— С моей точки зрения, наиболее благоприятная модель поведения на данный момент — следить и ждать, — говорит Кэйси. — За Норой следит целая группа. Если она не придаст значения тому, что видела, нам тоже нет смысла делать из этого проблему.
— А если придаст? — спрашиваю я.
— Кто знает, что он сделает в этом случае? — бормочет Мэйсон себе под нос. Кэйси удивленно смотрит на него, и Мэйсон, опомнившись, смягчает тон. — Что бы ни случилось, — говорит он, стараясь, как мне кажется, убедить в этом не нас с Кэйси, а себя самого, — мы с этим разберемся.
— Если Нора начнет меня искать, придется снова переезжать? — спрашиваю я.
— Вероятно, — как всегда искренне, говорит Мэйсон.
И только в этот момент, почувствовав в животе противный холодок, я понимаю, насколько не вымышленной стала моя жизнь. Я хочу остаться в Омахе навсегда. Мне очень нравится Одри, и к Мэтту я испытываю самые настоящие чувства.
Столкнувшись лицом к лицу с потенциальной возможностью смены места жительства, я как никогда хочу осесть на одном месте, остаться там, где мне хорошо.
После часа дня я сажусь за свой старенький компьютер, с нетерпением ожидая, когда же он наконец соизволит загрузиться. Естественно, таскать в школу сверхсовременную шпионскую технику я не могу, поэтому, в отличие от Мэйсона и Кэйси, я пользуюсь тяжелым, как кирпич, и шумным, как взлетающий аэроплан, ноутбуком, которому уже несколько лет.
В небольшом частном отеле, где мы остановились, есть вай-фай, но сигнал слабый. Мой допотопный ноутбук к тому же, даже найдя Интернет, открывает страницы так долго, что впору повеситься. Однако после долгих мучений связь кое-как налаживается, и я, открыв окошко чата, ввожу логин и пароль, который Мэйсон заставляет меня менять каждый месяц. Зайдя в систему поиска, я вбиваю ник, которым пользуется Одри — QueenMcKean, чтобы посмотреть, нет ли ее в списке активных пользователей. Зеленой точки рядом с ее номером нет — Одри в оффлайне.
Тяжело вздохнув, открываю почту. Выбрав пункт «новое письмо», набираю в строке адреса несколько букв, пробуждая к жизни утилиту автозаполнения, дописывающую за меня адрес.
То: [email protected]
Subject: странная ночь.
Привет, Од.
Как тебе такое: пишу из гостиничного номера в Канзас-Сити. Родители собирались сюда на выходные и хотели оставить меня дома, но в последнюю минуту передумали. Посмотрели, наверное, фильм о подростке, устроившем дома вечеринку, как только родители отправились в отпуск, и решили на всякий случай взять меня с собой. Естественно, я не собиралась ничего устраивать.
Еще раз прошу прощения за то, что устроила в торговом центре. Мне показалось, ты по дороге домой была сама не своя. Ты злишься на меня или что? Я попросила вас уйти вместе со мной, но мне казалось, в этом нет ничего ужасного. Хотя, если тебя это задело, я еще раз прошу прощения.
В любом случае спасибо за хороший вечер, и передай Мэтту мою благодарность. Ладно уж, признаюсь, ты была права — он мне немножко нравится. Я сейчас здесь, в номере, за компьютером, и мне не так стыдно говорить об этом. Надеюсь, тебя не стошнит от того, что кто-то находит твоего брата привлекательным. Но ты же первая сказала, что мой папа симпатичный, так что теперь мы квиты.
Дэйзи.
Нажав кнопку «отправить», я слежу за тем, как письмо перемещается из папки «исходящие» в папку «отправленные». Затем, соскочив с кровати, беру из сумки туалетные принадлежности, нахожу пижаму и отправляюсь в ванную готовиться ко сну. Вернувшись, я понимаю, что на дворе глубокая ночь, и лезу в почту, расстраиваюсь тому, что ответа на письмо нет. Были случаи, когда Одри посылала мне письма и позже, а теперь я начинаю думать, что она и вправду за что-то на меня злится.
Забравшись под накрахмаленные до хруста простыни, я от выпитой колы, чрезмерного количества адреналина в крови и общего ощущения путаницы в жизни еще долго не могу уснуть.
Проспав в общей сложности часа три, показавшиеся мне всего лишь парой минут, я просыпаюсь от звонка мобильного телефона. Звук сигнала так меня бесит, что хочется выбросить телефон в окно. Пересилив себя, я перекатываюсь на бок, беру трубку в руки и нажимаю кнопку отбоя, намереваясь спать дальше, но через десять минут кто-то стучит в дверь номера.
— Дэйзи, ты уже встала? — доносится до меня сквозь стену приглушенный голос Мэйсона.
— Да! — рычу я, чувствуя себя абсолютно измученной.
— Не будь такой ворчливой, — говорит Мэйсон.
— Буду! — кричу я.
Мэйсон не отвечает.
Щурясь от бьющих в окна солнечных лучей, я выбираюсь из кровати и отправляюсь в ванную, зацепившись по дороге за шнур зарядки ноутбука. Упав с глухим стуком на грязный ковер, я остаюсь лежать, гадая, какие еще гадости приготовил мне начинающийся день.
В конце концов, собравшись с духом, я все-таки умудряюсь принять душ, после которого мне становится немного лучше, однако вскоре настроение окончательно портится, так как я вспоминаю, куда нам сегодня предстоит отправиться.
Мы идем домой к Вэйду.
С тех пор, когда я в последний раз — также не по своей воле — приезжала в Канзас-Сити, семейство Циммерманов переселилось, очевидно, в еще более просторный дом — и это для трех-то человек, так как район, по которому мы едем, мне незнаком.
По сравнению с тем местом, где живут Одри и Мэтт, обстановка весьма претенциозная. Здесь и там большие дома стоят на значительном расстоянии от улицы. На широких подъездных дорожках играют дети. Разница в том, что здесь все дома новые, похожи друг на друга и, несмотря на усилия хозяев, особой индивидуальностью не отличаются. К примеру, заметив, как почтальон подходит к огромному общему металлическому шкафу для корреспонденции с секциями для каждой семьи, я понимаю, что милых индивидуальных почтовых ящиков у здешних жителей нет. Казалось бы, что здесь ужасного? Однако это обстоятельство почему-то раздражает меня.
Словно прочитав мои мысли, Меган присылает сообщение на телефон.
«Ты где?»
«В КС».
«Ужас!»
«Да. Мэйсон меня заставил».
«Сочувствую тебе, детка. Я знаю, как тебя бесит Вэйд. Держись там, ладно? Я в твою честь напишу сегодня еще один пост. И подарю тебе что-нибудь из своего гардероба. Хорошо?»
«ЧУДЕСНО».
«Целую, люблю».
«И я тебя».
В этот момент мы подъезжаем к жилищу, которое можно описать как увеличенную копию домика Барби, разве что не розовую. Стоящий у дверей «Порше» довершает картину. На номерной табличке красуется аббревиатура «ШКС ПИ».
ШКС… Это Школа Канзас-Сити, что ли?
— Это что, машина Вэйда? — спрашиваю я вслух.
— Да, наверное, — отвечает Мэйсон. — Вон, на стекле пропуск на школьную стоянку.
Да уж, думаю я, наблюдательности Мэйсону не занимать.
Я рычу от негодования.
— Дэйзи, будь умницей, — тихо говорит мне Мэйсон, когда мы подходим к крыльцу, и нажимает кнопку звонка.
— Хорошо, как скажешь.
Вэйд Циммерман — здоровяк с квадратной головой, такой же челюстью и плечами. Ростом выше Мэйсона, кожа гладкая, волосы коротко острижены, зубы белые, по большей части ровные. Нос свернут на сторону. Этот нюанс мог бы добавить ему привлекательности, если бы он не любил рассказывать всем, как он сломал его, упав с механического быка… продержавшись восемь секунд, естественно. Девочки, которым нравятся шовинистически настроенные мерзавцы, или, может быть, даже взрослые женщины, падкие на молодых мальчиков, могли бы найти Вэйда привлекательным, но я к их числу не принадлежу.
Внутренний радар, безошибочно определяющий пошлость, зашкаливает сразу после того, как мы входим в дом. На Вэйде… безрукавка. Я не шучу. Не сексуальный свитер без рукавов, из тех, что продают, к примеру, в «J. Crew», а шерстяная безрукавка, какие носят престарелые политики.
— Рад снова тебя видеть, Дэйзи, — говорит Вэйд, протягивая руку для пожатия. Жест кажется мне таким претенциозным, что я с трудом сдерживаю желание закатить глаза к потолку или ответить с фальшивым британским акцентом.
— Рада тебя видеть, — бормочу я в ответ.
— Как тебе новая школа? — спрашивает он. Ну почему Вэйд постоянно говорит, как будто ему сорок семь?
— Хорошая, — отвечаю я. — А откуда у тебя «Порше»?
— О, тебе она понравилась? — спрашивает Вэйд. — Родители подарили на день рождения. Я на ней езжу на тренировки, — добавляет он, пожимая плечами.
— Прикольная, — говорю я, хотя на самом деле так не думаю. Очень хочется сказать, что он самодовольный нахал, но вместо этого я задаю вопрос о непонятных буквах на номерном знаке.
— А что значит «ПИ»?
Вэйд громко хихикает: «Ха, ха, ха, ха». Смехом это назвать нельзя; я вообще сомневаюсь, что он когда-нибудь смеется от души.
Успокоившись, он объясняет, чем был вызван приступ веселья.
