Старший обошел стол и посмотрел на экран компьютера.
— Задержание оформил?
— Нет еще.
— Вот и правильно.
Молодой с участием посмотрел на человека.
— Ну да, понимаю. Время сейчас тяжелое. Ты сам как думаешь?
Он перешел на «ты» — значит, на этом все кончалось. Человек вздохнул: обошлось. Он успокоился: теперь можно отвечать, поболтать с парнями.
— Что тут думать — так все и есть!
— Послушай, а тебе не кажется, что тебя бросили одного среди этого говна? Нам тут всем так кажется!
— Не то слово. Мы с ребятами вчера как раз об этом толковали. А что будет, когда люди узнают, что на самом деле происходит? Вечно же так не может быть!
— И мы так думаем. Ну, все понятно. Тебя эти дела достали — вот ты и нажрался.
Человек понял, что задерживаться в участке больше не стоит: для вежливости он уже и так достаточно побеседовал. И лучше бы эти пацаны его не запомнили.
— Ну все. Спасибо, ребята, век не забуду!
— Не за что. Между нами, сейчас мы вообще не сильно прижимаем, без того дел много. Ты где живешь?
— На Будапештской улице.
— Мы тебя подбросим, это недолго. Давай, поехали.
Около дома полицейские на прощание протянули человеку руки. Он сначала не решался их пожать, понимая, какие они грязные и потные. Но принудил себя, поблагодарил и проводил взглядом умчавшуюся патрульную машину. Потом долго вытирал руку о штаны, затем пошел забрать рюкзачок.
В машине молодые обсуждали его:
— Видал, какие у него шрамы? Прямо древний воин!
— Не хотел бы попасться ему.
Человек без труда нашел улицу, где его задержали, и два пикапа, где он избавился от рюкзачка. Он заглянул под пикап, но рюкзачка не нашел. Достал из кармана зажигалку, посветил, чтобы рассмотреть получше. Ничего. Посмотрел под другим пикапом — опять ничего. Пришлось признать неизбежное: рюкзачка не стало. Он вернулся домой злой, встревоженный и протрезвевший.
Пятница, 8 августа 2003 года.
Человек не уснул до утра. Пропажа рюкзачка потрясла его. Он просчитывал меру грозящей катастрофы, анализировал варианты развития событий. Тот, кто нашел рюкзачок, захочет воспользоваться телефонами — стало быть, полиция его засечет, задержит, он даст показания. Все пропало. Он скажет, что было в рюкзачке. Сыщики возьмут след с того места, где нашли предмет, хоть это и не рядом с его домом.
От мысли, что так может случиться, человек ощущал себя больным и подавленным. Старался утешиться другим вариантом. Например, тот, кто рылся в рюкзачке, догадался, что дело нечисто, побоялся связываться с полицией и бросил все. Для него это самый лучший выход! Но и самый невероятный… Он хотел в него верить, цеплялся за эту возможность, хотя сам себя не мог убедить, что правильно все рассчитал.
В шесть часов, не изменяя привычке, он сделал гимнастику, но без настроения. Долгое стояние под холодным душем успокоило нервы. Потом он чрезвычайно осторожно в нескольких местах впрыснул в себя, не глядя в зеркало, малые дозы какого-то снадобья. Наконец выпил лекарство с большим стаканом холодного соевого молока.
Мистраль тоже не мог заснуть до утра. Впервые он не сомкнул глаз ни на минуту. Нормальному сну мешала жара, но такая бессонница не имела к погоде никакого отношения, и это злило Людовика. Чтобы как-то занять свой ум, он обдумывал дело Норман. Пока что у него были только вопросы и никаких ответов. Он уже чувствовал, что история эта непростая.
В четыре часа утра Мистраль решил, что ночь закончена, выпил большой стакан холодной воды и пошел в кабинет взять какую-нибудь книгу. Ему очень нравились комиксы Гуго Пратта — те, что про Корто Мальтезе. Мистраль собрал все комиксы о похождениях моряка: и черно-белые, и раскрашенные под пастель. Сейчас он тоже хотел взять один из этих комиксов, но вдруг обратил внимание на карманную книжечку полкой выше: «Ночной полет» Сент-Экзюпери.
Этот роман он читал по программе в четвертом классе лицея Минье в Экс-ан-Провансе. Невольно он взял книжку, потрогал и с улыбкой вспомнил отрочество. Листая, увидел записи полудетским почерком на полях второй главы. «Шеф», — написал он над ней карандашом вместо заглавия — очевидно, учитель задавал пересказ этой главы.
Улыбаясь, Мистраль присел, стал вспоминать и роман, и учителя. То был высокий человек, уже собиравшийся на пенсию, чудаковатый. Перед каждым уроком французского и латыни он устраивал пятиминутку разрядки. Ученики стояли, закрыв глаза, и старались, чтобы ум стал совершенно пуст. И обязательно кого-нибудь в классе либо разбирал безумный смех, либо кто-то шаркал ногами — словом, один-два человека всегда потом получали дополнительное задание. Учитель из-под полузакрытых век следил за нарушителями порядка и, не шевелясь, шептал: «Мистраль (к примеру), дополнительное задание». Школьники называли это «сеансами йоги». Часто ученики из других классов, проходя по коридору, громко кричали какую-нибудь чепуху, чтобы нарушить сеанс «йоги», предназначенный для разрядки напряжения и сосредоточения внимания, диким смехом. Теперь, вспоминая учителя, Мистраль понимал: в четвертом классе они были еще слишком малы, чтобы оценить по достоинству такого человека — истинный кладезь учености и юмора.
На первой странице «Ночного полета» Мистраль (ему скоро исполнялось четырнадцать лет) прочел названия: Буэнос-Айрес и Патагония. О Буэнос-Айресе он смутно знал, что это столица Аргентины, а про Патагонию никогда не слышал. Когда дочитывал роман, ему очень хотелось больше узнать о Патагонии и мысе Горн. Он тут же решил стать моряком.
Через несколько недель они с классом ездили на экскурсию в марсельский порт, и Людовик, сбежав от всех, забрался на торговый корабль. Часа два-три сопровождающий группы пребывал в панике. Один из матросов заметил Людовика и отвел к начальнику порта. Сопровождающий уже бил тревогу, думая, что мальчик упал в воду. Он страшно обрадовался, что мальчишка жив, но, чувствуя себя в дурацком положении, впаял ему пятнадцать часов карцера. В тот же вечер отец читал суровое послание от директора лицея. Людовик уже был готов к тому, что отец «отстегнет помочи», по его выражению.
Прежде всего отец взял большой атлас, раскрыл карту Южной Америки и рассказал Людовику про историю Патагонии, Аргентины, Чили и мыса Горн. Людовик плохо врубался и не понимал, куда клонит отец. Потом тот спросил, не хочет ли мальчик поступить, как Жюль Верн: тот в пятнадцать лет пытался убежать на корабле, чтобы привезти ожерелье любимой девушке. Людовик покраснел и пробормотал в ответ нечто невнятное. Отец любовался храбростью сына (не побоялся залезть на борт корабля!) и притом объяснял, как опасны такие сумасбродства.
В августе отец с сыном сели на самолет, полетели в Аргентину, проехали на автобусе в Патагонию, потом на пароходе в Ушуаю, обогнули мыс Горн и сошли в Чили, в Вальпараисо. Оттуда на самолете вернулись во Францию. Людовик об этом путешествии с отцом сохранил особенное воспоминание, их душевные разговоры навсегда запечатлены в его мозгу.
Два часа спустя Людовик поставил книгу, пробудившую столько воспоминаний, на место.
«Вот и с моими мальчишками надо будет так же проехаться», — подумал он.
Мистраль вошел в сад и стал слушать новости под чашку кофе. Потом душ, потом завтрак. Клара согласилась обменять уик-энд в Онфлёре на блошиный рынок с Сент-Уане. Она с пониманием относилась к требованиям профессии Людовика, а про бессонницы твердо решила поговорить нынче же вечером, хотя и чувствовала, что ничего не получится. Людовик не хотел лечиться.
Из машины Мистраль позвонил в штаб криминальной полиции («за ночь без ЧП»), а потом нажал клавишу автонастройки на ФИП.
После дела человек чувствовал опустошение. Он хотел как можно скорее видеть, что выйдет из «каши», которую он заварил, и все-таки тревожился, что будет потом. Он еще раз пошел на улицу Монсе. Может быть, вчера не разглядел и рюкзачок лежит на месте? Он наклонился под машины, внимательно все осмотрел и вынужден был признать: ничего нет. В свой автомобиль сел с ощущением, будто в желудке камень. Отъехав, сразу включил радио. Через четверть часа зашел в телефонную кабинку и попросил поговорить с дикторшей. Он был уверен, что телефонистка его узнала: велела больше не звонить и бросила трубку. Он поклялся не отставать от них до тех пор, пока не добьется своего.
После утренней летучки Мистраль остался у Бернара Бальма объяснить, каким сложным оказалось дело Норман, рассказать про совпадение с расследованием, которое вели жандармы. Бальм ответил кратко и по существу:
— Если этот хрен сегодня опять позвонит и удивится, что у его знакомой короткие гудки, значит, пошло по второму кругу. А если потом ты получишь на руки третье убийство, это будет уже полный цирк с клоунами и тиграми и ты весь вечер на манеже.
