ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Я не понимаю, почему ты хочешь стать юристом.
ТБУНЭСК. Чтобы помогать таким, как ты. Это и делают юристы. Тебе понравился судья?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Мне там никто не понравился.
ТБУНЭСК. Мама говорит, он хороший. Он принял решение насчет твоей опеки?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Нет. Но сказал, что примет через пару дней. Пока я живу с мамой, и ее юрист думает, что я останусь здесь.
ТБУНЭСК. Пожалуй, так и будет. Придешь завтра в школу?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Ага. Только я уже неделю не притрагивалась к домашней работе.
ТБУНЭСК. Тогда увидимся завтра.
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Спасибо, Тео.
Спустя час он все еще не спал — то думал об Эйприл, то возвращался мыслями к суду, где разбиралось убийство миссис Даффи.
Хулио ждал. Тео плавно притормозил у стоек для велосипедов близ флагштока перед школой и сказал:
— Hola, Julio. Buenos dias.[8]
— Hola, Theo.[9]
Тео обмотал цепь вокруг переднего колеса и защелкнул замок. Эта цепь раздражала его. Всего год назад за велосипед в Страттенберге можно было не беспокоиться. Никто не возился с цепями. А потом велосипеды начали исчезать, и это продолжалось до сих пор, так что родители настаивали на дополнительных мерах безопасности.
— Спасибо, что помог вчера вечером, — сказал Хулио. Он хорошо говорил по-английски, но все еще с явным акцентом. То, что он сам подошел к Тео в школе и завел разговор, уже было шагом вперед. По крайней мере так считал Тео.
— Не стоит благодарности. Обращайся в любое время.
Хулио осмотрелся. Школьники выходили из автобусов и толпой направлялись к центральному входу.
— Ты знаешь законы, правда, Тео?
— Мои родители юристы.
— Полиция, суды и все такое?
Тео пожал плечами. Он никогда не отрицал, что обладает немалыми познаниями в праве.
— Я много в этом понимаю, — подтвердил он. — А что случилось?
— Этот большой процесс… В нем участвует мистер Даффи?
— Да, его судят за убийство. И это крупный процесс.
— Мы можем об этом поговорить?
— Конечно, — сказал Тео. — А зачем тебе это?
— Возможно, я кое-что знаю.
Тео внимательно посмотрел Хулио в глаза, а тот отвел взгляд с таким видом, словно совершил ошибку. Директор вопил на каких-то учеников, требуя, чтобы они прекратили болтать и заходили в здание. Тео и Хулио направились ко входу.
— Я найду тебя во время ленча, — пообещал Тео.
— Хорошо. Спасибо.
— Не за что.
Мало того что дело Даффи и так не выходило у Тео из головы, теперь он думал о нем еще больше. Намного больше. Что мог знать бездомный двенадцатилетний мальчик из Сальвадора об убийстве Майры Даффи?
Ничего, решил Тео, направляясь на классное собрание. Он поздоровался с мистером Маунтом, разбирая рюкзак. Настроение у него было далеко не самое хорошее. Процесс, крупнейший процесс в истории Страттенберга, возобновится через полчаса, а его, Тео, там не будет. Нет в этом мире справедливости, решил он.
Во время утреннего перерыва Тео улизнул в библиотеку и спрятался в кабинке для индивидуальной работы. Он вытащил ноутбук и взялся за дело.
Секретарем судебного заседания по делу Даффи назначили некую миз Финни. Она была лучшей в городе, судя по тому, что Тео слышал о ней. Как и на всяком другом процессе, миз Финни сидела у подножия кресла судьи рядом с местом свидетеля. Это было лучшее место в зале суда, и она занимала его не просто так. Ее обязанности состояли в том, чтобы фиксировать каждое слово, произнесенное судьей, юристами, свидетелями и, наконец, присяжными. При помощи стенографа миз Финни могла легко записывать по двести пятьдесят слов в минуту.
В былые дни, если верить миссис Бун, секретари судебных заседаний владели стенографией, или скорописью — методом записи, включавшим символы, и коды, и сокращения, — и всем остальным, что им требовалось, чтобы успеть за выступающими. После суда секретарь обрабатывал запись, чтобы получить аккуратную печатную расшифровку всего, что было сказано на процессе. На это уходили дни, недели, а иногда и месяцы, и это была трудная работа.
Но теперь, благодаря новым технологиям, записывать стало намного легче. И — что еще лучше — запись делалась доступной мгновенно. В зале суда находилось как минимум четыре компьютера: один у судьи Гэнтри, второй — на столе защиты, третий — на столе прокурора и четвертый — у клерка. По мере того как миз Финни записывала каждое слово, текст форматировался и архивировался в системе, так что все четыре компьютера следили за разбирательством в режиме реального времени.
Часто на суде возникают разногласия по поводу слов того или иного свидетеля. Раньше, много лет назад, судье приходилось объявлять перерыв, пока растерянный секретарь заседания лихорадочно просматривала свои бумажки, искала скорописные каракули и пыталась разобрать, что написала. Теперь же запись шла моментально и была куда более надежной.
Миз Финни занимала кабинет на третьем этаже вместе с двумя другими секретарями. Их система программного обеспечения называлась «Веритас». Тео взломал ее еще давно, когда впервые заинтересовался происходящим в суде.
Система не была защищена, поскольку все сведения оглашались на открытом судебном заседании. Любой мог пожаловать в зал суда и посмотреть процесс. Любой, разумеется, за исключением тех, кто был ограничен строгими рамками дисциплины в средней школе. Тео не мог присутствовать на заседании лично, но он, конечно, хотел быть в курсе того, что там происходит.
Сегодня он пропустил не много. Первым свидетелем выступил начальник охраны, работавший на главных воротах Вейверли-Крик. Там было только двое ворот — главные и южные, рядом с ними располагались будки, где круглосуточно дежурил по крайней мере один вооруженный охранник в форме. У обоих ворот работали многочисленные камеры видеонаблюдения. Используя записи этих камер, начальник охраны подтвердит, что мистер Даффи — или, во всяком случае, машина мистера Даффи — выехал через главные ворота в 6.48 утра в день убийства и вернулся в 10.22.
Камеры зафиксировали, что автомобиль мистера Даффи находился дома в момент убийства его жены. Впрочем, этот факт уже был установлен. Мистер Даффи съездил на работу, вернулся домой, припарковал машину, сел в электромобиль и отправился на поле для гольфа, оставив жену дома, пока еще в полном здравии.
Как будто стоит поднимать из-за этого такой шум, подумал Тео. Он проверил часы — только пять минут до конца перерыва.
Обвинение приступило к занудному описанию всех транспортных средств, которые въехали на территорию Вейверли-Крик тем самым утром. Среди них оказался грузовик с целой бригадой водопроводчиков, которые направлялись в один дом. Бригада по укладке пола ехала в другой. И так далее. Создавалось впечатление, по крайней мере у Тео, что обвинение пытается установить каждого, кто, не являясь жителем района, миновал ворота.
И что хотели доказать? Может, Джек Хоган намеревался убедить присяжных, что на момент убийства в Вейверли-Крик не было беспричинно проникших туда машин или людей? Тео не видел в этом особого смысла.
Он понял, что пропустил лишь довольно скучную часть процесса. Выключив ноутбук, Тео поспешил в класс.
В кафетерии Хулио не оказалось. Тео быстро поел и отправился его искать. Любопытство раззадоривало его, и чем дольше он сидел в классе, тем больше жаждал выведать, что же такое Хулио может знать. Он опросил несколько семиклассников. Никто не представлял, куда подевался Хулио.
Тео вернулся в библиотеку, в ту же самую кабинку для индивидуальной работы, и быстро внедрился в программу миз Финни. В суде объявили перерыв, как и ожидал Тео. В противном случае он нашел бы какой-нибудь предлог, чтобы помчаться в центр во время ленча и проверить, как там идут дела.
Как и предполагалось, обвинение пыталось доказать, что в момент убийства в Вейверли-Крик не было никаких транспортных средств, которые проникли туда неправомерно. Таким образом, если следовать версии Джека Хогана, убийцей не мог быть человек, попавший на территорию района без разрешения. Любого незнакомца тут же заметили бы благодаря строгим мерам безопасности. Значит, убийцей стал человек, который легко вошел и вышел, не привлекая внимания охраны. Человек, который жил там. Человек вроде Питера Даффи.
Позиция обвинения подверглась жесточайшей критике со стороны мистера Клиффорда Нэнса, который до сих пор сидел тихо. Во время напряженного, а порой даже резкого перекрестного допроса мистер Нэнс вынудил начальника охраны признать, что в Вейверли-Крик было: (1) сто пятьдесят четыре отдельно стоящих дома и восемьдесят кондоминиумов, а еще (2) по крайней мере четыреста семьдесят семь транспортных средств, принадлежащих местным жителям, и (3) асфальтированная подсобная дорога, за которой не следила ни охрана, ни камеры, и (4) как минимум две не обозначенные на карте гравийные дороги к району.
