делали фотографии пару месяцев назад, но для них это было дорого. Единственная фотография Клер, которая у них сохранилась, была трехлетней давности. Он пошел к столу и достал из него потрепанный фотоальбом, полистал его и вытащил фотографию Клер, на которой ей было десять лет.
— Вот. — Он дал ее Лоррейн. — Ей всего десять здесь, но она не особенно изменилась с тех пор.
Керри поставила Сьюзи на пол, встала и посмотрела на фотографию:
— Еще как изменилась! Здесь у нее пухлые щеки, и теперь она носит абсолютно другую прическу.
Люк, видя, как взвинчена Керри, протянул руку и взял фотографию:
— Мы можем немного изменить ее на компьютере. Конечно, недавняя фотография была бы более полезна, но, если вы скажете, как выглядят ее волосы, может получиться очень правдоподобная картинка.
— Ясно. — Керри опять села на стул.
— Прогресс, — улыбнулась ей Лоррейн.
Керри пожала плечами:
— И сколько вам понадобится времени, чтобы найти ее?
Женщина-полицейский ей нравилась, но Керри то и дело бросала на Лоррейн беспокойные взгляды.
— Возможно, она сама не хочет, чтобы ее нашли, — осторожно высказала предположение Лоррейн.
— Почему вы так говорите? — тут же взвилась Керри. — Наша Клер никогда раньше не уходила из дому, никому не сказав!
— Но она же обманула, когда сказала, что задержится в школе.
— Она со своим парнем, — пропищал чей-то голосок.
Все тут же уставились на Эмму.
— Что-что? — удивилась Керри.
— Они с Кэти разговаривали вчера вечером, я слышала. Клер сказала, что ее снимут.
— Что с ней сделают? — теперь удивился Робби, Керри же просто потеряла дар речи.
— Снимут на фото.
— Сделают фотоснимки? — спросила Лоррейн.
— Ага, — кивнула маленькая рыжая головка.
— Давно у нее уже парень? — спросил все еще ошарашенный Робби.
— Уже целую вечность, — авторитетно заявила Эмма. Девочка поняла, что никто, кроме нее, и не догадывался о том, что Клер собиралась куда-то с парнем. Она чихнула и с превосходством посмотрела на родственников.
— Если ты нам тут вкручиваешь, Эмма, я тебя так отдеру! — не выдержала Керри.
— Я не вру. Они звонят ему. — Эмма показала Керри язык и уселась рядом с Лоррейн.
— Ну, — улыбнулась девочке Лоррейн, — как они его называли?
Наслаждаясь всеобщим вниманием, Эмма торжествующе улыбнулась:
— Брэд, его зовут Брэд.
Лоррейн опрашивала семью еще минут пятнадцать. Потом они с Люком ушли, убедившись, что больше ничего нового не узнают и что с ними все будет в порядке, пока мать в больнице.
