— Вот, нашел в багажнике, — сказал Доминик, протягивая моток ржавой тонкой стальной проволоки.
Чавес перегнулся через спинку.
— Дайте-ка сюда руки.
Доминик завел мотор.
— Нам потребуется укромное место, — сказал Чавес. Он сидел боком на пассажирском сиденье, положив пистолет на спинку.
— Сдается мне, что оно у нас есть. Я видел кое-что подходящее, когда ехал сюда.
Здание мало чем отличалось от прочих четырехэтажных домов — одно парадное, балконы по фасаду, — если не считать того, что окна и дверь были забиты. Сбоку уходила неизменная лестница, полускрытая разросшимися, одичавшими кустами роз. На парадной двери красовалась наклейка официального вида с надписью по-португальски: «Нежилое».
— Вот оно, — сказал Доминик. — Сейчас вернусь.
Он вышел, скрылся на почти невидимой за кустами лестнице, вернулся через две минуты и кивнул Чавесу. Тот вышел, выпустил «Ланчию» и Хади. Они пошли следом за Домиником, а Чавес замыкал шествие. Футов через тридцать кусты закончились, и лестница повернула к другому подъезду. На нем висела такая же надпись, как и на главном входе, но дверь здесь висела только на одной петле. Доминик снял ее и прислонил к стене. Чавес жестом велел Хади и «Ланчии» войти внутрь.
При свете светодиодного фонарика Доминика стало ясно, почему дом выселен. Стены, пол и потолок были покрыты сажей и кое-где прогорели насквозь. Пол являл собой подобие шахматной доски из расплавившихся плиток линолеума, обугленной фанеры и открытых дыр, сквозь которые можно было видеть нижние этажи.
— Сядьте! — приказал Чавес.
— Куда? — огрызнулся «Ланчия».
— Куда угодно, лишь бы не в дыру.
Они повиновались.
— Пойду, осмотрюсь, — сказал Доминик.
Чавес тоже сел на пол напротив пленников. Было слышно, как Доминик ходит по комнатам. Он возвратился с закопченной керосиновой лампой. Когда он встряхнул ее, внутри забулькало. Доминик поставил ее в угол и зажег. Лампа чуть слышно шипела, комнату залил желтый тусклый свет. Чавес посмотрел на Доминика и пожал плечами.
— Вы босс, — ответил тот на невысказанный вопрос, — вы и ведите игру.
Чавес встал, подошел поближе к пленникам и присел перед ними на корточки.
— Я не буду много разговаривать. И хочу, чтобы вы меня слушали. Внимательно. Я не собираюсь пудрить вам мозги и не желаю, чтобы вы пудрили мозги мне. Если договоримся, ваши шансы увидеть рассвет заметно повысятся. Как вас зовут? — Оба промолчали. — Ну, не стесняйтесь. Только имена, чтобы удобнее было разговаривать.
— Хади.
Второй заколебался, сжал губы, но, немного погодя, все же сказал:
— Ибрагим.
— Вот и отлично. Благодарю вас. Нам известно, что вы и два ваших покойных друга взорвали нефтеперерабатывающий завод в Паулинии. Мы точно это знаем, так что не будем возвращаться к этой теме. Мы не полицейские и взяли вас вовсе не за эту диверсию.
— В таком случае, кто вы? — спросил Хади.
— Кое-кто еще.
— Почему вы решили, что мы имеем к этому какое-то отношение? — заговорил Ибрагим.
— А вы сами как думаете? — ответил с полуулыбкой Чавес и бросил быстрый взгляд на Хади.
— Почему вы смотрите на меня?
— Почему вы преследовали Хади? — спросил Чавес у Ибрагима. Тот не ответил, и Чавес продолжил сам: — Вы взорвали нефтеперерабатывающий завод, но не учли того, что из-за дыма могут закрыть аэропорт Сан-Паулу. Поэтому вам пришлось действовать по запасному плану — отправиться в Рио. Вы добрались сюда, но тут началась неразбериха. Хади кинулся в бега, Ибрагим погнался за ним. Почему?
— Почему вы не спрашиваете о заводе? — резко сказал Ибрагим.
— Это не наша страна и не наша проблема. Почему вы погнались за ним?
— Он предатель.
— Лжешь! — вскинулся Хади. — Ты сам предатель. Или ты, или Ахмед, или Фаад. Это вы устроили этот портрет.
— Какой портрет?
— Тот, который показывают по телевидению. Я видел его, он был очень похож на меня. Кто еще, кроме вас, мог так подробно описать меня?
— Кто тебе сказал такую чушь?
— Эм… Когда я увидел свой портрет, то проверил почту. Там было сообщение для меня: вы меня предали, и я должен бежать.
— Тебя обманули.
— Я проверял. Сообщение было подлинным.
Ибрагим помотал головой.
— Нет, ты ошибся. Мы не предавали тебя.
— Значит, вы и ваши друзья всего лишь хотели догнать его и выяснить, что происходит? — сказал Чавес.
— Да.
Чавес наклонился к Хади.
— Это полная чушь, и вы сами отлично это знаете. Каким бы ни было это сообщение, настоящим или фальшивым, эти, — он кивнул в сторону Ибрагима, — знали только одно: вы почему-то бежите от них. Возможно, в полицию. Рисковать им было ни к чему. Вы же понимаете, что я говорю правду.
Хади снова промолчал.
— Ладно. Теперь о том, что я предлагаю, — продолжил Чавес после короткой паузы. — Насколько мы понимаем…
— Мы пока что даже не знаем, кто вы такие.
— Неужели вы еще не догадались по акценту?
— Американцы.
— Точно. Насколько я понимаю, нефтеперерабатывающего завода уже не существует. Ну, а нас больше интересует, кто действует в США. Сколько там ячеек, где они находятся… Ну, и все прочее.
— X… тебе, — сказал Ибрагим.
Чавес услышал, как Доминик у него за спиной зашевелился, повернул голову, увидел, что его напарник направился в кухню, и вновь повернулся к Хади.
— Ну, а как насчет вас? Нам нужно всего лишь…
Сзади опять послышались шаги Доминика, теперь более быстрые и целеустремленные. Чавес снова повернулся. Доминик, держа в руке пистолет, завернутый в черное от плесени полотенце, подошел к Ибрагиму, наклонился, приставил дуло пистолета к его левому колену и выстрелил. Полотенце успешно заглушило звук, и выстрел прозвучал как хлопок в ладоши. Ибрагим кричал. Доминик воткнул второе полотенце ему в рот.
— Дом… Иисус… — оторопело пробормотал Чавес.
Доминик между тем выстрелил в правое колено Ибрагима. Тот выпучил глаза в беззвучном крике и несколько раз дернулся, ударившись головой о стену, к которой прислонялся спиной. Доминик вновь нагнулся и с силой ударил его по лицу — раз, другой, третий. Ибрагим умолк. По его лицу струями текли слезы. Хади попытался отодвинуться от своего товарища и не то сползал по стене, не то пытался вжаться в нее.
— Не двигаться! — рявкнул на него Чавес и, схватив Доминика за руку, попытался заставить его выпрямиться. Доминик не повиновался, напротив, он присел на корточки и уставился Ибрагиму в лицо.
— Дом! Встань.
Доминик отвел глаза от Ибрагима и выпрямился. Чавес поволок его в кухню.
— Что, б…, это значит?
— Динг, он не поддается на уговоры.
— Не тебе об этом судить! Христос! Неужели ты не способен держать себя в руках? Теперь нам нет от него никакого толку. По пуле в каждом колене. Считай, что нам повезет, если он сумеет произнести хоть два членораздельных слова.
Доминик пожал плечами.
— Все равно нам нужен только Хади. Он был курьером. Ибрагим — командир ячейки. Он знает Паулинию, и ничего больше.
— Нам это не известно. Так что давай будем работать так, как я сочту нужным.
— Ладно, договорились.
— Ты меня хорошо понял?
— Да, черт возьми, я же сказал.
Чавес вернулся в комнату и сел на том же месте.
— Сейчас я выну полотенце, — сказал он Ибрагиму. — Будешь кричать — воткну его на место.
Ибрагим кивнул. Его лицо было обильно покрыто потом. Под обоими коленями натекло по луже крови размером с хорошую тарелку. Доминик вынул полотенце. Ибрагим глотнул воздуха, но тут же закрыл рот. Его нижняя губа заметно дрожала.
— Мой друг сегодня слишком раздражительный. Я сожалею. Так давайте поговорим о США. Вы сообщите то, что нам нужно, а мы отвезем вас в больницу.
Ибрагим покачал головой.
Чавес вновь повернулся к Хади:
— А вы? Расскажите нам то, зачем мы прилетели, и мы не возьмем вас с собой.
— Не слушай его, Шазиф… — прохрипел Ибрагим.
Доминик присел на корточки около Чавеса, жестом дав понять, что с ним все в порядке.
— Хади, — сказал он, — давай-ка разберемся в одной мелочи: тебя кто-нибудь видел, когда вы взрывали завод?
— Нет, вряд ли.
— Так кто же мог знать, как ты выглядишь? Кто мог так тебя описать художнику? Или Ибрагим, или кто-то выше. Больше никто.
— Но зачем?
— Для зачистки концов. Возможно, кто-то решил, что ты ненадежен. Подумай своей головой. Ибрагим получает от больших шишек приказ убрать тебя. На телевидении появляется твой портрет, и ты получаешь приказ уйти в бега. Как иначе Ибрагим убедил бы оставшуюся парочку погнаться за тобой? Без этого Ибрагиму пришлось бы попросту приказать им убить своего товарища без какой-то видимой причины. Ну, какие можно сделать выводы?
Хади действительно задумался на несколько секунд, а потом искоса взглянул на Ибрагима. Тот покачал головой. Из уголков его рта сбегали на подбородок две струйки слюны.
