— Мне удалось вырваться и убежать от него… Я выскочил на шоссе. Он уже настигал меня, когда вдруг появилась машина.
Видения прошлого мелькнули перед глазами Патрика, заставив бешено забиться сердце. Он перевел дух.
— По Божьей милости, ее чуть занесло — прямо на него. Словно ангел смерти… Но даже после этого Конте продолжал дышать.
Донован помотал головой, словно в неверии.
— Это, наверное, дьявол удерживал Конте, не отнимая у него жизнь. Представляете, он дышал. Если б он выжил, то несомненно…
Дрожащими пальцами он потянулся к губам, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Последующие слова священник проговорил быстро:
— В общем, я достал пистолет и пристрелил его.
Донован поспешно перекрестился.
«Боже, прошу тебя, смилуйся и прости меня за эти деяния».
Патрик не думал, какие последствия может вызвать его откровенность, просто на душе стало намного легче. Однако Донован не был готов ко второму признанию: о том, как, обыскав тело Конте, чтобы забрать личные вещи, он нашел пробирку, наполненную прозрачной сывороткой, которую затем пронес через ватиканские металлодетекторы с целью устранить то, что он считал последней угрозой. Вернее — кого. Госсекретаря Ватикана. В противном случае Сантелли не остановился бы ни перед чем, чтобы завершить начатое: уничтожить любой след причастности Ватикана к величайшему укрывательству церкви. Он выждал несколько мгновений, чтобы напряжение улеглось.
— Выходит, это Конте убил Берсеи?
Шарлотта все время подозревала это.
— И многих других, — кивнул Донован.
Чувствуя, что и так сказал много лишнего, он, тем не менее, решил, что Шарлотта должна знать историю от начала до конца.
— Это не все, — со вздохом проговорил он. — Что ж, терять уже нечего.
И принялся рассказывать ей, как буквально за несколько недель до ее вызова в Ватикан некое анонимное лицо передало ему книгу.
— Ту, что я показывал вам, когда представлял вас кардиналу Сантелли, — напомнил он.
Внутри книги оказалась карта, а на карте — точное место расположения тайного захоронения оссуария под Храмовой горой в Иерусалиме. Донован, осознав опасность осложнений, которые возникнут, если оссуарий обнаружат израильтяне, убедил Сантелли принять меры. И хотя он порекомендовал мирное решение, прагматичный кардинал, не откладывая, вызвал Сальваторе Конте. Прикинув объем работы, Конте использовал «неотслеживаемые» счета Ватикана, чтобы нанять команду боевиков для изъятия оссуария силовыми методами. Это был изощренный план операции с применением оружия, взрывчатки и даже угнанного вертолета. Много израильтян погибло в ходе перестрелки у Храмовой горы.
Шарлотта припомнила, что слышала об этом в новостях. Даже учитывая жестокость Конте, которую она испытала на себе, его участие в таком масштабном проекте оказалось для нее полной неожиданностью. Очнувшись от размышлений, Шарлотта вдруг заметила, что «сидит на хвосте» у полуприцепа, натужно карабкающегося на крутой подъем. Глянув в зеркала, она включила поворотник и обошла грузовик.
— Затем он доставил оссуарий в Ватикан, — сказал Донован. — И… Дальше вы знаете.
Добрую минуту Шарлотта молчала, пытаясь переварить невероятную историю.
— Я, наверное, должна благодарить вас, — наконец проговорила она.
Донован поднял руку в протестующем жесте. Ничего славного не было в совершенном им. К тому же он не был уверен в том, что сегодняшние события не явились следствием убийства Конте.
— Сначала я подумал, эти люди, наверное, не знали, что Конте работал на Ватикан, — объяснял Донован. — Или, может, он не расплатился с ними за Иерусалим. Но о Конте они говорили как о незнакомом человеке. И ни слова ни о деньгах, ни об оссуарии, ни о гвоздях и книге. У них на языке было одно: кости. Кости, — мрачно, с неверием в голосе повторил он. — Просто вообразить не могу почему. Даже если я должен был отдать им кости, откуда эти люди знают, что они именно из того самого оссуария? Я же мог отдать им кости от какого угодно скелета…
Он всплеснул руками.
Но Шарлотта уже поняла: дело совсем в другом. В этих костях крылся уникальный «след». И если охотившиеся за Донованом люди знали об этой их особенности… Ее словно обдало холодом.
Существовал и более конкретный ответ, услышать который Шарлотта очень надеялась. И она решилась.
— Скелет, который я изучала… Он принадлежал Иисусу?
Она тогда не поверила, но доктор Берсеи первым высказал это предположение, как только разглядел странную гравировку на боку оссуария: дельфин, обвивший трезубец.
В ожидании ответа медлившего Донована Шарлотта крепче и крепче сжала руль.
Он поднес дрожащую руку ко рту, пытаясь продумать ответ.
— Вы своими глазами видели кости и реликвии. Если бы первыми находку обнаружили археологи, в подлинности могли бы возникнуть некоторые сомнения…
— Это был Он? — твердо спросила она.
Натужно сглотнув, Донован ожесточенно бросил:
— Да!
— И что — у вас нет никаких сомнений? — спросила Шарлотта.
После того как она узнала, какой целительной силой обладали скрывавшиеся в мощах гены… Было ли вообще хоть одно сомнение в том, что именно останки Иисуса она тайком изучала в музее Ватикана?
— Всегда есть шанс для ошибки, но… — Донован покачал головой.
— Вы… священник… — запинаясь, проговорила она. — И вы, по сути, говорите мне, что не было воскресения или вознесения?
— В физическом, материальном смысле — нет.
— А как же тогда Евангелии? — резко спросила Шарлотта. — Выдумки?
— Подлинность библейских толкований событий, последовавших вскоре после погребения Христа, вызывает, осмелюсь сказать, большие сомнения.
— Как же так?
Доказательство было чрезвычайно сложным, но Патрик начал от простейшего. Он объяснил, что самое древнее Евангелие — от Марка — первоначально заканчивалось пустой гробницей и что стихи с 16:9 по 16:20, где Иисус является Марии и ученикам, а затем возносится в небеса, — это дополнение, написанное рукой совершенно другого человека. В старейшие, четвертого века, манускрипты Ватикана — «Ватиканский кодекс» и «Синайский кодекс» — эта пространная концовка не включена, но к пятому столетию в Евангелии от Марка появляются уже четыре различных окончания, в которых рассказывается о воскресении и вознесении.
Шарлотте показалось, что Донован спокойно относится ко всему этому, однако тоже чувствует себя обманутым. По ее мнению, такое давно должно было быть открыто людям.
— Неужели никто не обратил на это внимания? — поразилась она.
— Так это никогда не было секретом, — настаивал Донован. — В любой добротно изданной Библии есть сноска на данное упущение. Не говоря уже о том, что, даже если читать эти стихи слово в слово, явления Иисуса после его погребения все еще описываются в метафизических выражениях.
О том же ей говорил и Джованни Берсеи. Но Шарлотте была интересна точка зрения священнослужителя. Поэтому она попросила привести примеры.
Донован продолжил с примерами из всех четырех Евангелий, отмечая, что каждое толкование, как многие из опущенных недостоверных текстов, католическая церковь посчитала еретическим. Он рассказал ей, что незамедлительно после упоминания воскресения у Иоанна в 20-м и у Марка в 16-м стихах Иисус явился Марии Магдалине и не был узнан ею — она ошибочно приняла Его за садовника. И у Луки (24) двое учеников не поверили, что видят Его, когда Он явился им, и даже когда Христос буквально исчез у них на глазах — растворился!
По мнению Донована, в 20-м стихе у Иоанна повествуется скорее о метафизическом воскресении.
— Иоанн утверждает, что ученики прятались в запертой комнате, и Иисус внезапно появился прямо там, среди них… буквально из воздуха.
Он показал пальцем вверх.
— Как видите, в текстах всех четырех Евангелий содержится предположение о том, что Иисус, появившийся после воскресения, был не тем самым Иисусом, которого погребли в пещере. Позвольте спросить вас, Шарлотта, как ученого: воспринимаете ли вы это как повествование о физическом теле?
— Нет.
«Слишком много факторов свидетельствует об этом», — подумала она.
Но исчезновение из поля зрения? Появление в закрытой комнате буквально из воздуха? Как вообще это можно объяснить? Еще одна волна смешанных чувств нахлынула на нее, когда она вдруг осознала, что живущая в ней ДНК взята, по всей вероятности, у Христа.
— Хотела бы я вот так явиться в следующей жизни, — произнесла она.
Для ученого это все же имело определенный смысл. В конце концов, «дух» тела можно рассматривать как электрический заряд его нервной системы. Ведь исходным принципом Эйнштейна было утверждение о том, что для замкнутой материальной системы сумма массы и энергии остается неизменной при любых процессах. Если рассматривать мертвое тело как батарею, потерявшую свой заряд, то, по логике вещей, энергия тела должна быть возвращена системе. Но — какой системе?
