«Конечно, киевские котлеты — не особенный деликатес, — подумал Кумиров. — Для кого-то, пожалуй, сие блюдо может означать символ плебейства. Но что делать, — мы только на одну четверть своего большого тела дворяне, а остальное в нас — пролетарско-крестьянское, так что извините за вкусы!» Игорь дал знак рукой своим охранникам, некоторых официант усадил за соседним столиком, чтобы они тоже пообедали, не стесняясь в своем выборе. Впрочем, охранники уже знали, что их шеф зорко следит за заявленным меню и позже обязательно использует случай вернуть свои затраты.
Начиная еду, бизнесмен вспомнил еще один забавный эпизод. Обычно Славка оплачивал общий счет, причем каждый еще заказывал что-нибудь с собой, мотивируя дармовщину заботой о жене и детях. Кумиров, конечно, нисколько не отставал от коллектива, но вот однажды один из их постоянных официантов, позже уехавший в Чехию, имея к Игорю особое расположение, шепнул ему: «Ты здесь лучше не ешь». — «А почему?» — насторожился образцовый едок, ожидая подвоха. «Тряханет». Человек в форменной одежде козырнул и учтиво отошел к другим клиентам. «Из чего же они, паршивцы, готовят?» — подумал ближайший соратник Самонравова, улыбнулся и продолжил обильную трапезу.
С Кумировым не произошло ничего дурного ни тогда, ни позже, — мужчина полагал, что за годы рядовой советской жизни он настолько закалил или загубил свой организм солянкой и беляшами, что для него уже вряд ли могут составлять опасность любые яды общепита. К тому же он регулярно употреблял спиртное, а во время плотной еды делал это строго обязательно, что, по его мнению, являлось самым надежным заслоном от большинства отравлений.
Итак, он остановил свой выбор на Никандре с безобидной кличкой Электрик. С ним его знакомил еще Мстислав, уведомляя, правда, о том, что этот братуха в состоянии применить свое виртуозное мастерство против кого угодно — лишь бы платили!
В тот день они крепко надрались: Самонравов в очередной раз пытался слезть с иглы, а совершал он это по чьему-то доброму совету через непомерные дозы алкоголя. Они душевно порезвились в бессонную ночь в частном финском аквапарке, и по дороге домой Мстислав предложил другу нанести визит, как он сам выразился, образцовому работнику жилкомхоза. Игорь, как всегда, не знал, насколько всерьез можно воспринимать предложение компаньона, поэтому попытался представить ответ в столь же неопределенной форме.
— Нет уж, Кумир, будь конкретен — да или нет? — Самонравов небрежно примял захваченную ими в путешествие Наташку Хьюстон и дохнул перегаром в разгоряченное гулянкой лицо Игоря. — Если попадешь в тупик — обращайся к нему! Главное — не скупись на гонорар, а то он мигом к твоим супостатам перекинется! Я более продажной скотины среди мокрушников не знаю. Но и большего отморозка тоже! Форменный людоед!
— Давай, только ненадолго. — Кумиров улыбнулся, прикусив верхними зубами нижнюю губу. — У меня сегодня по плану любовь.
Мстислав рассмеялся, дал распоряжение шоферу и только тут заметил придавленную его корпусом Наташку. Он приветливо посмотрел на проститутку, будто только сейчас ее увидел, и притянул ее голову к своим бедрам.
— Порадуй меня, кобылка, только не озорничай! — Самонравов вновь повернулся к Игорю и вроде бы тотчас забыл о Бросовой. — Этот негодяй, Никандр, раньше он был полным ничтожеством, пылью! Но вот представляешь, Кумир, что означает его величество случай, ну и, конечно, новая ситуация, когда никто не знает, что можно, а чего нельзя. Одним словом, восхождение подлого лесного клопа началось с того, что в один для кого-то определенно очень несчастливый день в шаловливых ручонках Никандрушки случилась заточенная отвертка. Это, мой милый, один из самых опасных видов оружия, которое таковым, насколько я знаком с нашей юриспруденцией, признано быть не может. А всучили Никандрику этот справный инструментик, чтобы исполнить одно нехитрое дельце: ткнуть в печень одного барыгу, ну вроде нас с тобой, — шахер-махер, как говорится! А наш мужичок-то отчего-то всерьез осерчал на весь белый свет, а особливо против таких, как мы, новых русских, да и потыкал особо умело не только заказанный объект в виде зазнавшегося купчишки, но и всю его многочисленную семейку, включая девчоночку-домработницу. Тут-то его и оценили профессионалы! Так и началась блестящая карьера этого подонка, дотоле собиравшего хабарики на мостовых. Один заказ за другим так и посыпались, да все денежные. Присвоили нашему душегубцу прозвище Электрик и стали записываться к нему в очередь на исполнение своих безбожных желаний. А у Никандрика природный дар продолжал раскрываться: он свою жертву уже и в глаз научился поражать, и в сонную артерию, — просто народный умелец какой-то! Он еще и не те вензеля стал выписывать: двумя отверточками научился кровь пускать, да так, если попросят, не спеша, чтобы человечек пострадал, болью насытился. Прямо циркач, только особенность его номеров состоит в том, что после каждого выступления вдовы да сироты остаются, если они, конечно, заодно на его пики не запрыгнут. Вот тебе, Игореня, и весь сказ про Электрика. На задание он ходит в форменной курточке, скромный такой дядечка, с виду даже пришибленный. А в руке у него завсегда чемоданчик поношенный покачивается. А в ларце том изолента, пассатижи, карандаш-пробник, чтобы напругу проверять, прочие профпричиндалы. Ну и, конечно, набор столь необходимых в его ремесле отверточек, и все они как на подбор, образцово заточены. Да, кстати, вскорости вокруг него и подходящий коллектив сплотился. Особой чертой этой группировки стала суровая дисциплина: как кто всерьез проштрафится, отверточкой — чик, и нет челдобречка-огуречка!
— Так он что, ни разу не попадался? — Кумиров удивленно зевнул. — Неужели ни одной улики после себя не оставлял?
В том-то и фокус, что и оставлял, и попадался, а на свободе оставался! Смотри-ка, Кумир, я даже стихами залопотал! А в башке такая карусель, что непонятно, как все на свои штатные места расставится. — Самонравов вдруг с удивлением опустил руки и извлек, словно праздничный арбуз, взлохмаченную голову Бросовой. — Ой, девочка! Ты-то сюда как попала?! Прячься-ка поскорее назад, пока тебя никто не увидел!
Они переехали через Обводный канал, закружились по промзоне, пересекли железнодорожные рельсы и вскоре остановились у поребрика пешеходного тротуара. Сразу за кустами и деревьями виднелся железнодорожный вагон, освещенный с четырех вышек прожекторами. На крыше вагона вспыхивала радужными огнями и медленно затухала вывеска «Сто первый».
«Что за лесопарк? — осмотрелся Игорь, вылезая следом за Самонравовым из машины. — Кажется, ни разу здесь не был».
— Кумир, ты по фене ботаешь? — спросил Мстислав, когда они вдвоем направились к вагону, при этом Кумиров различил вокруг себя кресты и надгробия и понял, что несколько ошибся в определении места их нахождения.
— Нет, Славик. — Игорь лукаво склонил голову и прикусил верхними зубами нижнюю губу, предчувствуя неизбежную остроту, созревшую у его друга. — Ни разу не привлекался.
— Сия цифирь, дорогой мой товарищ, означает на языке наших коллег, отмеченных ГУЛАГом, кладбище. — Самонравов нравоучительно воздел палец и причмокнул. — В этой забегаловке ты можешь заказать убийство любой персоны — от бомжа до олигарха. Кстати, и меня в том числе отправить к праотцам, когда я тебе совсем уж поперек горла встану. — Кумиров различил, как Мстислав скосил на него свои неизменно смеющиеся, но внимательные глаза. — Вопросы здесь могут возникнуть только в отношении цены.
Когда друзья готовились вступить на крыльцо, ведущее в заведение, вагонная дверь распахнулась и из нее исторглось нечто вооруженное автоматом.
— Ложись! — крикнул Самонравов. — Голову закрой!
Со стороны вагона что-то полыхнуло. Раздался странный треск, наиболее точное подобие которому Игорю тотчас захотелось подыскать, но на это, увы, не хватало фантазии. Он неловко рухнул на крыльцо. Мстислав навалился сверху и тяжело задышал.
— Что это было? — Самонравов тревожно ощупывал лицо лежащего товарища. — Лосяра, ты в порядке?
— Еще не знаю. — Игорь настороженно посмотрел вверх на ступени: не спускается ли сумасшедший стрелок? — Ты чего, не знал, как здесь гостей встречают?
— У тебя волына есть? — Голос Самонравова звучал необычно робко. — Придется отстреливаться.
— Нет, конечно. На кой она мне? — Кумиров подумал, насколько бездарной станет его гибель на заброшенном кладбище перед трактиром для мокрушников. — Ты меня не предупредил, что мы на войну отправляемся!
— Даже газовика не захватил? — В голосе Мстислава появилось привычное раздражение. — Вспомни, пошарь по карманам! Может быть, куда-то сунул машинально?
— Да нет у меня никакого газовика! — Игорь не мог скрыть своего отчаяния. — Давай, если выживем, в следующий раз с охраной в такие места наведываться.
