— А что, существуют такие понятия?
— Вроде бы.
— Понятно. Ничего нам встреча не дала. У меня дополнения есть по клиенту. Расширенное досье, как ты и просил. Там есть точное место и время новой попытки. Срок исполнения — сегодня в полночь. Сто пятьдесят километров твой исполнитель одолеть сумеет?
— Конечно. А Петровский там точно будет?
— Точно, — заверил Голос. — Правда, пришлось кое-что провернуть, но не в этом дело. Можешь быть спокоен — будет.
— Зачтено.
— Я уже скинул тебе на «мыло».
— Тоже зачтено, — сказал Немченко. — И много там?
— Достаточно. Досье я собирал очень долго. Это же мой старый любимый враг. Когда срок исполнения, запомнил?
— Сегодня в полночь, — усмехнулся Немченко.
— Ну, лады, — согласился Голос. — Я тебе попозже перезвоню.
— Постой, — остановил его Вадим. — А если опять не выйдет?
Голос помолчал.
— Тогда пойдет твой резерв, — безразлично ответил он.
— А, может быть, ты тогда про врага своего забудешь?
— Не забуду. Есть такие насекомые, Вадим, — тараканы. Мерзкие и наглые твари. Когда они сидят себе под раковиной и никому не мешают, это одно, а когда они, вдруг, обожравшись дихлофоса, выбираются на свет Божий… Их надо немедленно и безжалостно уничтожать. Уловил метафору…?
— Уловил, — ответил Вадим. — Кстати, к вопросу о метафорах. Мы с Шептуном сегодня прошлое вспоминали. Недавнее прошлое, совсем.
— И…?
— Борзовым он интересовался.
— А… И что? Поверил в легенду?
— Это вряд ли, — честно ответил Вадим. — Но речь не об этом. Ты, ведь, тогда, братело, слить меня хотел. Меня и людей моих. Хотел из Дронова за наши шкуры супермонстра сделать?
Голос помолчал.
— Хотел, — ответил он без интонаций. — И что?
— Ничего, — так же спокойно ответил Вадим. — Как бы и сейчас тоже самое не вышло. Как же я могу тебе доверять после такого?
— А тебе надо мне доверять? — удивился Голос. — Вот сейчас Машка, чадо твое ненаглядное, кокаином балуется, а ты ей доверяешь, нет?
С работы приеду, башку оторву, подумал Немченко.
— Сволочь ты, — зло сказал он вслух.
— На нас с тобой держится мир, — усмехнулся Голос-философ. — И верь мне. Кроме меня, у тебя никого нет ближе на этом свете.
Немченко чуть было не поинтересовался, как у него с друзьями на свете, том, другом, но вовремя прикусил язык. Шуток на эту тему Голос не любил.
— Ладно, — сказал Вадим. — Надумаешь, в гости заходи. Только без мертвячины твоей, ладно? А то опять, вся гостиная провоняет.
— Гостям не ставят условия, — заметил Голос. — Гостей ждут…. Я подумаю. Будет время — загляну.
Вадим опустил трубку.
Значит, Машенька теперь за кокс принялась? Мало ей опороченного Палтуса и совсем недавно разбитой машины. Ну, держись, дрянь, вернусь я с работы…
3
Три человека за две недели — это перебор, недовольно подумал Немченко. Как он их убивает? Как успевает? Как к нему вообще подобраться? Или у меня завелся крот?
Ладно, подумал Вадим. Посмотрим, что сделает Гарин.
Либо решит проблему, либо присоединится к тройке уже вышедших в отставку. Будет ли мне его жалко? Немченко поморщился. Скорее нет, чем да. Но теперь самое главное, что вчера, через несколько минут разговора, Виктор сказал: «О`кей». Очевидно, и у киллеров случаются финансовые кризисы.
Клиент, подумал Вадим, подсаживаясь к компьютеру. Что же там за клиент такой ловкий, с большим и толстым досье?
Он открыл почтовый ящик и через мгновение увидел уже знакомое фото: плотный пожилой мужчина, короткая стрижка. Снято при очень плохом освещении, черт лица не разобрать. Немченко быстро пробежал глазами сопроводительный текст. Непонятно, чем расширенное досье отличается от переданного ранее. То же самое вроде. Петровский Тарас Васильевич. Имеет собственное дело, кучу подчиненных, большой благоустроенный офис и личного секретаря. Фотографий что ли добавилось? Вадим открыл второе фото. Тот же человек, судя по дизайну — в каком-то кафе с поднятой навесу чашкой. Снято со спины и опять некачественно. Что, его при свете дня щелкнуть не могут, что ли? Рядом миловидная женщина, примерно лет тридцать. Ее-то, как раз, хотя бы рассмотреть можно. Симпатичная. Жена, судя по пояснениям Голоса.
А вот эти фото я не видел.
Дядька на лыжах. Подтянутый, крепкий, с едва наметившимся животиком. Опять лица на снимке не разобрать. Со спутника и то лучше бы получилось! Вадим быстро покрутил колесиком мышки.
Имя было написано сверху текста крупными буквами.
Тарас Васильевич Петровский, в который раз прочитал Вадим. Имя у него, в отличие от Шептуна, никаких ассоциаций не вызвало. А вот место исполнения вызвало у Вадима некоторое удивление. Сто пятьдесят километров от Москвы, какие-то координаты (GPS что ли?), схема проезда, сделанная, очевидно, со спутника.
Немченко повертел странную карту на экране. Судя по картинке, это был глухой лес с несколькими не дорогами, просеками скорее. В самом низу располагалось старое кладбище. Ближайший населенный пункт — поселок со странным названием Пупыри отстоял от места встречи исполнителя и жертвы на огромных, судя по карте, километров двадцать. Что же там будет делать сегодня в двенадцать часов ночи Тарас Петровский? Что он там забыл? И, кстати, как Голос может гарантировать там его точное появление?
Впрочем, теперь это не мои проблемы, решил Немченко, быстро подкорректировав сопроводительный файл. Зачем исполнителю так много информации о цели? Правильно, не зачем. Меньше знаем, крепче спим. Он дождался, пока не вылез значок отправки почты. Теперь это проблемы Гарина. Пусть разбирается, умный.
Вадим перелистал файл на фотографию в кафе. Увеличил до максимума, так что едва уловимые черты лица стали состоять из маленьких квадратиков. Что же мне делать, с тобой, Тараска, грустно подумал Немченко. Как же мне, наконец, отправить тебя в другое место, совершенно не похожее на нашу грешную землю?
1
День они встречали далеко от деревни прабабушки.
Гриша, распаленный находками, гнал машину как сумасшедший. В металлической коробке обнаружилось много любопытного. Много монет Екатерины в хорошем состоянии, много Николая Второго, включая серебряные рубли и три золотых пятнадцати рублевика. Но вершиной, конечно, стали десять рублей восемьсот второго года.
Григорий долго вертел монету, потом трясущимися руками раскрыл прихваченный из дома каталог. Бабушка удачно вышла в туалет и не стала свидетельницей его переживаний.
— Ну, что скажешь? — заинтересованно спросил Агамемнон. — Есть тут хоть что-то стоящее?
Нумизмат быстро шуршал страницами.
— Вот, — торжественно произнес, наконец, он. — Золотые десять рублей в идеальном состоянии. Год выпуска — тысяча восемьсот второй. Санкт-Питербург.
Без знака минцмейстера.
— Без знака кого? — переспросил Агамемнон.
— Мы только что заработали около двадцати — тридцати тысяч долларов, — не веря самому себе, обалдело сказал Гриша. Его глаза, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит.
— Дай-ка сюда, — отобрал у него монету начальник экспедиции. Безразлично повертел ее в руках. Гриша следил за его манипуляциями голодным взглядом хищника. — Хм… Не ожидал я, что поездка сразу увенчается успехом, — признался, наконец, Агамемнон. — Ты мне всю эту коробочку осметить сможешь?
— Чего с ней сделать? — ошалело спросил нумизмат.
— Оценить суммарную стоимость всей коробки, — разъяснило начальство. — Это у нас в соседней палате строитель лежал. Свихнувшийся на составлении строительных смет.
— А-а, — протянул Гриша, но ему было все равно. Его взгляд не отрывался от поблескивающего золотом червонца в руках друга.
— Понятно, — заметил его состояние Агамемнон и быстро спрятал монету в карман джинсов. — Ты, давай, с остальными разберись, а я пойду с родственницей побеседую. Может, еще чего есть.
— Так же нельзя! — возмутился нумизмат. — Что ж ты как варвар! Такую монету надо…
— Она в коробке сто лет провалялась, и не стало с ней ничего, — отрезвил его начальник. — Очнись, Гриша! Полчаса твой червонец переживет в моем кармане.
И давай, разбирайся, хватит рассиживаться.
2
Бабушка кормила своих хрюкающих монстров.
Агамемнон дождался завершения процесса и, когда она появилась в сенях, пристал к ней с вопросами.
— Да забирай, внучек, — махнула бабушка рукой на сокровище в металлической банке.
В предприимчивом молодом человеке взыграла совесть.
— Там есть очень дорогие монеты, — честно признался он. Гриша его, наверное, убил бы за такое признание.
— Насколько дорогие? — улыбнулась бабушка.
