меня тоже не получится. Я должна забрать Эдди после работы, а потом мы у него ужинаем.
– Но ты же обещала! – голос Софи звенел от обиды. Она стукнула кулаками по простыне. – Ты обещала прийти, Эмми!
– Я бы рада, – проговорила я. – Честное слово. Я…
– Почему я всегда на последнем месте? – Софи продолжала кипятиться.
– Эй! Я думала, у нас перемирие, – напомнила я. – Мне жаль. Честно.
Конечно, я чувствовала себя виноватой. Я ведь и в самом деле обещала прийти. Для Софи эти состязания очень много значат. Это единственное, что ей по-настоящему нравится, кроме просиживания штанов в библиотеке и зубрежки.
Но Эдди понадобилось, чтобы я его забрала. И еще он пригласил меня на ужин.
Конечно, мне следовало больше поддерживать сестру. Но что тут сделаешь? Мне своих дел хватает. У меня есть парень, друзья, с которыми нужно видеться, занятия после школы. И если уж совсем начистоту, скучные они, эти состязания. Два часа смотреть, как сестрица нарезает круги по стадиону? Благодарю покорно.
Так что я извинилась перед Софи еще раз двадцать, но она продолжала дуться. Отвернулась к стенке и накрылась с головой одеялом.
Я торопливо разделась, натянула мятую пижаму, погасила свет и забралась в свою постель.
Мне не сразу удалось заснуть. Я снова и снова прокручивала в голове сцены сегодняшнего вечера, будто видеоролик, который, едва закончившись, начинается сначала. Лагерный костер… пистолет… наши имена, вырезанные на дереве… коричневый кожаный портфель с деньгами…
А когда я наконец уснула, мне снова приснилась волчица.
Во сне я очутилась в незнакомом доме. Вся мебель в залитой светом гостиной была красная. Я ничего не понимала. Где я? Как я сюда попала?
Во сне я хотела во всем разобраться. Собственное замешательство пугало меня. Но не успела я опомниться, как в другом конце комнаты увидела волчицу.
Она замерла, вся подобравшись, – высокая, крепко сбитая. Черная волчица глядела на меня голубыми глазами, в которых светился разум. Уши навострились, пасть приоткрыта, обнажая желтые кривые клыки.
Замешательство уступило место страху. Мы начали поединок взглядов. Ни одна из нас не моргала. Ни одна из нас не шевелила ни единым мускулом.
Мы смотрели друг на друга. Испытывали друг друга.
А потом, в моем сне, в моем кошмаре, я задалась пугающим вопросом.
Это волчица глядит на меня? Или я сама – волчица?
Заехав на следующий день за Эдди на кладбище домашних животных, я застала его у ворот с Маком Стэнтоном. Тот держал в руке белый бумажный пакет и тряс им у Эдди перед носом.
– Как тебе это нравится? – Мак повернулся ко мне. – Кидают своих дохлых псин ночью через ограду и надеются, что я о них позабочусь!
В пакете, которым он тряс, что-то глухо постукивало. Наверное, мертвый пес.
– Какой кошмар! – воскликнула я. Ну а что тут скажешь? Мак был зол как тысяча чертей.
– С меня знаешь сколько за аренду дерут? Заоблачные, блин, цены! Хрена ли эти падлы решили, что я стану хоронить их барбосов даром?
Я взглянула на Эдди. Вид у того был смущенный.
– Люди просто огорчаются, когда умирают их питомцы, – осторожно заметила я. – Наверное, в такое время они не знают, что делать.
Мак хмуро посмотрел на меня. Его золотой зуб блеснул на солнце. Его лицо было красным как помидор.
– Ничего, зато у меня соображалка работает. Я те вот что скажу. – Он указал на ветку дерева, нависавшую над могилами. – Вон, видишь? Я там сегодня камеру повесил. И по всей территории таких понатыкаю. Когда в следующий раз кому-то вздумается подкинуть сюда свою дохлую шавку, я узнаю, чья это работа. – Он взглянул на камеру. – И не думайте, что я его не возьму за жабры!
С этими словами он развернулся и почесал в сторону офиса, размахивая пакетом.
Я подошла к Эдди и прошептала:
– Фигассе. Он всегда такой?
Мак захлопнул за собой дверь.
– Характерец… – Эдди покачал головой. – Иногда его заносит. А потом глядишь – снова обычный брюзга.
Мы дружно рассмеялись. Потом сели в машину и поехали к Эдди в Олд-Виллидж. День выдался жаркий, туманный и влажный – шею пощипывало от пота и жуть как хотелось оказаться на пляже.
Кондиционер в маминой машине запускается минут двадцать, не меньше. Потянуло тухлятиной, будто гниющим мясом.
Эдди заметил, как я принюхиваюсь.
– Это от меня, – сказал он. – Кладбищенский душок въелся… в одежду, в кожу. Понятия не имею, откуда там такая вонь.
– Может, из крематория? – спросила я, свернув на Виллидж-Роуд.
– Это вряд ли, – ответил он. – Сколько там работаю, никакой живности Мак не сжигал.
Я остановилась на светофоре. В сумочке настырно загудел телефон. Я вытащила его и глянула на экран. Эсэмэска от Софи: «Пришла второй. Спасибо за поддержку».
– Что там? – спросил Эдди.
– Да сестренка бесится. – Я убрала мобильный обратно. – Софи последнее время чувствует себя брошенной.
– Почему?
– Потому что я на нее забила?
Мы снова расхохотались. Впрочем, я тут же оборвала смех.
– У нее сейчас непростое время. Уж не знаю почему. Мы друг с дружкой особо не откровенничаем.
Эдди кивнул. Движение здесь было замедленное. У торгового центра на Пограничной как всегда скопилась куча машин. Проезжая мимо него, я подумала о вещах, которые хотела приобрести в «Олд Неви» [3]. А это напомнило мне о деньгах. Что, в свою очередь, натолкнуло на мысли о портфеле.
– Мак не заметил зарытую могилу? – спросила я.
Эдди моргнул. Вопрос застал его врасплох. Он покачал головой.
– Нет. Прошел мимо. Он так раскипятился из-за подкинутой псины, что ничего не заметил.
– Так ты правда думаешь, что деньги там в безопасности?
– Конечно. Там до фига свежих могил. Мак ничего не заметит. – Он пригладил ладонью волосы. – Ничего им там не сделается. Хотя я бы с удовольствием откопал их и раздал всем, что причитается.
Я поежилась. Одно дело – видеть эти деньги и закапывать их под покровом ночи. Это было будто во сне. Но обсуждать их при свете дня… От этого все казалось куда более реальным.
И куда более страшным.
– Я погуглил ограбления банка в Шейдисайде, – продолжал Эдди, – но ничего не нашел. Как только мы выясним точно, откуда деньги…
– Я не смогу утаить это от родителей, – проговорила я, прикрывая глаза от солнца, бьющего в лобовое стекло. – Ну, когда-нибудь я же получу свою долю. А это тысячи долларов. Мне придется им рассказать. Но как? Как я им объясню?
Эдди улыбнулся и погладил мою
