Евгений Онегин
Путь к вершине
Разрисованный изысканными картинами потолок роскошного шатра ехидно вращался вокруг собственной оси. Каждый поворот приносил то липкую, обессиливающую духоту, то швырял попавшего в свои тенета человека в объятья ледяного озноба, от которого не спасало несколько теплых одеял. Сейнарис стиснул зубы, издав нечто среднее между стоном и рычанием.
— Господин, вы очнулись? — Нависшая над ним физиономия чудом не вызвала тошноты — раболепная смесь беспокойства, тревоги, счастья от лицезрения хозяина… Словно хорошо выдрессированная собака.
— Воды. — Хрипло велел Сейнарис, пытаясь пошевелить руками. Больше всего юноша боялся вновь провалиться в бесконечный и бессмысленный бред, в котором он, кажется, пребывал уже целую вечность. Но на этот раз бессилие медленно, неохотно, но все же отступало прочь. Сунувшегося со специальным ковшом эскулапа принц сумел отогнать вялым движением руки. Конечность пришлось буквально откапывать из-под вороха одеял. Тем не менее, пусть не без помощи лекаря, он смог усесться, откинувшись на подложенные подушки, и напиться самостоятельно.
Несмотря на все попытки унять дрожь в руках, ковш трясся, словно припадочный. Несколько капель все-таки упали на тонкую шерсть, в которую его укутали, словно кочан капусты.
— Сколько прошло времени? — Проклятье, этот хрип умирающего — его голос?!
— Чуть более суток, благородный господин, — услужливо подсказал лекарь.
— Зеркало.
Сгорбленный врач бросился выполнять поручение. Как же его зовут? Кажется, это один из личных лекарей Архистратига.
Из позолоченой рамы на Сейнариса уставилось смутно знакомое узкое лицо. Вот только в прошлый раз, когда он лицезрел свою физию, она не обладала мелово-бледной кожей, черные глаза не ввалились, не говоря уж об залегших под ними темно-синими полосах. Пепельные волосы повисли безжизненными сосульками.
— Зрелище не из приятных, — буркнул Сейнарис, жестом велев убрать треклятое зеркало куда подальше.
— Если мне будет позволено высказать свое мнение, вы совершенно зря столь безрассудно рисковали своей драгоценной жизнью, — тихо прошелестел лекарь. Ледяные пальцы легли на запястье принца, нащупывая пульс.
— Если бы не этот риск — моя жизнь бы закончилась еще вчера! — прорычал Сейнарис, с трудом сдерживая вспыхнувшее желание врезать тупому коновалу по лысине стоявшим рядом ковшом.
Перед глазами сама собой встала мрачная картина разваливающегося пехотного строя, сквозь который взбесившимся дикобразом ломится таран тяжелой кавалерии. Тиорские рыцари собирались одним ударом выиграть если не битву — то, хотя бы, войну. Безнадежная атака на ставку Архистратига, в которой в то время ошивался и принц, вполне могла завершиться полным успехом. Да, после этого удара кавалеристы бы оказались в мешке и, скорее всего, их шансы уйти живыми были невелики… Но Архистратиг с большей частью штаба и свиты их гибели бы уже не увидел. А без командования Ровандис бы трепыхался еще недолго. Набрать новых солдат — дело нехитрое, а вот полководцев за неделю не выучишь. Особенно таких, какие окружают Архистратига Тагериса. Который и сам прекрасно разбирается в военном искусстве…
В тот момент было не до того, чтобы оценивать силы, прикидывать собственные пределы или осторожничать: тиорские копья, в отличие от мистического истощения, убивают совершенно гарантированно.
— Ваша мудрость…
— Заткнись. Рассыпай комплименты девкам. Делай то, что должен делать, после чего позови мне Шайвиза. Он здесь?
— С вашего позволения, все время, что вы беспамятствовали, он ожидал у входа в шатер.
Сейнарис мрачно кивнул и позволил лекарю напоить себя неизвестного происхождения приторной гадостью, после чего эскулап оставил юношу в одиночестве. Было слышно, как за пологом шатра тот говорит южанину, что «благородный господин изволит немедленно принять его».
Тахаданец не заставил себя ждать. Войдя, он отвесил поклон и застыл, пожирая принца тревожным взглядом.
— Как ваше самочувствие, хозяин? — Даже в ровандисской одежде южанин выглядит странно и чуждо. Короткие черные волосы, смуглая кожа и щеки, покрытые колючей черной щетиной, резко контрастируют с курткой из светло-серой шерсти.
Сейнарис с трудом подавил вспышку раздражения. Тахаданец не спешит докладывать о результатах своей миссии.
— Мне сразу станет лучше, как только я получу голову известной нам обоим персоны, — процедил принц, переходя на тахаданский язык. Он немало времени провел, зубря головоломное наречие и теперь мог быть уверен: никто в ровандисском лагере не сможет подслушать их разговор. Увы, разговор явно не клеился: Шайвиз с мрачным видом уставился на носки сапог.
— Ты упустил ее. — Прошипел Сейнарис, стиснув кулаки.
— Моя вина, хозяин, — угрюмо буркнул южанин, не поднимая глаз.
— Тупой придурок, — Сейнарис откинулся на подушки и обмяк. Из-за этого осла все планы, все надежды, все расчеты — все катится в бездну.
— Хозяин, мне удалось ранить ее. Может быть, она уже мертва. — Тахаданец, наконец, осмелился взглянуть в глаза принцу.
— Рассказывай. От начала и до конца, — велел Сейнарис.
— Мы преследовали ее. Начали нагонять. Лук был только у меня, и я выстрелил. Попал, но она не упала с лошади. А затем на нас вылетел отряд тиорской легкой кавалерии — три десятка мечей. Мы смогли решить эту проблему, но след был потерян. Мы искали до вечера, но…
— Но не нашли. Что ж, будем надеяться на лучшее, — шатер снова начал издевательский хоровод, и принц устало закрыл глаза.
— Можешь идти.
— Слушаюсь, хозяин. — едва слышимый скрип кожаных сапог, шелест отодвигаемого полога — и тишина. Лишь откуда-то издали доносится привычный гул военного лагеря.
Шайвиза он купил в Тахадане несколько лет назад, когда посетил эту безумную страну в составе ровандисского посольства. Смуглому бородачу, который рядом с худощавым и невысоким принцем смотрелся сущим великаном, светило окончить жизнь в кипящем масле. Выкупить его у местного палача стоило целое состояние, но в итоге Сейнарис не прогадал — хотя формально рабства в Ровандис не существовало, южанин со всей ответственностью относился как к факту спасения от мучительной смерти, так и к свершившейся сделке. Хоть многие ровандисцы и кривились при виде варвара, тот оказался хорошим цепным псом — умелым и верным. Это в глазах Сейнариса искупало все остальные недостатки вроде происхождения, акцента или густого загара, который совсем не спешил сходить под скупым на солнечные лучи небом Ровандис.
