Линчевателя, – в чьем существовании некоторые официальные лица все еще сильно сомневаются, – обвиняют по крайней мере в восьми убийствах людей, подозреваемых в совершении преступлений. Если три жертвы «сорок пятого калибра» смогут увязать с восемью «тридцать восьмого калибра», то урожай линчевателя возрастет до одиннадцати убийств.
Капитан Виктор Мастро в телефонном интервью, состоявшемся вчера вечером, сказал:
– К сожалению, приходится признать, что одиннадцать убийств за неделю – это для Чикаго не сенсация. Иногда одиннадцать убийств случаются в один единственный день. Но если все они совершены одним-единственным человеком, то не будет преувеличением сказать, что мы имеем дело с маньяком-убийцей. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы отыскать и арестовать преступника, будь то один или же одиннадцать человек.
Капитан Мастро из отдела по расследованию убийств ведет дело о линчевателе. Заключительные слова его интервью звучат в унисон с некоторыми горячими заявлениями сделанными членами гражданских организаций, религиозными лидерами, представителями общественных организаций и двумя членами Комиссии Чикаго по Проблемам Преступности, один из которых – Винсент Розелли, во вторник, на заседании совета графства прямо сказал, что мы должны во что бы то ни стало поймать линчевателя и покончить с терроризмом, устроенным им на улицах Чикаго".
Пол встретился с Ирен за коктейлями в «блэкстоуне»: она сидела за столиком и читала газету. На ней был обычный рабочий костюм, оранжевый в клеточку, который Пол уже видел.
– Ну, как ваши изыскания сегодня?
– Зашел в парочку музеев, – ответил он. – В такую метель не очень-то поездишь.
– Газеты читали?
– Да.
Ирен подчеркнула ногтем заголовок о линчевателе.
– Теперь поднимется шум.
– Представляю себе. – Пол с трудом удерживал голос на индифферентной ноте. – Вам заказать еще?
– Пока не стоит.
Пол попросил принести себе скотч с водой. Официантка, говорившая по-английски, с тяжелым французским акцентом, повторила заказ и ушла, помахивая хвостом от своего маскарадного кроличьего костюма.
– Полдня провел в музее Науки и производства. Там можно запросто потеряться. – В темных коридорах и закоулках Пол выслеживал грабителей, любящих там прятаться и подстерегать подростков и старух.
– Я вот думаю: а не нашего ли глубокоуважаемого мэра это шизовка?
– Какая еще шизовка?
– Да этот линчеватель. Он вполне может быть каким-нибудь полицейским.
– Не лишено основания.
– Или же вся эта шумиха может оказаться дутой. Может, они сами все это состряпали в своем департаменте? Жертвы вполне могли быть застреленными из одиннадцати разных пистолетов, ведь даже лаборатория, где производится экспертиза, утверждает, что их было два. А вдруг всякий раз, когда будут находить застреленного человека с преступным прошлым, станут навешивать его на линчевателя?
– А зачем им это?
– Сегодня в суде присутствовал Мастро. Свидетельствовал. Так вот он мне сказал…
– Кто?
– Вик Мастро. Он капитан полиции, которому поручили расследовать это дело.
– А, да, припоминаю, – неуверенно пробормотал Пол. – То-то мне показалось, что где-то я уже слышал фамилию…
– Так вот Мастро сказал кое-что интересное. Знаете, у полицейских, как и у людей других специальностей, есть своя система тайных сообщений. Так вот у Мастро в Нью-Йорке живет Друг и тоже работает в полиции. Там до сих пор на линчевателя вешают убийства…
– Да, знаю. Его вес еще не поймали.
– На него навесили три убийства, происшедшие на прошлой неделе на Манхэттене. Мастро считает, что это подставки. Все трое были застрелены из разного оружия. Но полиции удобно держать линчевателя в живых.
– То есть вы хотите сказать, что на самом-то деле он мертв?
– Этого никто не знает. Но покуда линчеватель жив, статическая кривая преступности неуклонно идет вниз.
– Неужели, действительно, идет? Когда я мил в Нью-Йорке, по этому поводу проводились многочисленные дебаты, полиция и канцелярия мэра отрицали, что происходят какие-нибудь важные изменения.
– Им приходилось так говорить. Иначе пришлось бы признать, что линчеватель выполняет ту работу, которую он выполнить не в состоянии. А на самом деле уличных ограблений на какое-то время стало чуть ли не на пятьдесят процентов меньше. Сейчас-то, конечно, кривая снова поползла вверх, но все-таки уровень остается много ниже рекордного. Мастро хочет поэтому во что бы то ни стало поддерживать миф о линчевателе.
Когда официантка только поднесла стакан с подноса, Пол быстро схватил его прямо из рук.
– А как обстоят дела с уровнем преступности здесь, в Чикаго?
– За последние несколько дней понизился на двадцать процентов.
– Тогда это действительно мог бы быть полицейский, – продолжал Пол, – или небольшая засекреченная группа полицейских. – Он зажег ей сигарету: уже привык таскать с собой спички. – Давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь менее мрачном.
Ирен улыбнулась.
– Простите. Боюсь, что здорово привыкла таскать домой недоделанную работу.
Потом нахмурилась и спросила:
– В котором часу вечеринка?
– В семь. Вы уверены, что хотите пойти?
– По крайней мере, отдохну от так надоевших мне в суде лиц.
– Вполне вероятно, там могут оказаться удивительные зануды.
– Мы всегда можем пораньше улизнуть. Машина была сделана до того времени, как появились блокировки зажигания в случае непристегнутых ремней, и женщина скользнула на середину сидения совсем рядом с Полом. Он был рад, но в то же время и встревожен. Уж слишком противоречивым было его отношение с ней. Пол решил просто установить с Ирен дружеские отношения, чтобы побольше узнать о поисках «линчевателя», – полицейские рапорты не слишком баловали подробностями, в то время как, любой мелочи ему бы хватило, чтобы опередить полицию на шаг. И сейчас, узнав, что женщина на короткой ноге с Мастро, ему бы нужно было упрочить их отношения. Но, с другой стороны, Ирен ему нравилась, и он не мог себе позволить даже ненадолго с ней отдохнуть и расслабиться.
Он ждал в гостиной ее квартиры, пока она переодевалась за прикрытой дверью спальни: посасывая себе виски и почитывая статейку о самом себе в «Трибьюн».
– Прелестно, – сказал он, когда она появилась. Обрадованная Ирен протанцевала по комнате, а Пол рассмеялся. Выйдя под навес над крыльцом, он раскрыл зонтик и довел женщину до машины. И вот они уже едут на север, еле ползя в полуослепшем потоке автомобилей, с трудом счищавших с ветровых стекол сугробы снега.
– Вы очень осторожный шофер.
– Всю свою жизнь я прожил в Нью-Йорке. И это первая машина, являющая моей полной собственностью. Права у меня с восемнадцатилетнего возраста, но я не большой любитель езды.
– Может, именно поэтому вы до сих пор живы.
Пол едва удержался от резкого взгляда на нее. Женщина сказала фразу очень весело, ничего не подразумевая. Но в глазах ее можно было заметить эдакую зловредную шаловливость, и временами у Пола появлялось странное чувство, будто она над ним издевается, будто бы она может прочитать все его мысли. Конечно, он фантазировал, но подобные идеи его здорово нервировали: в конце концов, Ирен была умной женщиной, и это подразумевало опасность.
Она достала из сумочки сигарету и уронила ее на пол. Пол едва не запаниковал, когда она стала вслепую шарить руками по полу. А вдруг она наткнется на револьвер, притянутый к пружинам под сидением?
Наконец, женщина отыскала-таки сигарету и нажала на зажигалку в приборной шинели.
– Не уверен, что эта штуковина работает.
– Скоро мы обо всем узнаем.
Зажигалка, щелкнув, выскочила, и Ирен приложила ее красный кончик к сигарете.
– Стыд и срам. Неужели вы все не проверили, прежде чем купить машину?
– Я попинал колеса. Разве не достаточно? – Держи себя в руках!
Чилдресс жил на Кларк-Сквере в Эванстоне. Кларк-Сквер оказался парком, выходящим на озеро; три его стороны украшали величавые старые постройки и над улицей нависли, как засыпанные снегом арки, – деревья.
Под зонтом побежали к дому, огибая сугробчики и лужи. Перед домом была припаркована небольшая машина.
– Это машина Чилдресса. Мне про нее про нее Сполтер рассказал.
– У него, судя по всему, имеется чувство юмора. На бампере была приклеена огромная полоса бумаги, на которой жирными разноцветными буквами было выведено: «Будь американцем – покупай только американские вещи!» Сама же машина оказалась японским «датсуном».
На лужайке вокруг дома расцветали и рододендроны. А по затененным аллеям летом ребятишки носятся на велосипедах. Северо-западный Университет был совсем рядом, но вряд ли кто-нибудь из деканов здесь жил; в таких домах обитали управляющие, наподобие Чилдрессу, но по словам Сполтера, Чилдресс просто родился и вырос в этом доме и даже в голову не приходило куда-нибудь переехать. Пусть даже и в более богатый район. Пол подумал: интересно, как люди живут с настолько мощно вросшими в прошлое корнями? Всю свою жизнь он только и делал, что переезжал с квартиры на квартиру, из квартала в квартал, следуя за изменчивым и развивающимся Нью-Йорком. Он не мог припомнить, чтобы хотя бы за свою жизнь у него был настоящий подобный родовому или именному поместью, дом. Не то, чтобы Пол очень сильно страдал от отсутствия такового, но просто сейчас, оказавшись в старинном викторианском квартале и почувствовав царящий здесь мощный дух, его это взволновало.
