кабинета за тремя верфями, которые сияли сквозь ледяной туман холодной ночи.
Когда он стоял на посту, в нем росло разочарование. Это было написано на отражении его лица. Его льдисто-серые глаза оставались прищуренными. Глубокие морщины прорезали лоб под пепельно-белыми волосами. Он был одет в накрахмаленную форму темно-синего цвета. На столе позади него лежала фуражка такого же цвета.
Последние семь лет база находилась в его ведении. Он начал свою карьеру подводника на Северном флоте в качестве инженера-навигатора. Отказавшись от семьи и домашнего уюта, он на протяжении последних десятилетий неуклонно строил карьеру — даже после распада Советского Союза и образования Российской Федерации.
И посмотрите, где я сейчас нахожусь.
С тех пор, как он принял командование, база на берегу Белого моря расширилась под его руководством. Когда он только прибыл, на базе размещались десятки подводных лодок и десятки надводных кораблей, размещенных на двух верфях. За время своего пребывания на этом посту он построил третью верфь. Он также руководил испытаниями ледоколов, транспортных средств-амфибий и радарных систем. Однако дело было не только в оборудовании. Большая часть базы теперь была отведена под подготовку арктической бригады — моряков и морской пехоты, которые должны были стать закаленными в боях на льду и холоде.
Все это сделал я.
Хотя он должен был быть доволен, его раздражало отсутствие признания. Бывший начальник Беломорской военно-морской базы всего за четыре года дослужился до вице-адмирала и теперь командовал всем Северным флотом.
А я томлюсь здесь.
И он знал почему.
Четыре года назад он участвовал в масштабных военных учениях под названием "Океанский щит". В них участвовали базы по всему северному побережью, сотни кораблей и триста тысяч военнослужащих. Но во время учений из-за технической неисправности затонула подводная лодка класса "Акула". Все, кто находился на борту, погибли. Хотя инцидент замалчивался, вина незаслуженно легла на его плечи. За два месяца до этого эта подлодка проходила ремонт на его новой верфи. Он настаивал на том, чтобы она не участвовала в учениях, но вице-адмирал Глазков потребовал, чтобы её задействовали. Впоследствии, при расследовании случая с подлодкой, его нежелание отправлять подлодку исчезло из всех записей.
Этот инцидент стал черной меткой в его послужном списке. И все из-за этого ублюдка Глазкова.
Разозлившись, он ударил кулаком по окну. Кольцо на его пальце резко звякнуло о стекло. Он опустил руку и потер кольцо из белого золота.
Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул, глядя на геральдическое изображение, выгравированное на кольце: меч, поднятый над парой крыльев. Он также представил себе надпись, выгравированную на внутренней поверхности кольца.
Общество Aрхангела
Эти два слова — Общество Архангела — сулили светлое будущее.
Как для него, так и для всей России.
И, возможно, способ исправить несправедливость.
Его внимание привлек стук в дверь. Вошел заместитель главы его администрации Олег Ульянин и слегка поклонился.
- Я разговаривал с протоиереем Сычкиным, - заявил Олег. - Он говорит, что закончил допрос.
Туров поморщился.
- Тогда давайте скорее покончим с этим делом.
Олег, был на десять лет младше Сергея. Он родился на Урале. Это был человек с суровым лицом. Его светлые волосы были коротко подстрижены и скрывались под черным беретом, который символизировал его прошлое в бригаде морской пехоты. Во время службы в Сирии он потерял ногу чуть ниже левого колена. После этого, восстанавливая силы, он учился в Арктическом морском институте, получив степень в области геологии.
Олег также выполнял не только профессиональные обязанности. Между ними установилась более тесная связь. Кольцо из белого золота сверкало на левой руке мужчины. Именно Олег познакомил его с Обществом Архангела, группой, которая уже открыла перед ним широкие возможности и обещала гораздо большее.
Туров крепко пожал руку Олегу, затем взял с вешалки пальто и меховую шапку-ушанку. Олег уже надел поверх униформы тяжелую шерстяную куртку.
Они вышли из кабинета и направились к лифту.
- Сычкин сказал, добился ли он успеха?- Спросил Туров, когда двери закрылись.
- Нет. Только то, что он хочет поделиться с тобой чем-то важным.
Туров нахмурился.
Что бы это могло быть?
11:55.
Когда Туров вышел из здания администрации, морской бриз пробрался сквозь его подбитое мехом пальто. Легкие наполнились льдом и солью. Несмотря на то, что весна была в самом разгаре, температура оставалась низкой, а после захода солнца понизилась еще сильнее.
Они с Олегом, ежась от холода, поспешили по темным улицам, к зданию, освещенному мерцающими газовыми фонарями. В отличие от утилитарной архитектуры зданий из бетонных блоков и профнастила, это сооружение было построено из камня, с окнами из освинцованного стекла и подоконниками из тесаной сосны. Над зданием возвышалась деревянная колокольня, увенчанная православным крестом.
Это была церковь Святого Причастия. Она стояла на этом месте более ста лет. В советское время здание было преобразовано в тюрьму. Теперь его вернули церкви, хотя на окнах по-прежнему были стальные решетки.
Они поднялись по каменным ступеням и, толкнув тяжелые деревянные двери, вошли в темный притвор церкви. Впереди, в дальнем конце нефа, тепло горело несколько толстых свечей, отражаясь от богатой золотой иконографии алтарной ширмы. Ближе, на оштукатуренных стенах, виднелись новые фрески, которые в свете свечей казались еще влажными.
Туров нахмурился, возмущенный расходами, которые потребовались для ремонта церкви. С другой стороны, правительство в Москве считало восстановление Русской православной церкви главным приоритетом, средством духовного обновления страны, способом воспитания национальной гордости — или, как полагают некоторые, возвращением России к ценностям царской эпохи.
- Протоиерей, должно быть, все еще внизу, - сказал Олег, ведя Турова к лестнице слева.
Они спустились по ступенькам в подвал церкви. В то время как все, что находилось на первом этаже, было возвращено к былому великолепию, этот уровень все еще не был отреставрирован. Каменные стены остались неоштукатуренными. Проход освещался яркими натриевыми лампами. По обеим сторонам тянулись камеры, закрытые толстыми стальными дверями. Кроме того, назначение этого помещения осталось прежним.
Это все еще была тюрьма, в которой у Церкви не было особых причин что-либо менять. Для Турова это была мрачная правда о недавно восстановленном православии, то, что оно скрывало от мира. Слово Церкви стало абсолютным. Инакомыслие не допускалось. Допрашивать разрешалось только в Церкви.
Как сегодня.
Когда Туров был здесь раньше, крики сливались в нестройный хор. Теперь здесь было тихо, как в могиле.
Олег направился к двери, расположенной в середине коридора. Она была оставлена приоткрытой, позволяя свету камина проникать в зал. Олег толкнул ее и жестом пригласил Турова войти первым.
Туров выпрямился и шагнул
