– Что я должен делать? Когда можно приступать?
Доктор Фэнмор, тронутый готовностью Чарльза сделать все возможное для спасения возлюбленной, дал ему ряд четких указаний, как глобальных, так и касающихся, казалось бы, незначительных мелочей, а на самом деле не менее важных.
Чарльз с искренней благодарностью пожал доктору руку:
– Тысяча благодарностей, доктор Фэнмор. Клянусь, я все отлично запомнил и ни на йоту не отступлю от ваших указаний. Выполню все ваши рекомендации. И, если все получится, мы попросим вас быть свидетелем на нашем бракосочетании…
– Не торопи события, дружище, никогда не торопи события! – остановил сына мистер Галланд. – Сначала – одно, а потом – другое.
Доктор Фэнмор положил руку на плечо Чарльза и сказал ему на прощание:
– Очень надеюсь, что у вас все получится. Имейте в виду, это ваша последняя надежда. Соберите волю в кулак и действуйте. Любовь – это не только дар Божий, это еще и тяжкий труд!
– Аминь! Не посрамим дар небесный и приложим к нему еще и дары земные! – проговорил Чарльз, ухватившись за внезапно возникшую надежду, как утопающий за соломинку. – Было бы слишком жестоко и несправедливо, если бы ее молодая жизнь прекратилась, толком и не начавшись!
* * *
В течение нескольких долгих недель Чарльз сидел у постели Патриции. Каждый день он подолгу смотрел на нее и все никак не мог наглядеться. Молодой человек был счастлив уже тому, что может просто сидеть с ней рядом. Он был уверен, что девушка чувствует его присутствие, хотя установить с ней контакт пока не удавалось. Часто он читал ей вслух. В этот день он выбрал мелодраматическую пьесу о влюбленной паре: на их пути к счастью стояло немыслимое количество препятствий, но они преодолели их, проявив решительность, мужество и… смекалку.
Чарльз читал пьесу за всех персонажей и неожиданно для себя с головой погрузился в эту любопытную историю. Он читал с таким выражением и чувством, что его собственное признание в любви не прозвучало бы более искренне и волнующе. При этом многие высказывания персонажей пьесы были ему близки и понятны – он чувствовал и пережил то же самое.
В какой-то момент у Чарльза перехватило дыхание, он умолк, привычно бросил нежный взгляд на Патрицию и обомлел: она открыла глаза! Кровь начала громко пульсировать у него в висках, на лбу выступили бисеринки холодного пота. Он молча смотрел на Патрицию, не решаясь пошевелиться, из боязни испугать ее или чем-нибудь навредить.
– Это действительно ты? Ты здесь? – спросила девушка, едва шевеля дрожащими пересохшими губами.
Ее слова прозвучали так, словно она не верила собственным глазам и боялась, что спугнет возникшее перед ней видение.
– Да, это я, я здесь, – ответил Чарльз так тихо, словно выдохнул.
Но Патриция не успокаивалась.
– И ты не видение? Не призрак? – прошептала она едва слышно и начала ощупывать стеганое покрывало, пока не коснулась его руки, державшей книгу.
Чарльз вздрогнул от ее прикосновения, его сердце чуть не выскочило из груди:
– Я здесь… с тобой… и я люблю тебя больше, чем могу выразить словами!
Чарльз накрыл ладонью тонкую руку Патриции:
– Я никогда не прекращал любить тебя всем сердцем и душой. И я всегда буду любить тебя, что бы нам не уготовила судьба.
Патриция закрыла глаза и повернула лицо к Чарльзу. С клокочущим в груди сердцем он ждал ее ответа! Достаточно ли сильна ее любовь, чтобы пренебречь условностями?
– Я получила тайные знаки судьбы, но не смогла их расшифровать. А когда я догадалась, несчастье уже случилось.
Но Чарльз не понимал, что она имеет в виду.
– Путь судьбы предопределен, надо оставить прошлое позади и смотреть только вперед. У нас с тобой все впереди!
Чарльз прижал руку Патриции к своей щеке:
– Все будет так, как ты захочешь, дорогая! Я очень люблю тебя и мечтаю подарить тебе счастье!
* * *
Любовь – лучшее лекарство! Патриция быстро пошла на поправку. Чарльз трогательно заботился о ней, предупреждая любое желание.
Но иногда взгляд Патриции устремлялся куда-то вдаль, и туда Чарльзу не было доступа. В такие моменты он чувствовал, что между ними стоит нечто неведомое.
– Давай поговорим откровенно, – предложил он однажды.
– Я уже все знаю от твоего отца. Он меня предупредил заранее: о судебном процессе над убийцами сообщали все информационные агентства. Мне кажется, я предвидела это убийство.
– Предвидела? – Чарльз удивленно уставился на нее.
– В этот день произошло много странных событий, – серьезно ответила Патриция.
– Каких событий?
– Событий, которые на самом деле не происходили, – ответила девушка. – Событий, которые происходят только в кошмарных снах… Может быть, даже не только здесь…
Изумленный Чарльз хотел воззвать к логике и здравому смыслу Патриции, но, увидев выражение ее лица, промолчал.
– Пойдем положим цветы на гробницы твоих родителей, – предложил он. – Я попросил садовника срезать белые лилии.
Глаза Патриции засияли:
– Ты не забыл, что мама любила белые лилии?
– Я ничего не забыл, – твердо ответил Чарльз. – Я глубоко уважал твоих родителей. И я знаю, что и они хорошо относились ко мне, и если бы я не был сыном лесничего, то все между нами было бы совершенно по-другому.
Патриция стремительно подошла к Чарльзу и обхватила его за шею:
– Ты мужчина, которого я любила раньше, люблю сейчас и буду любить всю свою жизнь!
Чарльз притянул Патрицию к себе и прошептал:
– А я люблю тебя еще сильнее!
Он нашел ее губы и прильнул к ним долгим поцелуем счастливой молодой любви.
Читайте в следующем номере
Орландина Колман
Доктор по имени Зло
В храме находились странные люди. Около дюжины мужчин в длинных темных рясах и с накинутыми на головы капюшонами стояли полукругом перед алтарем, расположенным сразу под статуей Сета. Перед алтарем стоял человек, это был Харви Флетчер. На нем тоже была ряса, со сдвинутым на затылок капюшоном. Его глаза горели фанатичным огнем, когда он высоко поднял обе руки, в которых блеснул инкрустированный драгоценностями ритуальный кинжал. Только сейчас Эллисон заметила, что алтарь не пустовал. По его углам стояли свечи, и их пламя нервно колыхалось от легкого сквозняка. А посреди алтаря лежал привязанный за руки и за ноги человек…
...
