же отъехал оранжевый «Москвич», и остановился перед ними.
Глава 7
Макс
Принц Уэльский
Я мертвых дядей вовсе не боюсь.
Глостер
Ну, а живых, надеюсь, тоже?
«Ричард III». Шекспир.
– Здесь остановите, – сказал пассажир в клетчатом пальто, и сунул руку в карман. Макс, нижнюю половину лица которого скрывал широкий шарф, угрюмо кивнул. В последний момент они проскочили перекресток, желтый свет уже мигал. Глянув на знак, запрещающий остановку, Макс прижался к тротуару возле гастронома, и резко затормозил. Старенький «Москвич» от такого обращения дернулся и заглох. Клетчатый пассажир сочувственно вздохнул.
– Три рубля устроит?
Макс в ответ что-то буркнул и, не удостоив клиента взглядом, взял протянутую купюру и небрежно бросил в бокс на панели. Пассажир с любопытством глянул на неразговорчивого водителя и вышел из машины. Макс проводил его пустым, ничего не выражающим взглядом, заблокировал двери. Когда спина пассажира скрылась за углом, Макс тяжело повернулся, отчего сиденье под ним жалобно скрипнуло, взялся обеими руками за увесистый кофр, какими обычно пользуются киношники, и переставил его на соседнее сиденье. Огляделся.
Снег усиливался, начал валить крупными хлопьями. У винного отдела толпа прессовалась в шевелящийся массив, от которого тянулся безнадежно длинный хвост черной очереди. Падающий снег превращал мир в кадры старой кинохроники. Подавшись корпусом вперед, через облепленное снежинками лобовое стекло, Макс глянул круто вверх, на окна объекта. Затем достал из бардачка баллончик с аэрозолем, и тонким слоем запылил стекла специальной эмульсией, вздохнул. Теперь салон машины и сам водитель защищены от взоров случайных зевак. Народу возле гастронома толклось множество, и меры предосторожности могли оказаться не лишними.
Макс снял шапку и сдернул с шеи основательно надоевший шарф, бросил маскировочный антураж на заднее сиденье и рукавом куртки вытер вспотевший лоб, на котором отпечаталась багровая полоса. Закурив, он с наслаждением затянулся. Чуть приоткрыв боковое стекло, выпустил клуб дыма, после чего взялся за дело. Откинув крышку, извлек диктофон и наушники, вытянул антенну и, склонившись над кофром, где находилась профессиональная аппаратура, защелкал переключателями. Появилась возможность описать Макса поподробней.
Это был массивный темноволосый мужчина лет сорока. Угрюмое лицо с выпирающими надбровными дугами, кустистые брови и нечитаемые глаза с неподвижным взглядом производили тяжелое впечатление. Бесформенные уши, приплюснутый нос с разбитой горбинкой, жестко очерченный рот, на правой щеке шрам, упрямая челюсть с черной щетиной, он только что начал отращивать бороду, одним словом, милашка. Мрачное лицо Макса несколько оживилось, мясистые пальцы, испещренные белыми шрамами, зависли в воздухе над сумкой, оставив в покое кнопки и регуляторы. С минуту он выжидал, прислушиваясь к голосам, доносящимся из наушников, потом проворчал что-то себе под нос и нажал на диктофоне клавишу записи. После этого он отодвинул кресло и устроился поудобней, собираясь провести в этом положении немало времени, во всяко случае, сколько потребуется. Так хищный зверь, устроив засаду на тропе, проводит долгие часы в абсолютной неподвижности.
Несмотря на свою, мягко говоря, неинтеллигентную внешность, Макс был умен, точнее, хитер, так как ум его был скорее звериный, чем человеческий. В настоящее время он выполнял обязанности шефа службы охраны, так обозначил его должность босс городской мафии, человек, которому он был всецело предан до последнего времени. Сейчас, записывая на пленку разговор, происходящий на квартире своего знакомого, Макс выполнял указания Хозяина. Впрочем, на то имелись и другие причины, личного характера. Например, ему очень хотелось ответить на вопрос: каким образом его, Макса, приметы оказались опубликованы в газетах? Маньяком он, конечно, никогда не был, но к этой истории, тем не менее, имел отношение самое непосредственное. Вот и пришлось в срочном порядке сбривать усы, отращивать бороду и ездить по городу на чужой машине, кутаясь в широкий шарф и натянув меховую шапку, опасаться каждого встречного и поперечного. От неприятностей Хозяин его, конечно, избавит, но тут, Макс это чуял сломанным носом, нечто другое, более сложное. Отсиживаться нельзя, обстоятельства вынуждали действовать.
Чтобы понять ситуацию, в которой Макс оказался, надо знать предысторию его жизни. Родился в тюрьме, уже весело. Мать воровка, умерла при родах. Отец неизвестный солдат ВОХРы. Воспитывался в детдоме, где голод и побои обычное дело, обучался на малолетке, в колонии для несовершеннолетних, куда угодил за покушение на жизнь Кобры, очкастого директора детдома: зарезать не сумел, слишком мал был и худ. Завершил образование в ИТК строго режима, отбывал срок за ограбление сберкассы. Откинулся жестким парнем, с дубленой душой и уверенностью, что эта жизнь не для слабых духом. Работать не собирался, да и при всем желании устроиться с его биографией невозможно. Что дальше? Без вариантов. Сколотил банду из молодых уголовников: доили проституток, барменов, пивных жуков, прочую шваль, но случалось, что кидали крупных фарцовщиков, перекупщиков машин, валютчиков и разных барыг, тут и начались неприятности. Пока партизанили по мелочам, в захудалых районах, их не трогали, хотя не раз предупреждали. Но аппетиты у начинающих гангстеров росли, они все чаще влезали в так называемый «котел», центральный район города, где находились лучшие рестораны, гостиницы и тусовки разного рода фирмачей. Этот район тогда считался вотчиной картежных шулеров, держащих под контролем теневой бизнес.
И вот однажды случилось так, что Макс со своей бандой помог взять и отбить большой банк заезжему гастролеру. Тот нанял бригаду Макса на сутки, заплатив 10 кусков до игры, и 10 после. Оно, конечно, 20 тысяч вещь приятная, если бы рассерженные шулера не кинули Максу предъяву в 100 тысяч и не включили счетчик, добавляющий каждый день по штуке. Вооружить своих парней он бы сумел до зубов, но воевать вчетвером против всей мафии и многочисленной банды Шипилова, нанятой для выбивания долга, не говоря уж про силовые структуры, которые несомненно вмешаются, было чистым безумием. Отдавать половину, меньше или больше, также не имело смысла, их бы все равно убили, поскольку война шла не за деньги, дело попутное, а на полное уничтожение. Один из четверки не выдержал, прихватив долю, бежал на юга, другой переметнулся к Шипилову, надеясь заслужить прощение. И зря. Перебежчику отрезали голову, и прислали в качестве весомого аргумента Максу. Скоро пришла точно такая же «посылка» с юга. Макс запил. Кончался последний срок, объявленный для отдачи выросшего как снежный ком долга, а он беспробудно пил и, честно говоря, прощался с жизнью, прогуливая остатки денег с проститутками. И вот одна из них, еще юная Багира, посоветовала обратиться к Драме. Макс никогда о нем даже не слыхивал, справки наводить было некогда, а утопающий, как известно, хватается за любую соломинку. Встреча
