– Можно вам задать вопрос? – обратился к ней писатель.
– Задавай, если ты не «таймшер», не «гербалайф» и не цыганка.
– Этого человека вы когда-нибудь видели?
Она пристально посмотрела на Антона, даже не взглянув на фотографию.
– Ты что, из ментовки?
– Нет. Я ищу пропавшего друга.
– То-то, я смотрю, не похож вроде на мента. Друг, говоришь, пропал? – Она взяла в руки снимок. – Каждый день кто-нибудь пропадает. Черная дыра, а не город! Знакомое лицо. – Она вернула фото. – А где видела – не припомню.
– Он был здесь в понедельник, на французском сеансе, – подсказал Полежаев. – И скорее всего, не один.
– С дамой?
– Вспомнили?
Она пожала плечами.
– Его вроде точно помню. Он подходил к стойке, что-то заказывал. А вот даму… нет.
– Может, видел кто-нибудь из ваших сослуживцев или знакомых?
– Мои знакомые сюда не ходят, тем более на французские сеансы. Они сидят дома у своих родных ящиков, где им все доступно объяснят и покажут. А из сослуживцев была только старая карга. – Она кивнула на дверь кинозала, но Антон и без того понял, о ком речь.
– Что ж, спасибо и на этом, – со вздохом произнес он.
– Выпить не хотите? – неожиданно предложила барменша, исполнившись состраданием. – А то набегут картавые – ничего не останется. Они пьют не хуже нас…
Пятьдесят граммов коньяка пошли ему на пользу. Мозг заработал импульсивней. А толку-то? Все его зацепки относительно культпохода Васиного мужа в кинотеатр накрылись вроде бы… Барменша на прощанье подсказала:
– Спросите у французов, если умеете по-ихнему.
Это была идея. К тому же Патя не пропускает ни одного понедельника.
Как только объявили очередной антракт, они вышли на свежий воздух. Патрисия затянулась «Голуазом», а Полежаев все никак не решался приступить к «допросу». Но девушка сама его выручила:
– Ты выследил, кого искал?
– Я никого не искал. Впрочем, если по правде, то я ищу одного человека.
– Здесь? Твой человек француз?
– Нет. Он журналист.
Вышло как-то глупо. Сразу припомнился деятель, который вместо национальности своего папы называл его профессию.
– Он хорошо знает язык?
– Нет. Он был здесь в понедельник на последнем сеансе. И больше его никто не видел. Вот его фотография.
– О-ля-ля! – снова не к месту захохотала она. – Я, кажется, смогу тебе помочь! – Девушка стала обмахиваться фотокарточкой, как веером.
– Ты его видела? – возопил Полежаев.
– Напрасно так горячишься. Твой друг просто-напросто загулял!
– По-моему, ты ошибаешься.
– А по-моему, нет. Он был здесь в понедельник в компании с одной интересной дамой. Такая не скоро выпустит из своих объятий.
– Ты ее знаешь? Она – из ваших?
– И да, и нет.
– Как это понимать?
– Наполовину француженка. Училась в русской школе. Подрабатывает переводчицей.
– Красивая?
Она хмыкнула и недовольно скривилась.
– Извини, – спохватился Антон.
– Нечего извиняться. Баба потрясная! Так, кажется, у вас принято говорить?
– Лично у меня не принято.
– В общем, Констанция не прочь заманить к себе мужика на недельку-другую, чтобы выжать из него все денежки.
– Это не тот случай, Патя. У моего друга было напряженно с деньгами.
– Тогда не знаю. – Ей, казалось, надоел этот разговор.
– У тебя есть адрес Констанции? – напрямик спросил Полежаев. Он понимал, что эта малютка с рюкзачком на плече, сама напросившаяся в подружки и даже в невесты, теперь была его единственной зацепкой. И он не собирался так просто от нее отцепиться.
– Адреса нет, но я могу узнать. Тебе надо? Ты поедешь к ней?
Она спросила с такой мукой в голосе, что со стороны это выглядело как семейная драма.
– Я поеду, – честно признался Антон.
– Тогда поедем вместе, – запросто решила она. – Подожди меня тут. Я мигом.
И она пестрой бабочкой снова впорхнула в массивные дубовые двери кинотеатра.
Тот же день
Еремин с самого утра тщательно изучал публикации Шведенко. Он был немного разочарован. Ждал от них большего. Все носило сенсационный характер, но грешило кляузностью и бездоказательностью.
– Я не стал бы пачкаться на месте этих ребят, которые подложили ему взрывчатку в автомобиль!
Его в основном интересовали материалы, опубликованные в январе-феврале этого года, то есть перед покушением. Заинтересовала довольно подробно изложенная журналистом информация об одной молодежной группировке, не подчиняющейся старым воровским законам.
– Эти могли обидеться, – заключил следователь. – Молокососы, как правило, обидчивы. И к тому же злопамятны.
Он решил, что ему не помешает встретиться с кем-нибудь из этих недоумков.
Позвонил диспетчеру, который соединял его с осведомителем.
Тот перезвонил примерно через час и назначил свидание в антикварном магазине на Малой Никитской.
Еремин оставил свою «шкоду» неподалеку от испанского посольства и прошелся до магазина пешком.
Человек в джинсовой жилетке поверх широкой клетчатой рубахи согнулся в три погибели над старинным комодом из красного дерева. Еремин узнал человека сразу по тщательно выскобленному затылку.
– Тонкая работа. Что правда, то правда, – немного задумчиво, как бы прицениваясь, произнес Константин. – Сколько стоит? – поинтересовался он у продавца, парня в строгом костюме, значительного и важного, как мебель, которой торговал.
Парень назвал восьмизначную цифру. Еремин покачал головой. Человек в джинсовой жилетке разогнулся и, не взглянув на сыщика, направился к выходу.
Это можно было понимать по-разному. Или осведомитель почувствовал за собой слежку, или просто хотел увести Константина в более укромное место.
Еремин видел, как тот повернул в сторону площади Восстания. Через пару минут он тоже покинул «магазин не для бедных».
Человек в жилетке прогуливался, демонстрируя полнейшее спокойствие. Еремин перешел на другую сторону улицы. Так легче вести наблюдение.
Тот неожиданно шмыгнул во двор. Константин замедлил шаг, внимательно изучая обстановку…
– К чему такие предосторожности? – говорил он человеку в жилетке через двадцать минут, сидя на скамейке во дворе, в тени раскидистого клена.
У того все лицо было в движении: ходили по скулам желваки, прыгал кадык от частого глотания слюны, бегали под кустистыми бровями черные глазки.
– Хорошо вам говорить. А за мной уже третий день кто-то ходит.
– А машина?
– В ремонте.
Еремина мало интересовали проблемы шестерки. Он не для того назначил ему встречу, чтобы вдаваться в подробности его существования. Существуешь – и слава Богу. А нет тебя – найдем другого. Следователь никогда не испытывал жалости к своим клиентам. Правда, и клиентура у него была специфическая. Он всегда помнил, что жертва и преступник в любую минуту могут поменяться ролями, и смотрел чаще всего на жертву с цинизмом.
– Ты слышал что-нибудь о журналисте Шведенко? – взял он в оборот осведомителя.
– Только то, что есть такой журн и что есть у него царапалки. Больше ничего. Я вообще журнами не интересуюсь.
– А они тобой? – усмехнулся Еремин.
Человек в жилетке насупился, как снегирь на морозе.
– Ладно, не обижайся, – похлопал его по колену следователь. – Этот Шведенко на днях исчез. Похоже, его убили. Я полистал сегодня газеты. Понимаешь, о чем я? Он, конечно, многих пытался достать своими, как ты выразился, царапками, да только не очень-то у него получалось. Он наезжал и на твою братву, и на чеченцев с азербайджанцами, но все это слишком мелко, чтобы им мстить. Единственно кого он по-хорошему зацепил, это малыши. И они отреагировали должным образом. Подложили ему в машину взрывчатку. Это было в феврале. Шведенко отделался легким ушибом. С тех пор он остепенился. Но прекратилась ли охота на него? Короче, мне нужно встретиться с кем-нибудь из малышей.
– Легко сказать! Эти суки никого к себе не подпускают!
– Подумай хорошенько. А я пока закурю.
Он знал, что поставит осведомителя в затруднительное положение, но никак не думал, что тот так горячо примется его отговаривать.
– Вряд ли это малыши. Они все делают открыто. У них задача – утвердиться…
– Я не нуждаюсь в твоих комментариях!
– Но это может стоить мне жизни! Если братва узнает, что я вхож к малышам! О чем угодно просите, только не об этом!
– Если ты не сделаешь этого для меня, то братва получит о тебе более интересные сведения.
Еремин заранее приготовился к шантажу, хотя и презирал подобные методы. Но слишком уж безнадежной была ситуация.
– Когда вы хотите встретиться? – опустив голову, пробурчал человек в жилетке.
– Сегодня.
– Это невозможно…
Он обхватил голову руками, безжалостно вцепившись в жидкие волосы.
Еремин только усмехнулся, сочтя позу осведомителя излишне трагической.
