была проволока, достаточно прочная.
– Неизвестно когда в следующий раз будем мыться. Но, в ту комнату, мы ходим каждый день.
– Он нечего не оставляет. Иглы туда, остальное сюда. – жестами показываю тару под отработанные материал.
– Тогда сам настил. Может под шкурами или… Одного гвоздя будет достаточно. Разорвём обшивку здесь и из неё уже…
– С этим ладно. Что насчёт нападение…
– Он же сказал про буйных? – за волновался Миллер. – Если мы…
– Если справимся, то будет неважно, что он сказал. Если нет. Будет тоже, что и с остальными кто носил эту одежду.
– Если сумеем выйти из комнаты, сможем найти и чем сражаться.
– Ещё не факт, что выйдя из комнаты, сможем выбраться из вагона. Да и поезд не останавливается.
– Мы не спросили про поезд. – обхватил голову блондин.
– Мы много о чём не спросили. – коря и себя.
– Это сейчас не так важно. Если не прекратим сдачу крови, у нас скоро не останется сил. Промедление, смерть.
– А что насчёт записки? Может у них есть телефон или… Да блин, телефонов достаточно. Геолокация, экстренный возов, отслеживание через спутник. Не просто же так их там полное небо.
– Можно написать на кусках одежды и выбросить в… – Миллер кивнул на зашторенный угол.
– Геолокация, сообщение, и все дела. – совсем шёпотом, опустив голову, до конца не уверенный говорить ли. – Я это уже сделал. В первый день, когда меня водили в туалет. Когда девушка рылась в наших вещах, я взял телефон и в очень интимной обстановке отправил сообщение с координатами.
– Прошло уже три дня. – встревоженно, Саид.
– Мы уже в трёх днях пути от того места. – Дина. – Но всё же, нас должны искать. Теперь мы не просто пропавшие без вести, а похищенные. – радостно.
– Всё одно. В наше то время. Тем более на оккупированной земле… Могут и забить болт.
– В таком случае, нам тем-более следует действовать самим. – Дина. – Завтра же! Каждый должен принести хоть что-то. Иначе…
Продолжать не требовалось. Каждый чувствовал это на собственной коже. Чувствовал как с каждым переливанием, жизнь покидает тело, оставляя после себя пустоту и слабость. И если её копить, она перерастёт в немощь, а затем, смерть.
***
Тяжёлое пробуждение, напряжённы разговоры на отвлечённые темы, частые взгляды в сторону двери. То и дело подмечая друг за другом симптомы волнения и тревоги, заговорщики мягко сдерживали трясущиеся ноги и нервно стучащие по полу пальцы. Короткий завтрак, по завершению которого, подносы требовалось ставить на полную длину руки.
– Может, стоит повременить? – Саид, кусая ноготь на большом пальце. – Что если этим, мы потеряем последний шанс договорится? – сжав пальцы в кулак. – Нет, нет… забудьте. – подавив мимолётное сомнение.
Забыть, оказалось сложнее, чем сказать об этом. По движениям, по опасливым взглядам, по лицам похищенных, было видно, что каждый из них думает о то, что может потерять, сделав рискованный шаг. Скрип открывающегося оконца, щелчки захлопывающихся наручников, прохладный воздух коридора, и наконец, открытая дверь игровой комнаты.
– Перед тем как мы начнём. – Миллер, неуверенно выступив вперёд. – Ответь. Зачем тебе наша кровь?
Девушка в чёрной рубашке, взволнованно взглянула на напарника, ожидая увидеть если не ужас, то хотя бы страх, и на его лице, была лишь ярость. Резко взглянув на неё, он медленно сжал кулаки. В ответ, будто невзначай пошевелив указательным пальцев, она обернулась к камере.
– Кровь. – грубо, и глухо. – А зачем она тебе? Есть те, кому она нужнее.
– А в Африке от голода умирают дети. Я знаю эту сказку. Не уходи от ответа. – несмотря на то, что его голос был крепок, колени мелко дрожали. – Я имею право знать, ради чего умираю!
– Умирали и те, кого твой отец отправлял на севера. – ещё жёстче чем прежде. – Невольные вернутся, оторванные от родных, загнанные в кабалу, без единого луча света на горизонте. Они имеют право знать, за что умирают? От холода, в неотапливаемых бараках, загибаются отравленные химией, исходя кровавым кашлем после месяцев в рудниках…
Отступив на шаг, не выдержав напора, блондин упёрся в товарищей.
– Я этого не делал. – с излишней поспешностью. – Меня нельзя судить за дела отца. – взволнованно и напугано.
– Верно. Нечего не делал. Просто расписывался в отчётах, составлял списки отправленцев, отвозил подарки тем, кто не должен заглядывать под ковёр, пока вы тащите под ним цепи с гроздями душ.
До того служившие опорой, сокамерники чуть отстранились. Сорвавшись с края, блондин полетел в пропасть. Плечи поникли, взгляд потускнел, еле заметно задрожала губа.
– А вы. Думайте, что лучше него? Снабжение миротворческих операций? Ноли в твоих документах, это трупы. – глядя на Дину. – Что ты знаешь о том, что творится за стенами города? О том, куда переселили всех тех, кто жил в деревнях и маленьких городах? Больше миротворцев для контроля переправ, больше для помощи беженцам севера, больше для охраны запретных зон. Больше нолей в отчётах. Чтобы хватило на всех.
– Даже не смотри на меня. – покачал головой Саид. – Я не хрена не при делах.
– Нет. – от чего-то грустно. – Ты… Вы оба, здесь только из-за… – осёкшись, он зажмурился, тяжело выдохнул, опуская голову и снова открыв глаза вернулся к прежнему состоянию. – И так, кто первый.
Залившись краской, не пристыженные, но сунутые носом в следы своих поступков, оба поёжились, чувствуя взгляды на своей спине. Иллюзии были развеяны. Мотивы похитителей обрели направление между: справедливостью и местью. Озаглавленное расплывчатым: выгода. Первым, скорее не желая оставаться на месте, вышел Миллер.
“За что схватится утопающий?
Рука спасения. Шея спасателя. Тонущий камень. Нога проплывшего мима.”
Качнув головой, он ещё раз прочитал вопрос, а затем опустил голову. Ему хотелось соврать. Хотелось избежать боли. Но в прошлый раз, лож не принесла успеха. Сейчас, оголённый откровением похитителя, замерзая под уничижительными взглядами, прижатый весом истины, к своему удивлению, он без труда выдохнул правду.
– За шею спасателя.
В безмолвии, под перестук колёс, прошло пол минуты, растянувшиеся на добрую четверть часа. Собравшись в капли, пот медленно скатывался по вискам и узкому лбу. Откровенно наслаждаясь властью, улыбаясь одними глазами, Валлон любовался эффектом. Секунда, и место улыбки, заняла таящаяся в уголках глаз, глубокая печаль.
– Сядь в сторону. – без упрёка или уничижения, обыденно безразличным тоном.
Почти упав на ступень подле нар, блондин положил на колени, до того напряжённые руки и чуть искоса опустив голову, лишь благодаря усмешке, сумел удержать слёзы радости. – Я понял как выиграть! – Почти сорвалось с его губ, но страх того, что победитель может быть лишь один, заткнули горло лучше любого кляпа.
Шагнув вперёд, кролик
