— Есть пара зацепок. — Забросив сумку на стул, Уитни схватила чашку и налила себе свежий кофе, аромат которого заливал всю комнату. — Кто бы ни похитил Катю… — она добавила в кофе ложку коричневого сахара, — он пробрался к ней в квартиру.
Коэн подался вперед.
— Как и сказал ее отец, на кухне я нашла полотенце. Запах был очень слабый, но он совпадает с кондиционером в ванной. Оба чемодана лежали на кровати.
— Чемоданы? — Фрэнк нахмурился.
Подойдя к окну, Майерс залюбовалась бульваром Вест-Оушн.
— Катя Кадрова только что вернулась с гастролей Лос-анджелесского филармонического оркестра. Она была в разъездах два месяца, — объяснила Уитни. — У нее даже не хватило времени на то, чтобы распаковать вещи.
— Ты нашла ее кошелек и мобильный?
— Нет. — Майерс покачала головой. — Только ключи от машины, но об этом нам уже говорил ее отец.
— Есть следы взлома?
— Нет. Все замки целы. Ни двери, ни окна, ни балкон никто не открывал.
— Следы борьбы?
— Нет. Из общей картины выбиваются только полотенце на полу в кухне и бутылка вина, которая должна была стоять в холодильнике.
— У нее был парень? — Коэн пожевал губами.
— Никто не стал бы встречать ее дома, если ты об этом. У Кати завязался роман с новым дирижером филармонического оркестра, Филиппом Штайном, но, по всей видимости, он был лишь ее очередным увлечением, ничего серьезного.
— Он воспринимал их отношения так же?
— О нет, Штайн в нее влюбился. Но ее отец сказал, что Катя никогда не воспринимала мужчин всерьез. Ее истинной любовью была музыка.
— Ох уж мне эти творческие личности! — Коэн поморщился.
— Катя и Филипп вместе поехали на гастроли, и, предваряя твой вопрос, сразу хочу сказать, что она не могла пригласить его в гости в тот вечер. Пару дней назад, перед последним концертом, они расстались.
— Могу поспорить, ему это не понравилось.
— Это точно.
— И где он сейчас? А еще лучше, скажи мне, где он был той ночью, когда Катя прилетела в США?
— В Мюнхене.
— В Германии?
Майерс кивнула.
— Он был настолько расстроен, что не стал ехать домой с другими музыкантами после окончания концерта, а сразу полетел в Германию. Там живет его семья. Штайн не мог ее похитить, хотя у него и есть мотив.
Помолчав, Коэн задумчиво постучал кончиком ручки по зубам.
— Разве в этих новомодных домах в Западном Голливуде не должно быть качественной системы безопасности? Ну там, система видеонаблюдения, все такое? Если кто-то похитил девушку из ее квартиры, то камеры бы это засняли, разве нет?
— Вот казалось бы. Ты прав, одна камера наблюдения установлена в лифте, две в холле, одна в коридоре пентхауса и еще одна в подземном гараже. Но тем вечером произошел резкий скачок электроэнергии, от которого выбило предохранители, и все видеокамеры отключись на пару часов. Как раз вовремя, да? Так что записей у нас нет.
— Что, совсем ничего?
— Совсем. Кадров не догадался спросить консьержа о камерах наблюдения, потому ничего и не сказал об этом.
Коэн закатил глаза.
— Знаю-знаю. При этом похищении явно работал профессионал.
— Кто-то уже связался с семьей? Требовал выкуп?
Покачав головой, Уитни вернулась к столу.
— Нет. И это меня тревожит. Пока что все указывает на профессиональное похищение. А в таком случае похититель всегда хочет получить деньги. Катина семья очень богата, выкуп можно было бы назначить в миллионы долларов. Девушка пропала двое суток назад, но отцу никто так и не позвонил.
Коэн опять постучал ручкой по зубам. Он уже давно работал с Майерс и знал, что в случае профессионального похищения преступник сразу же связывается с тем, у кого он собирается требовать выкуп, чтобы в дело не успела вмешаться полиция. Но если ему нужны не деньги, то речь идет не об обычном похитителе. А о психопате.
— Дальше — больше, — продолжила Майерс, откидываясь на спинку стула. — Наш похититель любит игры.
— Что ты имеешь в виду? — Фрэнк наконец оставил ручку в покое.
— На кухне стоял телефон с автоответчиком.
— И что?
— На нем было шестьдесят новых сообщений, — помолчав, сказала она.
— Шестьдесят? — удивленно вытаращил глаза Коэн.
Майерс кивнула.
— Я их все прослушала. — Она отхлебнула кофе. — Тишина. Ни слова, ни шороха, ни дыхания.
— Все сообщения были пусты?
— Так мне казалось. Я подумала, что автоответчик просто сломался, но потом я услышала последнюю запись.
— И? — Фрэнк напряженно нахмурился.
— Вот, послушай сам.
Вытащив из сумки свой диктофон, Уитни передала его помощнику.
Поставив его перед собой на стол, Коэн поправил очки и включил запись. Через пару секунд тишина сменилась белым шумом.
— Помехи?
— Я сперва тоже так подумала, — ответила Майерс. — Послушай еще раз, но внимательно.
Перемотав пленку, Фрэнк поднес диктофон к правому уху и сосредоточенно прислушался.
У него кровь застыла в жилах.
— Какого хрена?!
Скрытое помехами, на пленке слышалось что-то еще. Шепот? Коэн еще раз перемотал запись. Да, какой-то неразборчивый шепоток.
— Кто-то пытается что-то сказать? Или это просто дыхание?
— Понятия не имею. — Майерс пожала плечами. — Я сделала то же, что и ты. Слушала запись снова и снова. И до сих пор не понимаю, что это. Но знаешь, если тот, кто оставил эти сообщения, хотел напугать Катю, то, держу пари, он добился своей цели. Такое ощущение, что из телефона вот-вот вылезет призрак. Я сама очень испугалась в первый раз.
— Думаешь, на пленке голос похитителя?
— Да. Ну, или Катю решил разыграть какой-то шутник, начисто лишенный чувства юмора.
— Отнесу запись Гусу в студию. — Фрэнк покрутил диктофон в руках. — Если он откроет это сообщение при помощи программы анализа голоса, то мы сможем очистить запись и прослушать ее медленнее. Я уверен, мы разгадаем, что он говорит. Если он говорит, конечно.
— Отлично. Вот и займись этим.
— Отец девушки знает? — Коэн знал, что Уитни постоянно связывалась с Леонидом Кадровым, но доложить ей пока что было не о чем.
— Нет еще. Посмотрим, что нам скажет Гус, а уже потом я позвоню Кадрову. — Майерс пригладила волосы. — Готов услышать продолжение истории?
— Это еще не все? — удивленно вскинулся Фрэнк.
— Слушая эти сообщения, я случайно посмотрела на часы у Кати на кухне.
— Так.
— И вдруг я поняла, что все эти сообщения одинаковые.
— В каком смысле?
— По времени.
— Что?
— Я знаю, это покажется тебе странным, но я прослушала все записи дважды. Вот почему я задержалась. — Подавшись вперед, Уитни оперлась на стол. — Продолжительность каждого сообщения — двенадцать секунд.
— Двенадцать секунд? — опешил Коэн. — Каждое из шестидесяти сообщений длится двенадцать секунд?
— Именно. И ни секундой больше. Даже последнее сообщение с белым шумом и этим жутковатым шепотом. Ровно двенадцать секунд.
— И дело не в поломке автоответчика?
— Нет.
— Может быть, кто-то выставил настройки телефона так, что двенадцать секунд — это максимальная длина сообщения?
— Разве такое можно сделать? — Майерс с любопытством посмотрела на своего помощника.
— Не уверен, я просто пытаюсь все учитывать.
— Даже если и так, кто станет устанавливать длительность сообщения в двенадцать секунд? Звонящий ничего не успеет сказать.
— Ладно, — согласился Фрэнк. — Дельце весьма запутанное, это уж точно. — Он улыбнулся. — Должен признать, я заинтригован. В этом должен быть какой-то смысл. Не может быть, чтобы эти двенадцать секунд были совпадением.
— Не может быть, — сказала Майерс. — Нам только нужно узнать, что же это означает.
— Что там? — спросил Гарсиа, подходя к Хантеру. — Что ты нашел?
— Нам нужно немедленно вызвать сюда группу криминалистов. — Помолчав, Роберт повернулся к напарнику. — За этим холстом кто-то прятался.
Карлос присел на корточки рядом с картиной.
— Посмотри сюда. — Хантер указал на пол рядом с основанием рамы. — Видишь след от пыли?
Гарсиа пригнулся к полу так близко, словно собирался прильнуть к паркету губами. И увидел то, о чем говорил Роберт.
Поскольку рама с холстом простояла тут довольно долго, на полу за ней образовался слой пыли. И на нем виднелся след.
— Раму двигали, — признал Карлос.
— Двигали так, чтобы за ней можно было спрятаться, — подтвердил Хантер.
— Лора могла сама ее сдвинуть. — Гарсиа прикусил губу.
— Могла. Но посмотри вот сюда. — Роберт указал на место поближе к стене.
— И на что мне смотреть?
— Приглядись. — Достав из кармана фонарик, Хантер передал его напарнику.
Карлос направил за картину луч света. На этот раз ему не пришлось долго раздумывать.
